– У вас тут какой-то вентиль… и проходит какая-то труба… – сообщил инспектор, посветив на пол, где змеились затянутые паутиной провода, которые, казалось, лежали там просто так.
– Это плохо?
– Смотря по ситуации.
– В смысле?
– Если дом спалить хотите, тогда хорошо, – заржал инспектор.
Тут я заметил темное пятно на стене, где тонкими чешуйками отслаивалась штукатурка.
– Это, наверное, тоже плохо?
Инспектор подошел ближе, отковырнул пару больших кусков штукатурки от стены и потер между пальцами.
– У вас тут, похоже, черная плесень.
– А что, черная хуже, чем обыкновенная?
– Плесень – это еще цветочки. В фундаменте, кажись, трещина. Вот, смотрите. Видите, замазана?
– Значит, замазывать не надо было?..
Инспектор задумчиво помолчал.
– По-хорошему, тут стену ломать надо. С другой стороны что?
– Э-э… Кажется, улица.
– Тогда вам это удовольствие дорого обойдется. Ох и дорого.
Мы с РТ посовещались и от покупки решили воздержаться. Когда человек, по роду занятий требующий с меня денег, говорит, что его услуги обойдутся дорого, в уме умножаю названную цифру на четыре, и ни разу не ошибся. Для этого подрядчика-инспектора оперировать суммами, на которые можно с нуля раскрутить в маленькой африканской стране космическую программу, – похоже, обычное дело. То, что вскоре после этого я начал подумывать о том, чтобы съехать, – не просто совпадение. Возможно, причину, по которой РТ слетел с катушек, следует искать не только в том, что его выгнали из группы. Видимо, свой вклад внесло содержание свинца в воде и неправильно смешанная карбамидоформальдегидная смола на наших стенах. В любом случае я не желал, чтобы меня постигла та же судьба, и поспешил снять другую квартиру.
Потопав ногами об пол, стряхиваю снег с ботинок. Собираюсь повесить куртку в стоящий в коридоре шкаф, но в нем по-прежнему воняет так, будто там сдох енот, а потом ожил и превратился в зомби. Решаю остаться в куртке. В любом случае отопление у нас эксцентричное. В одних помещениях от жары отклеиваются обои, а в других, если нужен лед, достаточно просто оставить стакан воды минут на пять.
Закрываю дверцу вонючего шкафа, и вдруг из кабинета доносится женский голос:
– Хочешь покажу 3D-макет моей вагины?
Тут бы любой обратился в соляной столп, и я не исключение.
– Вернее, вагина не моя, а одной японской порнозвезды. Девушка наладила бизнес – продает эти макеты фанатам по двадцать баксов штука. Но вообще-то крутая штука. В смысле, для вагины.
Что за ерунда? Заворачиваю за угол и вхожу в редакцию, где моему взгляду предстает сидящая за столом девушка студенческого возраста. Темные волосы заплетены в афрокосички, на каждой – бантики в горошек, одни красные, другие синие. По всей длине левой брови тянется ряд металлических заклепок, а над левой ключицей татуировка, на которой изображен мужчина, похожий на президента Ричарда Никсона. Одета незнакомка в зеленое платье в стиле милитари. Довершают наряд полосатые гетры всех цветов радуги, которые эта особа зачем-то натянула на руки. Заметив меня, в качестве приветствия вздыхает:
– У-ух…
– Вы кто? – решив не ходить вокруг да около, интересуюсь я.
– Шевонн, – представляется девушка. – Мой парень фундаменталист.
– Ты это к чему?..
– Не бойся, не радикальный. Взрывать ничего не собирается. Пока. Но, кажется, уже начал об этом подумывать.
– Понятно.
Хотя понятно мне только одно: должно быть, РТ нанял новую стажерку, таким образом нарушив мой строжайший запрет ни в коем случае этого не делать. Не оставалось никаких сомнений, что на работу эту девицу взял именно РТ. Во-первых, кроме меня, он единственный человек в редакции «Крика Вильгельма», который может кого-то нанять, а во-вторых, Шевонн как раз в его вкусе – женского пола и с прибабахом. Хотя, учитывая последнее обстоятельство… может быть, просто с улицы зашла?
– Я вообще-то не с тобой говорила, но все-таки… Будешь смотреть вагину или нет?
– Показывай.
Как я мог отказаться?
Обхожу стол и гляжу на экран компьютера поверх ее плеча.
– Ну как? – спрашивает Шевонн, увеличив картинку, чтобы мне легче было составить собственное мнение.
– Похоже на чудовищ вроде тех, которых рисовал Ганс Рудольф Гигер, – после некоторых раздумий вынес я вердикт.
– Ты, значит, женоненавистник? – сделала вывод Шевонн. – Для тебя что чудовище, что вагина – одно и то же? Боишься, член тебе откусит?
– Вообще-то я просто искал РТ.
– Понятно. Он вроде говорил, что уходит, но когда вернется, не сказал. Вот уж не представляю, что люди делают с этой штукой, когда распечатают на 3D-принтере. К кукле из секс-шопа прицепляют или как? 3D-принтеры вообще на резине печатают? Может, на латексе?
– Честное слово, понятия не имею.
– Вот мой парень распсихуется, если ему покажу. Ему ведь, наверное, религия запрещает смотреть на искусственные вагины.
– Фундаменталисты – это ведь консерваторы? Что ж, в восьмом веке про 3D-принтеры и не слыхивали.
– Вообще-то мы с ним не встречаемся. Ну, с этим парнем. Просто увидела его сегодня утром в автобусе и представила, будто у нас роман. Какие у нас будут отношения, и все такое. Он, наверное, даже не фундаменталист.
Прерывает нас скрип входной двери, которая сначала открылась, потом закрылась снова. За этим следует гулкий звук шагов на протертой ковровой дорожке и громкая ругань РТ. Через секунду он вваливается в редакцию и ставит перед Шевонн бумажный стакан с кофе.
– Здорово, друг! – радуется РТ, отпивая глоток из собственного стакана. – Не знал, что ты сегодня придешь!
Шевонн склоняется над стаканом, приподнимает крышку и с сомнением нюхает содержимое.
– На плантации, откуда привезли зерна для этого кофе, точно хорошие условия труда? Только представлю, как бедняга Хуан Вальдес и его маленький ослик пашут в поте лица без больничных и бесплатной медицинской помощи, – сердце кровью обливается! Кстати, кто-нибудь знает, чем болеют ослики?
– Не волнуйся, условия у них хорошие, – отвечает РТ. – В кафе около кассы можно взять брошюрку с фотографиями.
Многозначительно улыбаюсь. Редактор, бегающий за кофе для стажерки, – это что-то новенькое. Обычно бывает наоборот. РТ замечает выражение моего лица, но делает вид, будто намеков не понимает.
– Вижу, вы уже познакомились, – произносит он. – Шевонн учится в Уэст-Хилл на журналистку. К нам устроилась на прошлой неделе.
– Пока ты не пришел, мы… э-э… успели немного поболтать, – отвечаю я.
– Я ему показывала свою вагину.
РТ чуть кофе не выплюнул.
– Что?..
– Вообще-то, строго говоря, вагина чужая, но моя, наверное, выглядит примерно так же. А он сказал, что она на чудовище похожа!
– В свою защиту могу сказать, – оправдываюсь я, – что это одна из тех ситуаций, когда все зависит от контекста. РТ, можно тебя на минутку?
РТ кивает на свой рабочий стол, но я качаю головой и указываю на дверь, ведущую в заднюю комнату. Раньше у каждого из нас был свой кабинет, но, когда переехал на новую квартиру, просто забрал ноутбук с собой. В моем случае ходить на работу каждый день не было смысла, поэтому из моего кабинета сделали кладовку. В основном там хранятся коробки со старой коллекцией пластинок РТ, рекламные листовки, сообщающие о концертах и выходе новых альбомов, и прочий мусор. Тот факт, что важный разговор будет вестись не в присутствии Шевонн, а здесь, сразу безошибочно подсказывает РТ, о чем пойдет речь.
– Да, – с пафосом произносит он, едва успеваю закрыть дверь. – Знаю, что ты сейчас скажешь. Но…
– Мы ведь договаривались: больше никаких стажерок! – возмущаюсь я. – Где ты, черт возьми, откопал эту девицу?
– Я уже говорил! – в свою очередь возмущается РТ и садится на коробку со старыми CD. Раньше музыкальные группы постоянно слали их нам по почте в надежде на хорошую рецензию или упоминание в еженедельной колонке РТ. – Учится в Уэст-Хилл. Ну да, признаю: у Шевонн легкая степень расстройства контроля над импульсами. Проще выражаясь, брякает все, что на ум взбредет. Ничего страшного, привыкнешь – перестанешь замечать.
