- В основном, тут медицинские термины. Но если заменить весь этот научный бред двумя словами, беременность проходила нормально, в рамках положенного. Разве что наблюдалась быстрая утомляемость, понижение уровня глюкозы в крови. Подозревали, что муж заставляет ее работать, однако социальные работники ничего подобного не обнаружили. Наоборот, характеристика самая лестная. На этом проблема была закрыта. Вскоре показатели выровнялись.

Емитсу побарабанил пальцами по подлокотнику. Вроде бы все нормально, однако что-то угнетало его, съедало изнутри.

Пора вводить Хранителей в игру, засиделись они что-то.

Да и Реборн куда-то запропастился.

Тсунаеши сидела перед зеркалом в своей спальне. Отец заметил круги под глазами, отечность век, да и ноги после целого дня ходьбы ныли и требовали покоя. Не помогала даже прохладная ванночка с морской солью.

- Выглядишь измученной, - на обнаженные плечи легли горячие руки, пустив по позвоночнику стаю мурашек. Ловкие, сильные пальцы принялись уверенно разминать затекшие за день мышцы. Тсунаеши подалась навстречу, когда они задели особо чувствительную точку.

- Может, бросим все и переедем? - бархатные, сухие губы коснулись шеи за нежным ушком. Шепот искушал, будоражил. Пришлось напомнить себе, что она порядочная беременная женщина и не может позволить себе непотребства в виде подпрыгивания и висения на шее у мужа.

Предложение его звучало в голове набатом. Как бы ни было оно соблазнительно, Тсуна знала, что пока это невозможно. Не в данном столетии уж наверняка.

- Мы не можем бегать от них всю жизнь, - покачала головой женщина. - Не с Сепирой. Хотя бы в начале жизни она заслуживает нормального общения, друзей, школы.

Болезненная тема. Срок жизни ее мужа и дочери, а теперь еще и сына, гораздо больше, чем у самой бывшей Савады. Им предстоит прожить вместе целую жизнь, но что такое сто лет по сравнению с веками одиночества. Пусть теперь и разделенного на троих.

- Не говори ерунды! - забавно фыркнул муж, обдав чувствительную кожу дыханием. - Ты проживешь столько же, сколько и я. Шаманы умеют делить свое долголетие с избранниками.

Да, это стало потрясающей новостью. Кавахира удивился, когда увидел опечаленную жену, склонившуюся над колыбелью дочери. И чуть не рассмеялся, когда узнал причину ее грусти, он-то думал, что давно уже все рассказал. Тогда Тсуна ругалась на него с битьем посуды, а потом еще и дулась неделю, не позволяя наблюдать, как она кормит грудью дочь. Что являлось самым строгим наказанием для мужчины.

Если подумать, в их совместной жизни было много неурядиц, конфликтов, недопониманий. Все преодолели, вместе, рука об руку. Еще в самом начале Тсуна объявила, что даже во время ссоры они должны спать на одной кровати. Уйдет Кавахира на диван, может вообще проваливать. С тех пор спали вместе, если ссорились - со скрученным валиком одеялом между телами.

- Знаю, что тебе поможет.

Тсуна взвизгнула, когда муж подхватил ее на руки, схватила его за плечи, обтянутые банным халатом. Местные кумушки судачили, почему такая молодая - и выбрала в спутники мужчину намного старше ее, да к тому же такой непрезентабельной, простецкой внешности. Идиотки! Да разве в этом дело, когда сердце замирает от одного лишь взгляда невозможных серых глаз, когда горячие губы оставляют клеймо на теле каждую ночь. Когда знаешь, что он любит на завтрак, и с улыбкой готовишь это, завернувшись в его же рубашку. И запах только его тела сводит с ума, заставляет щеки вспыхивать багрянцем смущения.

Его настоящая внешность.... Острые, кинжальные черты лица. Если бы Кавахира являлся портретом, то Тсунаеши сказала бы, что его создавал человек, всю жизнь рисовавший только ножи. Во всех проявлениях и гранях. Ни единой мягкости, все резкое, острое. О его скулы можно порезать пальцы, его глаза пронзают, как сенбоны. А под бархатной кожей, обтягивающей крепкие мышцы, бушевало пламя во много раз превышавшее понимание женщины. Древний шаман, он горел, он пылал круглыми сутками. И его пламя резонировало с ее, они сплетались, отзывались, как соединялись и их души. Романтический бред? Для кого-то возможно, но для четы Кавахира это уже давно обыденная, не поэтическая реальность. Единение, которое дает свободу, раскрывает крылья за спиной, второй человек как естественное продолжение тебя самого - так просто и ясно. И так сложно объяснить на словах. Ведь как рассказать слепому, что такое радуга?

Кавахира опустил жену на постель, снял халат, оставшись в одних домашних брюках. Тсунаеши с удовольствием обвела взглядом каждую черточку, каждый изгиб его совершенного тела. Рот наполнился слюной, и ей пришлось прикусить язык, чтобы удержать неимоверное желание провести языком по кадыку, прикусить кожу под челюстью. Иногда в ней просыпался неудержимый собственнический инстинкт.

Серые глаза напротив полыхали, Кавахира подался вперед, Тсуна потянулась ему навстречу всем телом....

Из конца коридора послышался крик Сепиры:

- Родители, вам нельзя. Еще три месяца как минимум, так врач сказал.

Кавахира прикусил губу, Тсунаеши откинулась на подушку и звонко расхохоталась.

- Все-таки, дочь-ясновидящая - это нечто.

- Полностью согласен. Но изначально я планировал совсем не это, - лукаво улыбнулся муж. И зачем только носит дурацкие очки! Зрение у него отличное. Хотя... с другой стороны Тсунаеши радовалась его старым кимоно, очкам, вечной тарелке лапши. Так никто не зарился на ее единственного. - Просто массаж.

Он перехватил аккуратную ножку жены, круговыми движениями разминая нежную кожу, надавливая на подъем. Тсунаеши застонала. Разочарование от неудавшегося поцелуя ушло.

В конце концов, и так неплохо. Всего каких-то три месяца!

- Что планируешь делать с нашими гостями?

- Ничего, - пожала плечами Тсуна и по-кошачьи сверкнула глазами. - Думаю, пришла пора для серьезной аргументации.

Глаза Кавахиры округлились, весело заблестели.

- О!

В лунном свете Юни выглядела как беззаботная нимфа, воплощение лунного света. На встречу с дядюшкой она пришла без обязательного сопровождения второго босса Мельфиоре, и стоило только догадываться, каких усилий ей это стоило. Она сидела на каменном постаменте, болтала ногами, плела венок из неизвестно откуда взявшихся ромашек. Впрочем, Бьякуран готов таскать ей розы с другого конца мира, что ему какие-то ромашки!

- О чем ты хотел поговорить, дядюшка Реборн? - она невинно улыбалась.

Похожая и одновременно не похожая на своих мать и бабушку. Внешность один в один, но глаза, глаза выдавали в ней более мягкую натуру. Хотя Реборн знал, при необходимости девочка проявит стальной стержень своего характера, свойственный всем Аркобалено Неба.

Теперь уже бывшим. И это возвращало его к насущным проблемам.