Бьякуран еще раз сладко улыбнулся и ушел, оставляя после себя щедрые чаевые и раскрошенный десерт, который он так и не попробовал.

- Я не понимаю, Джудайме! - от волнения Хаято машинально назвал Тсунаеши прежним прозвищем.

- Чего ты не понимаешь, Гокудера-кун? - любезно осведомилась женщина, поглаживая животик.

Они сидели на заднем дворе дома четы Кавахира, Тсуна заняла белоснежную скамейку-качели, больше похожую на диван, и слегка отталкивалась пятками, несильно. Удивительно, но от этого ее не мутило, наоборот, успокаивало, даже голод появлялся. Муж заметил феномен и тут же сделал качели. В тенечке, под раскидистым деревом.

Гокудера бегал по кругу, доставал сигареты, ломал их и снова складывал в карман - курить при будущей маме запрещалось.

- Почему ты не хочешь возвращаться? Деньги, слава, насыщенная жизнь - у тебя будет все. Мы будем рядом, - он посмотрел на бывшую одноклассницу почти с мольбой, взъерошил серебристые волосы.

Тсунаеши вздохнула, тяжело поднялась. Тут же приподняла голову Сепира, лежавшая на веранде, болтавшая ногами. Альбом с карандашами был забыт, девочка подбежала к матери.

- Мам?.. - встревоженно и требовательно заглянула в лицо.

Та растрепала солнечные волосы, улыбнулась, успокаивая.

- Милая, перемести нас в Икебокуро.

Сепира кивнула, протянула руку Гоукудере. Мужчина принял маленькую ладошку, недоумевая.

А в следующее мгновение их захлестнуло пламя, широкое, теплое, как ласковое летнее небо, необъятное, гармоничное. Никогда ничего подобного Хаято чувствовать еще не доводилось. Тсуна верила, протягивала руку и помогала, но это Небо... это Небо знало все, видело тебя до мельчайших подробностей, до самой глубинной, потаенной мысли.

Открыл глаза он уже в узком переулке, за его пределами кипела жизнь одного из самых популярных и населенных районов Токио.

- Вас когда забрать? - деловито осведомилась девочка.

Тсунаеши подняла запястье с тонким кожаным ремешком.

- Через пару часов, дорогая.

Сепира кивнула и растворилась, полыхнув пламенем. Она как никто другой знала, какой урок собирается преподать мать своему бывшему Хранителю.

- Идем, Гокудера-кун, - Тсуна взяла мужчина за руку и потянула за собой.

Они миновали оживленные центральные улицы, заполненные многочисленными магазинчиками, лавками, ресторанами. Через несколько перекрестков, через несколько дорог, Тсунаеши шла уверенно и гордо, тянула за собой, а Гокудера не понимал, чего именно добивается Джудайме.

- Вот, смотри. Не только как на людей, - Тсунаеши остановилась, перешла за спину Урагану, положила руки ему на плечи. - Смотри внимательно, не поверхностно, вглубь. Оценивай каждого не с точки зрения мафиози, представь, что ты художник и турист.

Гокудера скрипнул зубами, но подчинился. Если Тсунаеши так хочет, он может исполнить ее маленькую прихоть. Тем более, не так уж и сложно для разума гения представить нечто столь простое.

Первым в глаза бросился огромный негр на углу. В белоснежной форме, контрастирующей с его черной кожей, он басил с акцентом и раздавал листовки, приглашая всех в ресторан русских суши. Вот шла стайка молодых людей с желтыми платками на шеях, в уголке каждого платка - символ долларов. У витрины стояла компания из четырех человек. Двое брюнетов, блондин и русая девушка, они переговаривались, смеялись. И смотрели по сторонам, внимательно, пристально. Толпа словно обтекала их, тем самым выделяя.

Промчался с жутким ревом черный мотоцикл, хозяин которого наглухо застегнут был в кожаный облегающий костюм. Промчался, хихикая, молодой мужчина в черной куртке с мехом, вслед за ним пролетел автомат с газировкой. За автоматом появился высоченный блондин в костюме бармена, он вырвал дорожный указатель и продолжил погоню. На все это смотрела, хихикая, девочка с красными волосами, она о чем-то спорила с обнимающимися подружками.

Все разные, но их выделяло одно. Жизнь в Икебокуро кипела, бурлила, но их толпа обходила, словно и не касалась. Они являлись частью этого района. Они выделялись из повседневной серой массы. И это далеко не все сюрпризы знаменитой Бокурской компании.

Будь Хаято художником, он бы растерялся, не зная, кого нарисовать первым, как запечатлеть всю радость жизни, всю необычность, нетривиальность. Он считал Вонголу странной? Бокуро даст сто очков вперед. И это только оболочка, внешнее благолепие, за фасадом которого скрывается множество тайн и загадок, как нежное мясо моллюска за толстыми стенками раковины.

- Это Саймон, - представляла каждого Тсунаеши, уже вставшая рядом, - пробежали Изая и Шизуо, проехала на мотоцикле Селти. Майру и Куруру, Акане, Микадо, Кида, Саки. Их много, я знаю их всех. И они - мои друзья, моя семья. Ты что-то говорил о насыщенной жизни? Что может дать мне Вонгола? У меня все это есть. Деньги, известность, любимая семья, хорошие друзья, - Тсунаеши все больше волновалась, размахивала руками. - Они не подведут, не бросят, я всегда могу на них положиться. Пусть они странные, но тем интереснее. И я люблю их. Ни вы, ни Вонгола в целом не может предложить ничего стоящего, ничего, что заинтересовало бы меня.... Ох....

Гокудера с ужасом смотрел, как Тсунаеши, побледнев, оседает на асфальт. Рукой она придерживала тяжелый живот, лицо исказилось от боли.

- Шизу-тян, заканчиваем забег! - рядом оказался тот самый информатор. - Бери ее на руки и в больницу!

Бармен-силач отбросил в сторону очередной автомат с газировкой и подхватил Тсуну. На его фоне женщина казалась хрупкой и слабенькой.

- Идиот, - припечатал тем временем Изая, хищно посматривая на Гокудеру. - Если она потеряет ребенка из-за тебя.... Ох, не завидуя я Вонголе!

Емитсу добрался до больницы, как только Ураган позвонил ему и дрожащим голосом сообщил о происшествии. Женщина за стойкой регистратуры назвала номер палаты, проводив мужчину немного испуганным взглядом, но Внешний советник не обратил на это никакого внимания. Впервые он подумал о том, чем грозил его приезд беременной дочери. Ей же нельзя волноваться, она запросто могла потерять малыша! И умереть сама.

Становилось страшно и мерзко. Как бы он смотрел в глаза Нане?

Палата Тсунаеши была заполнена посторонним людьми. Сама пациентка сидела на койке, в больничном халате и ярко улыбалась. Емитсу замер на пороге.

Нервно курил в окошко высокий блондин в форме бармена, ругался на чем свет стоит уже знакомый информатор. Ему вторил сидевший в углу Хибари Кея, на коленях которого пристроилась все еще всхлипывающая, икающая Сепира. Суетился вокруг молодой мужчина в белом халате, то хватал больную за руку, проверяя пульс, то слушал сердце и дыхание, то ощупывал живот.