Свешников: Был недавно.

Старушка: Там всё время что-то шипело-жарилось... Сейчас вспомню. Жена у него была. Думала, наверно, с женой на юг собрался. С дочкой маленькой. Выигрыш он снимал по лотерее Досааф. Хорошие там призы были, дорогие. Мотоцикл-то он и выиграл. Вот, с коляской или без - не помню. Кольке, правда, тоже повезло: в Хабаровске служил, не на войне.

Свешников: А звали его? Который снимал...

Старушка: А не было у него счёта. Жену его знаю. Вера... Нет, Галина Викторовна Федотова. Она на детский счёт деньги вкладывала. Мужик-то у неё пропал этот вот самый... Вроде, в самолёте разбился. А дочка осталась, такая сейчас модница - что ты!

Свешников (про себя): Дальнейшее - дело техники.

Старушка: Что ты говоришь?

Свешников: Шоколадку вам к чаю. От всей души. Вы так помогли - себе не представляете. Мне бы вашу память!

Уходит.

21

Чуть пригашенные ресницами

бились синие, бились стрелы.

Солнце вспыхнуло между лицами,

не сгорая, оно горело...

Евгений Клячкин.

- Ты такой правильный! - иронизировала Женька. - И ведь не импотент! Боишься? Я совершеннолетняя.

- Сколько тебе?

- Двадцать шесть. А выгляжу на двенадцать. Ненавижу себя!

- Ты очень красивая.

Она лежала у него на груди. На груди была футболка. Он даже шорты не снял, в которых вернулся с работы. Она шептала ему в ухо то, что казалось ему верхом непристойности:

- У меня совсем нет груди. Вначале я думала, так и должно быть. Теперь понимаю, тут какое-то отклонение. И жопа у меня маленькая, твёрдая, как орех. Похожа на малолетку. У Инки - и то всё больше.

Она стянула с себя и майку и этот трикотажный "лифчик" -маечку. И он гладил её по спине.

- Хочешь, я сяду на тебя? Только поклянись, что ты не пустишь детей - у меня недавно была овуляция. Папашки ведь любят малолеток - почему?

- А ты ссыкун! - рассвирепел Генка.

- Нет! - крикнул Витасик.

- А что ж ты в стороне стоял? Пацаны её за ноги держали, девчонки за руки...?

- Эта сволочь мне синяк посадила, - сказала Инна.

- ... я её брил, а ты даже не снимал на телефон.

- Тебе велели, сучонок, - сказала Инна и мазанула Витасика по лицу ладонью, - чтоб в ю-тубе выложить с комментариями.

- Чтоб эту тварь все знали! - добавил Гарик.

Они сидели в "своей" комнате разорённой гостиницы Dortel Sol и судили Витасика.

- Что ты там бормотал, когда мы совершали акцию?

- Я не хотел... Её нельзя было...

- Нельзя? То есть, грабить своих - можно, а быть безнаказанной ей наш Витасик разрешил?

- Это неправильно. Так несправедливо.

Витасика била дрожь. Он бегал глазами по стенам комнаты и не находил, что сказать.

- Нет, - сказал он. - Ты хочешь, чтоб потом я удавился?

Она погладила его сквозь шорты и трусы.

- Значит, он меня хочет, а ты - нет? Кому мне верить?

Илья дышал тяжело.

- Не надо, - проговорил он с трудом. - Давай просто полежим.

- А потом ты будешь дрочить два часа без перерыва? И яйца у тебя будут болеть, и простата воспалится.

- Перестань, ты ведь можешь нормально разговаривать.

- То есть врать?

- А как ты чувствуешь овуляцию?

- Вы все очень любите молотить языком. Не по тому месту. А это простая физиология. Ты ешь пищу. Она вкусная. Ты испытываешь удовольствие. Пища нужна тебе для жизни. Секс - то же самое. Он нужен для жизни. Он доставляет удовольствие. А у вас вечно какие-то пищевые добавки вместо еды.

- Если так у вас просто, расскажи про ощущение овуляции.

- Далась тебе! У разных женщин - это, наверняка, по-разному. Когда яйцеклетка выходит из яичника, у меня боли. Слабые, их можно не заметить или спутать с кишечными неурядицами. А когда яйцеклетка проникает в фаллопиеву трубу, такое безболезненное, но тянущее что-то.

- Откуда ты это всё знаешь?

- Интересное дело! А ты не знаешь про себя? - Илья засмеялся. - А если знаешь, то должен понимать, насколько опасен застой в простате. Может привести к онкологии.

- Без пищевых добавок. Я ведь старше тебя в два раза - даже больше.

- Ну и что? Тебя смущает, что малолетка спит типа со своим учителем - сублимация отца?

- Моя дочь старше тебя!

- Ну и что?

- Я не могу быть любовником. Я могу быть только мужем. Я так устроен.

- Влюбился что ли? Когда мне сказали, что меня искал кто-то отдать матен, я сразу поняла: влюбился.

- Что нам теперь делать? Я даже не знаю, что ты любишь. Какую музыку слушаешь. Какие фильмы смотришь.

- Давай выпьем! Только не коньяк.

- У меня лишь грейпфрутовый сок и водка.

- Наплевать. Сделай "отвёртку". Давай.

- Ты нарушил наши законы!

- Ты предал нас!

- Голосуем, - сказал Генка. - Наказать!

Все подняли руки с оттопыренным большим пальцем и повернули этот палец к полу, изобразив римский знак "смерть проигравшему". Мальчишки схватили Витасика за руки и посадили его на пол. Инна и Инга сели ему на колени.

- Не дрыгайся, заяц, - злобно произнёс Генка, доставая опасную бритву. - А то больно будет.

И он стал брить Витасику голову.

Витасик заплакал:

- Ребята, не надо. Я же свой, я же с вами! Я докажу вам...

По его лицу текли слёзы. Такой жестокости не ожидал даже Самсон от Далилы - предательства от близких, родных, своих братьев.

- Тебе повезло - зелёнки больше нет. А Женьке скажешь, что так лучше, к школе отрастёт.

Пока Илья готовил "отвёртку", Женя подсела к компьютеру и нашла в ю-тубе какую-то американскую певицу. Пела она или блюз, или спиричуэл, госпел или соул - Илья не разбирался в американской музыке. Но голос был у женщины мощный. Женька взяла стакан, отхлебнула, промычала одобрительно "М-м-м!" и отхлебнула ещё. Закатив глаза, она подпевала экранной диве знакомую ей мелодию.

- Сейчас, вот тут, - дива взяла очень сильным голосом мощный звук. ?- У неё голос просто из матки рвётся, с мясом, с кровью. Прямо из утробы, - прорычала она.

- А кто это? - спросил Илья просто из интереса.

- Единственная белая, которая может петь негритянскую музыку. Кристина Агилера. Я от неё захожусь. А вот это?

Она ставила всё новые и новые песни. Они все были американские. Было бы глупо, понимал Илья, сейчас брюзжать о засилье американской культуры в мире. Это наши дети. Русской культуры они не получили, в израильской не прижились пока. Их тяготение к заморской есть доказательство нашего взрослого эгоизма, недоглядки и упущения в чём-то самом важном. Если бы книги стали для них тем, чем они были для нас, то вряд и эта девочка, похожая на гриновскую Молли, так ожесточилась бы душой. И нельзя ничего исправить. Она сама пытается исправить, переживая чужие судьбы и чужие жизни как свои. Она такая же, как мы, только из другой эпохи. Просто вы дверь перепутали, улицу, город и век, пели мы, думая, что лучшие женщины в далёком прошлом. Великий поэт внушал нам своей мудростью это, забывая, что и в прошлом были сволочи среди бабья. Жена Суворова, генералиссимуса, ограбила его, отобрала дочь, заставила умирать в нищете и холоде. Идалия Полетика заварила проклятую кашу вокруг Пушкина из ненависти к нему - за что? А Женя... Она из будущего. Я помру, а она, любящая американскую музыку и своих ребят, готовая украсть для них арбузы и отдать жизнь в драке, девочка-спецназовец, - она идёт в будущее. И, не зная слов песни Окуджавы, будет чувствовать то же, что и мы, жить, как хотелось бы нам. А может и не будет. Не мне судить. И соул - не самое плохое в мире музыки. Хотя я люблю, чтоб пели всё-таки голосом, а не маткой.

22

Я вообще на ощупь очень нервный...

Александр Дольский.

Федотова: Оставьте меня в покое! Никого я не буду опознавать!