А когда они были в Швейцарии на Рождественские каникулы, Том подарил ему большую коробку, в которой оказалась объемная модель острова, на котором располагалась небольшая изящная вилла, похожая на корону, венчающую зеленый холм. Билл удивился необычности подарка, и поблагодарил любимого поцелуем, но тот, поняв, что смысл презента ускользнул от юноши, пояснил, что в подарке имеется секрет. По подсказке итальянца, Билл аккуратно снял миниатюрную крышу с беседки и увидел большой как будто старинный ключ. Пока он недоуменно хлопал глазами, разглядывая находку, Том обнял его со спины и прошептал на ухо: «Это ключ от нашего рая, Билл». Такого подарка юноша не ожидал получить, поэтому дыхание замедлилось, а сердце закололо от невыносимо-сладкого счастья. А Том только улыбался, бережно вытирая с улыбающегося любимого лица прозрачные капли слез.
С каждым годом их жизнь становилась все более публичной, интерес прессы был прямо пропорционален успеху их коллекций, и различные издания просто захлебывались сплетнями и домыслами. По три раза за сезон молодых мужчин «женили» в Голландии, едва ли не каждую неделю писали об их расставании, о ссорах и изменах. Стоило одному из них появиться в компании мужчины от четырнадцати до ста четырнадцати лет, как пресса начинала вопить о новом романе, не обращая внимания на то, что большая часть этих самых «любовников» имели семьи и детей. А уж как Том едва не сорвал совет директоров, мимолетом прочтя в принесенной секретаршей газете о романе Билла с Сильвио Берлускони, юноша вообще предпочитал не вспоминать, потому что его любимый, сидя во главе стола, внезапно расхохотался, едва не падая со стула, и не в состоянии совладать с собой, чтобы пояснить свое вопиющее поведение. Впрочем, когда ситуация стала ясна окружающим, смеховая истерика охватила уже весь конференц-зал. На следующий день Том несколько поутих, когда курьер доставил дорогущий дизайнерский букет огромных кроваво-красных роз от Председателя совета министров Италии, зато Билл, видя напряженность любимого мужчины только нашел повод еще раз доказать, что тот единственный и неповторимый в его жизни.
Какие бы слухи не появлялись в прессе или в их окружении, Билл никогда не верил в досужие сплетни, и совершенно не ревновал Тома ни к кому. Юноше казалось оскорбительным подозревать Тома в предательстве, ведь тем самым он ставил под сомнение существующее между ними доверие, поэтому все домыслы и предположения о возможных романах Тома он воспринимал как плоские шутки, порожденные завистью. Да и сам бизнесмен не давал повода усомниться в своей верности – не было ни подозрительных звонков, ни выключенных телефонов, ни неожиданных встреч. Да и глупо было бы подозревать в изменах мужчину, который при любом удобном и не очень случае пытался уложить его на горизонтальную поверхность, и это после многих лет совместной жизни. Билл не чувствовал ничего, что могло бы насторожить его. Их отношения были все такими же яркими, как будто они встретились вчера, а близость ничуть не менее страстной, чем в первый год совместной жизни. Тем больнее было получить неоспоримые доказательства своей слепоты.
Билл помнил ту жуткую боль, ледяной иглой пробившую сердце, когда перед его глазами оказались выпавшие из конверта фотографии, где Том обнимает и страстно целует какого-то юношу, практически впечатывая его в спинку кресла дорогого автомобиля, припаркованного на набережной. Он бездумно перебирал фото, не желая даже понимать, что видит перед собой, казалось, что все его чувства притупились, а зрение подкидывает несуществующие картины. Но спустя некоторое время пришлось признать правду – его любимый, обладающий бесконечным доверием, мужчина его предал. Хотелось схватить телефон, набрать номер Тома, как раз находящегося в очередной деловой поездке в Лондон, и задать один единственный вопрос, и Билл уже взял сотовый, но спустя секунду пальцы разжались, позволяя дорогой технике упасть на гранитный пол кабинета, а тонкие ладони закрыли побледневшее лицо, скрывая от посторонних глаз бегущие по щекам слезы, черные от потекшей косметики.
Совладать с собой оказалось непросто, а уж сохранить спокойствие не устроить Тому безобразный скандал казалось и вовсе невыполнимой задачей. Билл думал об этом сутками, и не мог назвать ни одной причины, почему вдруг Том решил так поступить. Перебирая в воспоминаниях каждый день их жизни, Билл пытался ответить на вопрос, что было не так? Где они допустили ошибку? Но он не находил ответов. Но боль от сознания того, что Том его больше не любит, что все его прикосновения, слова, улыбки были ложью, горела где-то внутри, заставляя задыхаться от безысходности.
Билл не отвечал на звонки Тома, зная, что не сможет сдержаться, но понимая, что сейчас не сможет сказать ничего, что поможет им разобраться в своих отношениях. Где-то глубоко внутри он надеялся, что все это лишь какая-то ошибка, что на самом деле его Том все так же любит его и никогда не предаст.
Решение поехать на Крит возникло внезапно, когда Билл в пятнадцатый раз сбросил звонок любимого мужчины. Хотелось побыть одному, попытаться разобраться в самом себе и решить, стоит ли бороться за отношения, стоит ли спасать то, что есть между ними. Биллу не хотелось видеть Тома и говорить с ним до тех пор, пока боль от осознания предательства хоть немного не притупится.
Попав в знакомое уютное жилище, где все было пропитано спокойствием и радостью, Билл почувствовал, как на сердце становится чуточку легче, клешни острой боли ослабляют свой захват, и дышать получается свободней. Легкий бриз, казалось, остужает голову, кипящую от хаотичных мыслей, а сердце замедляет свой ритм вслед за мерным шелестом волн.
Солнце клонилось к закату, окрашивая бирюзовый горизонт в оттенки красного, по небу поплыли легкие перистые облака, предвещая ночной шторм. А Билл смотрел на изменения в природе, понимая, как они отражают то, что происходит в их с Томом жизни. Как сейчас синеву неба нарушили облака, так же безмятежность их любви разбили в дребезги сомнения и боль.
Скинув рубашку и закатав легкие брюки до колена, молодой мужчина вошел в нагретую солнцем воду, и чуть улыбнулся ласково-бархатным прикосновениям моря. Закрыв глаза и глубоко вдохнув, брюнет бросился вперед, уходя под воду с головой.
Спустя почти, судя по внутренним ощущениям и холоду, сводящему тело, полчаса, Билл устало поплыл к берегу, и, едва переставляя уставшие ноги, выжимая из волос соленую воду, остановился. Дыхание, и так неровное после долгой физической нагрузки, и вовсе сбилось, когда на расстоянии не больше двадцати метров он увидел до боли знакомую фигуру, которая неспешно приближалась к кромке воды. Взгляды молодых мужчин пересеклись, заставив обоих замереть на мгновение, а потом Билл как в замедленной съемке смотрел, как его Том приближается, заходит в воду, не смотря на намокающую одежду. Только когда знакомые сильные руки сомкнулись на его теле, брюнет очнулся и осмысленно взглянул в глаза мужчины, его предавшего. Наверное, Том увидел что-то в его глазах, потому что красивые черты исказила болезненная гримаса, а в следующий момент итальянец, до боли стиснув худое холодное тело, впился в посиневшие губы жестким, даже болезненным поцелуем. А Билл, сам не зная, почему, ответил.
В каждом движении было столько чувств, столько отчаяния, как будто каждый из них понимал, что эти ласки могут стать последним, что будет между ними. Том буквально кусал дрожащие губы, ощущая, как тело под его руками становится все горячее, а Билл, прижатый к сильному телу своего мужчины, царапал широкие плечи, отчаянно желая, чтобы эти мгновения никогда не кончались. Где-то глубоко внутри росло понимание, что Том знает, почему он уехал, а значит… Значит все это было не ошибкой, не обманом зрения… Боль раздирала брюнета изнутри, соленые слезы смешивались с каплями морской воды, все еще стекающей с волос.
