— Для меня нет ничего дороже дружбы между вашей королевой и мной и мира между нашими государствами, — ответила Елизавета. — Моё расположение к ней подсказывает мне предложить ей в супруги человека, который, как мне известно по собственному опыту, может стать для моей кузины достойнейшим мужем. Всему миру ведомо: я бы давно вышла за него замуж сама, будь у меня вообще намерение вступить с кем-либо в брак. Мне трудно оказать ей большую услугу, чем эта.

Сесил поёрзал на скамье:

   — Лорд Роберт вам хорошо известен. Он человек выдающихся достоинств и образцовый верноподданный; её величество могла бы присвоить ему титул и дать состояние, приличествующие супругу вашей госпожи. Я всецело поддерживаю её предложение и знаю: оно сделано от чистого сердца.

   — Не сомневаюсь, — улыбнулся Летингтон. Он уже представлял гнев и недоверие Марии Стюарт, когда она получит его письмо; на мгновение его также рассердила наглость этой женщины и её сладкоречивого советника, которые посмели предложить в мужья королеве его страны авантюриста с подмоченной репутацией. Однако внешне он никак этого не выдал. Ему просто не верилось, что Елизавета и Сесил говорят всерьёз.

   — Такой брак мог бы разрешить все сложности в отношениях между нашими государствами, — продолжала между тем Елизавета. — Я, милорд, никогда не скрывала, что меня страшит, как бы сердце моей кузины не завоевал какой-нибудь иностранный государь, который мог бы склонить её вступить в направленный против меня союз. Я не сомневаюсь в её добропорядочности, но страшусь её молодости и слабости, присущей всем женщинам, когда речь заходит о чувствах. Если супругом шотландской королевы станет бесчестный человек, это нанесёт непоправимый ущерб не только миру между нашими государствами, но и видам моей кузины на наследование моего трона. Родовитый англичанин выдающихся личных качеств, подобный милорду Дадли, сумеет дать королеве Марии счастье в семейной жизни и будет надёжной связью между нею и мной. Я буду счастлива в качестве свадебного подарка провозгласить её моей преемницей, можете известить её об этом.

Летингтон кивнул. Итак, это действительно серьёзное предложение, высказанное с невероятной наглостью и подкреплённое откровенным шантажом.

   — Я буду счастлив незамедлительно известить мою госпожу о нашем разговоре. Однако, ваше величество, у неё возникнет один вопрос, который я уже задаю себе сам. Как известно, лорд Роберт глубоко привязан к вам; пожелает ли он сменить предмет своих чувств? Моя королева — леди с нежным сердцем, и она стремится заключить такой брак, который был бы основан не только на политических соображениях, но и на взаимной любви. По этой причине, боюсь, она может усомниться в мудрости вашего предложения.

Елизавета улыбнулась:

   — О моей кузине идёт слава как о самой прекрасной государыне в Европе; милорд Дадли, безусловно, красивый мужчина во цвете лет. Ему будет достаточно взглянуть на неё, чтобы все сентиментальные воспоминания обо мне вылетели у него из головы. Поверьте, милорд, я всё это как следует обдумала и не вижу лучшего решения. Позвольте мне кое-что вам рассказать — как-то раз я составила дворянскую грамоту, согласно которой Роберту присваивался титул графа Лестерского, вам это известно?

   — Да, ваше величество. — Летингтон бросил косой взгляд на по-прежнему сохранявшего бесстрастный вид секретаря королевы. — Мне также известно, что вы изменили своё решение и порвали эту грамоту вместо того, чтобы её подписать.

   — На этот раз я, пожалуй, её подпишу, — невозмутимо ответила Елизавета. — Вы знаете, нравом я пошла в отца, а дворянскую грамоту бедного Дадли мне представили на подпись после ссоры с ним. Графский титул был знаком моей благодарности за оказанные им услуги. У меня были причины повременить с его присвоением — вам известно, как переменчивы женщины, дорогой мой Летингтон, и я в этом смысле не исключение. Но ничто не доставит мне большего удовольствия, чем возможность удостоить его любых регалий, какие только сочтёт нужными ваша госпожа. Он обязательно будет графом Лестером, а вы обязательно должны предложить его от моего имени в качестве претендента на руку моей кузины. Я лично напишу ей письмо, рекомендуя его.

   — Моя королева будет этим весьма польщена, — пробормотал Летингтон, размышляя, что можно сделать, чтобы ответ Марии Стюарт на это предложение не привёл к войне между его страной и Англией. Эту задачу ещё больше затрудняло то, что Марию Стюарт всерьёз заинтересовал Генри Дарнли. Он несколько раз виделся с этим юношей благодаря упорству его матери, леди Ленокс, и сообщил Марии, что Дарнли — настоящий красавец и к тому же с изящными манерами. Графиню Ленокс он охарактеризовал как назойливую и амбициозную старуху, которую в том случае, если Мария пожелает рассмотреть этот вариант всерьёз, придётся оставить в Англии.

Что касается Роберта Дадли, то Летингтон хорошо его знал и испытывал к нему жгучую неприязнь. Он всегда подозревал, что Вильям Сесил разделяет его антипатию; поэтому единственной причиной, по которой Сесил поддержал это странное предложение, Летингтон счёл желание удалить Дадли из Англии и покончить с его влиянием на королеву.

Он увидел, что Елизавета протянула ему руку для поцелуя; это означало, что аудиенция окончена. Рука английской королевы была бела и холодна, как мрамор, изящные пальцы не испорчены перстнями: она носила на руке лишь кольцо, вручённое ей при коронации как символ брака с государством.

Когда шотландский посол удалился, Елизавета повернулась к Сесилу.

   — Ему придётся передать моё послание, — сказала она, — и, по-моему, он поверил, что это всерьёз. Также он считает, что она придёт в ярость.

   — На завтра у него назначено очередное тайное свидание с Дарнли и его матерью, — негромко отозвался Сесил. — Графиня посылает ему письма ежедневно.

   — Придёт время, и я отправлю эту старую каргу в Тауэр, — отрывисто бросила она. — Это убедит мою дорогую кузину в том, что её брак с Дарнли меня прогневил, а мне доставит несказанное удовольствие.

   — Откуда ваша уверенность в том, что этот план удастся, госпожа? — спросил её Сесил. — А как вы поступите, если она ухватится за вашу приманку — провозглашение её наследницей — и согласится взять Дадли в мужья?

Елизавета рассмеялась:

   — Плохо же вы знаете женщин, дорогой мой Сесил! Ваша госпожа в этом вполне уверена; Мария ведёт за моей спиной интригу с целью вступить в брак с одним из моих подданных. После того как она два года держалась тихоней, это шаг вперёд; кроме того, она надменна — все Стюарты горды, как сам Люцифер. Ответ на ваш вопрос мне дал сам Роберт, который сказал, что её вряд ли прельстят объедки с моего стола. В жилах отпрыска этой гнусной сводни Ленокс течёт кровь Тюдоров; это будет свадебный подарок её сына Марии, и он должен показаться ей привлекательнее всех моих обещаний. А если бы она всё же согласилась на Роберта, я бы просто запретила ему покидать Англию, и переговоры о браке закончились бы ничем.

   — Я рад слышать, — сухо проговорил Сесил, — что вы не были намерены позволить ему вступить в брак с Марией Стюарт даже в самом крайнем случае. Эта мысль не давала мне покоя с самого начала.

   — Так, значит, вы не доверяете Роберту? — спросила она. — И мне вы тоже не верите, если полагаете, что я способна что-либо от вас скрывать?

   — А вы ему настолько доверяете? — в тон ей ответил Сесил. — Вы считаете, что его можно было бы отправить в Шотландию, где его наверняка будут искушать вторжением в Англию, и быть уверенным, что он не поддастся?

   — Нет. — Елизавета повернулась и стала смотреть на мерцающие на реке огоньки. — До такой степени я не доверяю ни одному человеку, кроме вас.

   — Так как же вы можете любить человека, которому не доверяете? — вполголоса спросил он. — Как вы можете держать его при себе, не позволяя себе даже думать о других мужчинах, как вы можете осыпать его почестями и подарками, зная, что он вас недостоин?