«Интересно тут у них, — подумал я, — мутное дело на контроле у президента, а глава спецслужбы уехал куда-то на курорт. И, судя по всему, куда-то за пределы страны…»
У хозяина кабинета, в который привел нас Джалилов, была такая длинная непроизносимая фамилия, что я даже и не пытался ее выговорить. Он даже не поднялся нам навстречу, потому что был занят важным делом: пытался указательным пальцем правой руки дотянуться до мочки левого уха. Я увидел ироничную усмешку Артиста, который единственным из моей группы вошел в корпус ташкентского Главного управления госбезопасности. Все прочие остались ждать в машинах.
Генерал с трудной фамилией говорил по-русски превосходно, без малейшего намека на акцент. Собственно, все мы родились в Советском Союзе, и для него, азиата, русский был таким же родным, как для меня, славянина. Свои слова он перемежал коротким смешком, что-то вроде «хе-хе», и неизменным обращением «молодые люди»:
— Рад вас видеть, молодые люди. Все-таки не все связи, наработанные в Союзе, распались, хе-хе. И Россия о нас не забывает, и мы о ней. Генерал Нифонтов, с которыми мы, молодые люди, знакомы уже столько, сколько не живут… словом, генерал рекомендовал мне вас как прекрасных профессионалов. Я особенно и не думал сомневаться. Особенно в отсутствие шефа. Вот он во всем сомневается. Ладно, хе-хе. Вы присаживайтесь, молодые люди. Майор Джалилов, а вы не сообразили привезти их чуть попозже, на часок, скажем, тогда попали бы точно к обеду
Лично мне этот неслыханно болтливый для спецслужб генерал сразу понравился. Он напомнил мне моего недавнего радушного хозяина, Тахира-ака. Я спросил с совершенно непроницаемым лицом:
— Свинина? А как же заповеди Корана, товарищ генерал?
Он кашлянул:
— Хе-хе. Шутите, молодой человек? Хотя мы все, кто из «конторы», конечно, шутники… хе-хе. Да. Только вот сейчас как-то не совсем до шуток. Конечно же генерал Нифонтов уже пугал вас всеми этими ужасами, верно? Мистика, призрак Тамерлана, тому подобный оккультизм. Хе-хе. Вот только убийства Энн Ковердейл никуда не денешь, да того, что в ее сумочке обнаружили паспорт с узбекской визой. Так что шутливого мало. А тут еще этот Густери сбоку!.. Тут у нас поблизости обитает его матушка, очень приличная женщина, надо сказать. По крайней мере, хе-хе, за ней давным-давно установлена слежка, но пока что ничего предосудительного обнаружить не удалось. Что касается свинины — просто мы хотели порадовать вас, гостей. Баранину у нас тут подают всегда… Ладно, молодые люди. Если вы думаете, что я буду давать вам какие-то инструкции и подброшу информацию к размышлению, как это сказано, хе-хе, у Юлиана Семенова…. так вот и нет. Просто хотел взглянуть на орлов генерала Нифонтова. Много о вас наслышан, хотя Александр Николаевич, старый тертый лис, о-очень не любит распространяться о своих оперативных работниках. Особенно самых лучших, а я смутно подозреваю, что вы как раз, хе-хе, из их числа — каких-нибудь он нам бы не прислал. Ну что же. Рад повидать. Остальные, надо полагать, сидят в машине внизу, хе? Не стали навещать старика? — Генерал с непроизносимой азиатской фамилией хитро прищурил и без того узкие глаза. — Ну и ладно. Не стану обижаться. Мы вообще не из обидчивых, такая профессия, сами знаете. Ну…. Успехов, молодые люди!
Краткостью и видимой бессодержательностью аудиенции мы остались слегка удивлены (чтобы не сказать больше). Даже майор Джалилов выглядел несколько недоумевающе. Наверно, он рассчитывал, что старый генерал станет давать нам подробнейшие и утомительные указания, которые нужны скорее зеленому молодняку. Уверен, что майор Джалилов мыслил себе встречу с одним из руководителей своего ведомства именно так. Но генерал оказался краток, слишком краток.
Я посматривал на Джалилова. Он отлично скрывал свои чувства, предпочитая оставлять эмоции при себе. Наверняка в его мозгу текла струйка мыслей содержания примерно следующего: «Зачем же мы ездили к замминистра? Неужели генерал в самом деле вызвал нас, чтобы посмотреть на этих русских? Вряд ли. Он ничего не делает просто так. Очень, очень странно…» Впрочем, не настаиваю на своем предположении. Джалилов мог размышлять совершенно по-иному. Здесь, на Востоке, полно прирожденных притворщиков…
Хотя плохо начинать работу не доверяя своим коллегам из спецслужб другого государства…
К тому же я и сам сказал СВОИМ не все, далеко не все из того, чем располагал. Всему свое время. Скажу.
— Быстро вы вернулись, — сказал Док, когда мы с Джалиловым сели обратно в машину. — Я думал, дольше будете отсутствовать. По крайней мере, с часок. А тут, оказывается, все очень оперативно.
— Значит, сочли, что у меня есть все те данные, которые потребуются нам для работы, — сказал Джалилов быстро, отрывисто и мельком глянул на меня. — Единственное, что меня удивляет, — это то, что вы не захватили с собой ни одного из тех археологов, что были тут на археологических работах. Личное присутствие любого из них могло бы сильно облегчить наше расследование. В особенности — присутствие того француза… Леона Ламбера. — Искалеченное лицо новоиспеченного Эвальда Бергманиса дернулось. Я незаметно от Джалилова сжал пальцами запястье француза. Сотрудник же местных спецслужб продолжал: — Впрочем, того, что я узнал об этой археологической партии, может хватить. Не исключено, что роль этих археологов в деле сильно преувеличена.
— Меня удивляет, майор, что вы говорите о Ламбере такие вещи, — сказал я, — думаю, что вам должно быть известно…
— То, что он погиб в автокатастрофе? — переспросил майор Джалилов, и я снова заметил, как дернулись в судороге лицевые мышцы Бергманиса. — Мне известно, что он был обнаружен в бессознательном состоянии и доставлен в закрытую больницу. Уверен, что эта больница курируется вашим спецведомством. Если вы считаете, что я ошибаюсь, то скажите мне об этом сразу.
— Майор, — примирительно сказал Док, который, кажется, уже успел перейти с Джалиловым на «ты», — не будем высказывать недоверие друг другу. Не самое хорошее начало совместной работы.
— Давайте лучше не будем пока о работе, — сказал я. — Тем более… — Я хотел было сказать: «…тем более что я толком не представляю, в чем наша работа будет заключаться» — и осекся, поскольку это было бы лукавством. Джалилов не мог уже не знать, что обычно оперативные задачи нашей группы формулируются одной строкой и имеют так называемый точечный формат. И вообще, стоило ли об этом говорить вслух, если ни Джалилов, ни кто-либо из моей группы не владели всей полнотой информации. Владел ли ею вообще кто-либо? Не знаю. Наверно, я был наиболее информированным, но, повторюсь еще раз, ряда нюансов не собирался раскрывать до поры до времени никому И я завершил: — Тем более что нам, судя по всему, не так-то уж и легко будет добраться до Самарканда…
Наверно, Джалилов понял, что говорить о делах в машине не стоит. Не та обстановка, не тот настрой. Он сказал, глядя куда-то в сторону:
— Нет, конечно, можно было до Самарканда не на машине. Есть скоростной поезд «Регистан», по маршруту Ташкент — Самарканд — Ташкент. Новый практически. Четыре часа едет, с комфортом, с ветерком.
Док ухмыльнулся:
— Что же ты говоришь нам все это только сейчас, Шах?
«Шах» — это, верно, Перегудов выкроил из пышного имени майора, Шамухитдин. Нужное сокращение, конечно, тут ничего не возразишь.
— А вы, наверно, думали, что у нас тут все на ишаках передвигаются, — сказал Джалилов.
— Да нет, не думали, — сказал я уже мирно. — Я ведь сам только недавно из Узбекистана в Москву вернулся, вот сейчас обратно возвратился. Наверно, мой добрый хозяин, Тахир-ака, по мне и соскучиться еще не успел.
— Какой Тахир-ака? — спросил Джалилов. — Не дядя ли Тахир Асакоев? Такой толстый, веселый? Управитель гостиницы, которую никто не хочет называть «Дар Улугбека»?
— Не знаю, как его фамилия, но гостиница действительно называется «Дар Улугбека». Точнее, хозяин так хочет, чтобы ее называли, да никто как-то не сподобится. Все так и именуют ее просто «Гостиница».
