- Как ты познакомилась с Тсунаеши? И что с ней происходит? Я заметил вибрацию пламени вокруг, однако сама Тсуна... в ней словно нет огня.

Юни поболтала немного ногами, приплела еще пару ромашек и только потом подняла голову.

- Тсуна стала причиной, по которой с нас сняли проклятие Аркобалено. Не будь ее, Шахматоголовый мог еще много столетий искать носителей пустышек, заменять их, - перед ним сидела провидица, глава семьи, а не беззаботная девочка. - То, что я скажу, должно остаться только между нами.

Реборн кивнул. Юни на какое-то время вернула все свое внимание венку, и киллер не торопил ее, понимая, что нужно собраться с духом для серьезных откровений.

- Раньше системы Тринисете - равновесие в мире - поддерживала древняя раса Шаманов. Сильнейшие воины, обладавшие немыслимым количеством пламени. Вам такое и представить себе тяжело, дядюшка. Их было десять, всего десять, и они медленно, один за другим умирали. Пока не осталось всего двое. Спиро и Сепира, последние представители расы. В одиночку они уже не могли поддерживать Тринисете, поэтому создали пустышки Аркобалено, кольца Маре и кольца Вонголы, чтобы найти поддержку среди людей. Сепира вышла замуж, основала собственную семью. Разбавила кровь древних Шаманов так сильно, что ее потомки уже ничем не отличались от обычных людей. Почти ничем. Из поколения в поколение передавался в семье дар ясновидения и пустышка Неба. Да, дядя, - Юни кивнула, - бабушка, мама и я - потомки древних Шаманов, нечеловеческой расы. Однако в нас мало сил, по сравнению с нашими предками. Чистокровный Шаман остался один, он следил за поддержанием Тринисете, разыскивал Аркобалено. И нашел способ возродить свою расу. Девушка с пламенем Неба, потомок Первого Вонголы, Джотто. Как и у него, у Тсунаеши невероятно сильная воля, что дает ей колоссальную мощь. Я видела свою смерть, - голос опустился почти до шепота. - Видела, как отдаю жизнь за Тринисете. И видела, как Тсуна спасает наш мир. Снова и снова спасает своих родных и близких, сражается, становится сильнее, чище, пока наконец.... Не достигает того уровня, когда ее признают достойной пустышки Неба. Достойной стать следующим Аркобалено. Все это могло бы быть, но будущее вновь изменилось. Моя мама сообщила о своих видениях последнему Шаману, и когда Тсунаеши была оставлена, он нашел ее, протянул руку. Их дети унаследуют чистую кровь, весь могущественный дар древней расы. Да, - Юни вновь кивнула и улыбнулась. - Сепира - первый Шаман, родившийся за много-много лет. И отсюда вытекает еще одна проблема. Ребенку с таким потенциалом требуется постоянная подпитка пламенем, энергией. Несколько часов в день Тсунаеши справляется и сама, хотя и дается это тяжело. Поэтому всю беременность будем рядом с ней. Шаманов Вонголе мы не отдадим. Тебе следует вспомнить, дядюшка, что ты не цепной пес первой семьи мафии. Пора бы окончательно выбрать себе сторону. Мы не дадим тебе власти и денег, как Вонгола. Мы умеем лишь любить и доверять. Подумай об этом.

Юни спрыгнула с парапета, отряхнула юбочку и ушла.

Реборн остался стоять, с зажженной сигаретой, хаосом в мыслях, вызванном обрушившейся лавиной информации. Весь его мир, такой, каким он его привык видеть... накренился. И его следовало выпрямить, как можно быстрее.

На камне белел в лунном свете одинокий венок ромашек.

Глава 4

Тик-так, тик-так, тик-так.

Старинные напольные часы с большим циферблатом и тяжелым, блестящим маятником притащил домой Кавахира, со смехом заявил, что это его приданое. Помнится, первые месяцы совместной жизни они здорово раздражали Тсунаеши, почти бесили, пока во время беременности она случайно не заметила, как прислушивается к мерному ритму стрелок, и успокаивается, дремлет. И даже Сепира, будучи еще в животике, слушала стрелки и слабо пиналась, когда особенно сильный щелчок обозначал наступление нового часа. Кавахира специально убрал бой, чтобы не тревожить сначала не высыпающуюся беременную жену, а затем - и новорожденного ребенка.

Интересно, как бы сложилась ее жизнь, если бы не появился Кавахира? Тсунаеши даже представить было страшно, что она могла попросту не зайти в недавно открывшуюся в городе раменную лавку. Не познакомиться с ее владельцем, не подружиться с ним. Кавахира был рядом, когда она оформляла перевод в другую школу, он был рядом, когда она продавала дом, вместе с ней переносил все тяготы переезда, искал новое пристанище, помогал избавляться от вещей. Он был рядом, когда ей снились кошмары, и она не могла спать. Он всегда был рядом, так близко, что Тсунаеши уже не представляла себе жизни без него. И дальнейшие беременность и брак не стали чем-то неожиданным.

Все закономерно. И правильно.

Женщина приоткрыла глаза. Снова она задремала под философские размышления. Беременность настраивала ее на созерцательный лад.

Рядом прикорнула Юни, положив голову ей на колени, носиком девушка прижалась к выпуклому животу. И Тсунаеши казалось, что кулачок сына соприкасается с провидицей через тонкую кожу. Пальцы машинально перебирали иссиня-черные волосы, длинные, распущенные, что виноградными лозами стекали с колен на пол.

Слева причмокивал зефиром Бьякуран. Чтобы не беспокоить своих друзей, он высыпал несколько пачек сладости в глубокую керамическую миску. Увидев, что Тсуна проснулась, подмигнул задорно сиреневым глазом.

- В сон тянет, - повинилась бывшая Савада, зевнув от души.

- Не делай этого так заразительно, Тсуна-тян! - возмутился Джессо... и тоже зевнул.

Тсунаеши захихикала. Телефон на столике пиликнул, мигнул загоревшимся экраном. Женщина перегнулась через Юни, стараясь не сильно потревожить девушку. Та отдавала свое пламя, не сильно, но все же. Кавахира мог закрыть свою раменную, он бы так и сделал ради жены и сына, если бы ему не запретила сама Тсуна. Ее друзьям тоже хотелось ощутить себя нужными, полезными, частью их новой семьи.

Она помнила взгляд Юни. когда та пришла в первый раз: тоскливый, больной и одновременно - полный надежды. После смерти Арии, у девочки не осталось никого, кто мог бы понять ее в полной мере. Никого, кто мог бы дать ей семью. Даже Реборн, хоть и любил племянницу, считал ее самостоятельной, как и всех остальных ясновидящих Джинглио Неро. А Юни хотелось побыть просто ребенком. Хотя бы немного, еще чуть-чуть.

Женщина ласково улыбнулась, обвела пальцем татуировку-цветочек на щечке ясновидящей. И взглянула на экран мобильного.

- Он приезжает, - улыбнулась она Джессо.

- Йо, Тсуна!

Ямамото с улыбкой заметил, как от неожиданности женщина подпрыгнула, обернулась, настороженная. Чем-то напомнила ему тушканчика, передачу о которых они смотрели в номере вместе с Ламбо.

Совсем не изменилась. Не красивая, но имелось в ней нечто, заставляющее остановиться взгляд. Не какая-то определенная черта, но сама ее суть, внутренний свет. Тсунаеши светилась и щедро одаривала окружающих своим теплом. Ямамото помнил мелкую, несуразную девчонку, оттаскивающую его от края крыши. Он лишь взглянул ей в глаза и все, пропал. Тсунаеши стала его светом, его зарядом бодрости, его стимулом идти вперед, не оглядываясь назад, преодолевая трудности. Он играл в мафию ради нее, ради нее там, в затопленном зале школы, он вставал снова и снова, применял удары, которые тренировал лишь на практике. Потому что знал: за ним следят обеспокоенные карие глаза. И свой новый прием мысленно он посвятил именно ей. Наградой стала ее облегченная улыбка, дрожащие от невыплаканных слез губы и теплая рука на предплечье, с маленькими аккуратными пальчиками.