Что самое удивительное, в ее приезды Даи совсем не жаловался на своего репетитора, даже выглядеть стал не столь затюканным, как до этого. Тсунаеши бы предположила, что Реборн изменил методы, но это было не в его садистской натуре. Пришлось "пытать" брата его любимыми данго. После второй съеденной у него под носом палочки с вкусными шариками в карамельном соусе, Даи признался, что боится сглазить, потому и не говорит ничего. Реборн стал... спокойнее. И в тренировках наступило небольшое затишье. Нет, репетитор по-прежнему, поднимал его электрошоком и взрывчаткой, но уже не так зверствовал в остальное время, ограничившись обычными шуточками. Как будто... без Савады-старшей ему было скучно и неинтересно.

Тсунаеши улыбалась, смеялась над предположениями брата, а у самой внутри все заходилось в бешеном пульсировании волнения и чего-то сладкого, щемящего, сжимающего внутренности жесткой хваткой.

Самой себе она могла признаться, что ей приятно такое внимание киллера. И целоваться с ним ей понравилось....

Но она брала сумку и снова уезжала. Работа не ждала, и девушка хотела выполнить ее, чтобы вернуться в Намимори, к их противостоянию.

Выигранного Леона, который теперь по праву принадлежал Саваде-старшей, она - так уж и быть - оставляла Реборну. Но брала плату за аренду своего питомца.

Ей нравилось, как киллер сверкает глазами и поджимает губы. Оказывало тонизирующее действие.

- Я дома! - с облегчением простонала Тсуна тихо, так как стояла глубокая ночь, все в доме уже давно спали. И будить их не хотелось.

Прошла в свою комнату, бросила сумку у двери. Сняла грязную, пропахшую потом и дорожной пылью, запахами бистро аэропорта одежду, бросила ее сверху на сумку. Завтра распакует, постирает, а сегодня сил уже не оставалось.

Горячий душ! Какое блаженство. Как долго она была лишена этого! Тсунаеши застонала, расправила плечи, стоя под упругими струями воды. Рядом с отелем, где она сняла номер, прорвало трубу. Горячей воды лишились не только постояльцы, но и несколько жилых домов. Отель выплатил всем компенсацию, лишь бы не съезжали. Вечное же лето, можно обойтись и холодной водой. Тсунаеши и обходилась, но после целого дня в джунглях, она возвращалась пропитанная потом и влагой воздуха. И ей хотелось принять горячую ванную. Доходило до того, что она кипятила воду своим пламенем. Не часто, когда уже не оставалось сил терпеть. Но все равно это было не то.

Постель встретила ее запахом свежести и лимона - Нана поменяла белье как раз перед приездом дочери. Девушка расслабилась, тихо застонала, чувствуя, как оттаивают сведенные мышцы. Она слишком долго провела в перелетах-переездах из-за изменившегося задания. Заказчик захотел расширить каталог, и Тсунаеши пришлось ехать в другой город, фотографировать там. Возвращаться, собирать вещи, садиться на самолет. Затем - пересадка, ей пришлось прождать два часа на неудобном стуле в зале аэропорта. И еще один самолет, затем такси. Кошмар какой-то. Нет, она любила путешествия, но иногда их становилось чересчур уж много.

Хорошо, что это последний такой заказ на этот месяц. Да и на следующий тоже. Ей оставалось лишь цветение сакуры для местного журнала их городка. Сакура.... Савада совсем забыла, что уже начиналась пора любования. Выспится, и завтра сходит с остальными посидеть под цветущим деревом, угоститься чаем и сладостями.

Директор средней Намимори с пониманием отнесся к отлучкам девушки, тем более, что она возродила клуб фотографии. Школьная газета заиграла красками - оказалось, если совместить энтузиазм Реохея, оптимизм Ямамото и дотошность Гокудеры могут получиться неплохие снимки. Ребята ссорились, ругались, мирились, чуть ли не дрались, но свято соблюдали правила - фотографии поставлялись в клуб журналистики в срок. И клубная комната оставалась целой.

Слабое шевеление воздуха, созданное приоткрывшейся и вновь захлопнувшейся дверью. Кто-то неслышно подошел к кровати. Кто-то.... Тсунаеши фыркнула про себя. Она знала лишь одного человека, что двигался неслышно, как грациозный, вальяжный, ленивый кот. Породистый котяра. И эта аура, ощущение опасности вкупе с предвкушением.... Тсунаеши стоило больших усилий сохранить прежний, расслабленный вид, хотя все внутри рвалось, интуиция и рефлексы рвали на части, требуя развернуться и приставить пистолет к горлу неожиданного посетителя.

Сдержалась.

На обнаженную спину опустились горячие ладони с широко расставленными пальцами, что нежно впились в гладкую кожу. Тсунаеши слегка напряглась.

- Устала? - спросила темнота глубоким, бархатным шепотом.

Уголки губ сами, невольно, поползли вверх в улыбке.

- Очень, - язык ворочался с трудом, спать хотелось - неимоверно. Но сделать это, когда рядом на кровати сидит симпатичный, сексуальный мужчина и массирует спину, тяжело.

Реборн наклонился, его дыхание коснулось выступающего шейного позвонка.

- Могу сделать массаж, - вкрадчиво предложил он. В его голосе - улыбка, опасная и немного коварная, как у Чеширского кота из сказки про Алису.

- Леона не отдам, - сразу категорично предупредила Тсуна.

Киллер хмыкнул, нажатие его пальцев стало сильнее. Тсунаеши застонала от блаженства. Массажистом убийца был профессиональным. Он тщательно разминал каждую мышцу, каждую косточку, не обходил вниманием ни одного клочка усталого тела. И Савада буквально оживала на глазах, силы возвращались в тело вместе с некоторой бодростью.

А Реборн забрался на кровать и оседлал ее бедра, несильно, основной вес приходился на его колени, находящиеся по бокам от бедер девушки. Но выбраться теперь Тсунаеши при все своем желании не смогла бы.

Без боя, по крайней мере.

- Еще куда-нибудь собираешься? - спросил он, поглаживая спину снизу вверх, отчего по рукам бежали мурашки.

- Только на любование сакурой, - Савада не удержалась, зевнула.

- Никогда не понимал этой вашей традиции, - хмыкнул Реборн, разминая плечи.

- Просто ты никогда не видел парк Намимори, - отозвалась девушка. - Когда все вокруг заполнено вишневыми деревьями, а розоватые, легкие, воздушные лепестки струятся каскадами, водопадами до самой земли. Когда солнечные лучи путаются в ветвях, из-за чего даже земля кажется немного розовой. И тогда единственными темными пятнами остаются густая трава, устланная ковром из лепестков, и стволы самих вишен. А в воздухе вместе с парящими цветами стелется негромкий, почти неуловимый запах. Это прекрасно. Увидишь - сразу поймешь, - она еще раз зевнула.

Реборн не скажет: "Я скучал", но его прикосновения говорят лучше любых слов. В меру сильные, уверенные и нежные. Надежные. Тсунаеши знала, что в руках этого мужчины может спать спокойно. Может... спать....

Реборн хмыкнул. Впервые в одной постели с ним девушка просто.. засыпала. Тсунаеши вырубилась от усталости, как будто кто-то выключил переходник. Мужчина провел пальцами по гладкой спине... почти гладкой. Нахмурившись, провел еще раз, в темноте нащупав тонкие полоски на коже. Шероховатые, чуть неровные, какие-то... извивистые. Раны, которые зашивали, оставили шрамы. А здесь - тонкие ниточки, почти неощутимые, если бы их целенаправленно не искали чуткие кончики пальцев киллера.