Задержанный молчит, грустно смотрит на Ларису.

Лариса: Я не буду бросаться к тебе на шею с ностальгическим плачем. Ты мне не нужен. Кратко о себе, чтоб ты до кишок своих понял, как ты мне не нужен. Я учусь на втором курсе Плехановки в Москве заочно. Надеюсь, ты ещё не до конца потерял память и знаешь, что это такое. Работаю в очень хорошей фирме главным экономистом. Этим летом меня отправляют за счёт фирмы изучать менеджмент в Йельском университете. И твоё появление в моей жизни (кричит) не запланировано!

Заглядывает обеспокоенный Свешников. Задержанный молчит. В коридоре открываются двери, из которых выглядывают встревоженные лица служащих. Посетители с интересом прислушиваются, сидя на стульях в коридоре. Свешников делает извинительное лицо всем сразу.

Лариса (громко): Мать не желает тебя знать - ты никто. Я не желаю тебя знать - ты ничтожество! Никто не должен знать о твоём существовании - ты подонок, чмо болотное, омега! Ты мне всю жизнь сломал! (Задержанный удивлённо вскинул брови.) Я тебя всю свою жизнь ненавидела! И не смей мне ломать мою жизнь своим нежданным появлением - ни мне, ни матери, никому!

Свешников (снова заглядывает): Тут всё слышно...

Лариса (обернувшись) Иди в жопу! Лучше бы ты сдох. Тогда. Потом. Сейчас.

Она бросает сигарету на пол и выходит в коридор. Проходит сквозь людей. Их взгляды её не касаются.

25

А ты добыча для ворон

И дом твой пуст и разорён

И гривенник пылится на полу...

Александр Городницкий.

Они стопились на причале пляжа Кисуски - шесть человек, включая Женьку. Спасатели вытащили Витасика из моторной лодки и понесли его на берег. Где-то уже выла сирена скорой помощи - израильской "маген Давид адом".

- Дурак, - сказала Инна. - Плавать же не умел.

- Как он добрался до буйков? - спросила Женька грозно.

- Да в ластах же! Взял напрокат, они его дотащили, - ответил Генка.

- А ты куда смотрел?

- Куда... Надо мне очень смотреть за ним.

Раскидывая песок, "скорая" развернулась кормой к морю. Выскочили парамедики с аппаратом для дыхания.

- Так, - приказала Женька. - Все подтягиваются к больнице своим ходом. Я поеду с ним.

Она протиснулась к медбратьям и что-то горячо им начал объяснять, в чём-то их убеждая.

- Он без сознания. А у меня его документы, - это был серьёзный аргумент и её запустили в машину.

- Это он из-за нас. Он нам решил доказать.

- Что доказать? - закричал Генка; он чувствовал себя виноватым. - Что доказать? Идиот! Там глубина в приливе двадцать четыре метра!

Гаррик задумчиво произнёс:

- В глубину он ушёл на ластах. А обратно ему воздуха не хватило.

- Не умеешь срать - не рви бумагу! - опять закричал Генка.

Инна взяла его за руку.

- Мы все виноваты. Все будем отвечать. Не ты один.

Молчали только Семён и Инга.

Ребята стали подниматься в гору мимо гостиницы "Аквамарин", мимо скверов и парков, направляясь в "Иосифталь" .

Он шёл по зимней морозной дороге в самом центре леса. Сосны корабельными мачтами стояли по обочине, чёрной стеной закрывая небо. Он шёл, прекрасно понимая, что его ждёт, - и всё-таки шёл. Остановился. Сориентировался. Прошёл ещё несколько метров и увидел тропинку, протоптанную солдатами, уходящую вглубь лесной черноты. Встал на неё, обернулся ещё раз на дорогу. Ничто его не задерживало. Никто его не останавливал. Лишь дятел знакомо и равнодушно стучал где-то по сосне. И он скрылся за елями.

- Я его сестра, - сказала Женька. - Даже больше, чем сестра.

- Хорошо, - вздохнула медсестра. - Но недолго.

Женька набрала номер телефона Ильи.

- Ты можешь прийти в "Иосифталь"?

- Что случилось? - закричал в трубку Илья.

- Со мной всё в порядке. Витаська хотел покончить с собой. Ты очень нужен.

В супере Илья сорвал с себя фартук, крикнул напарнице "Я в больницу!", отбился на выходе и бегом устремился вверх, в гору, задыхаясь до вкуса крови во рту и сердцебиения. Там уже собрались все ребята.

- Группа Нечаева в сборе? - зло спросил он и потыкал указательным пальцем в грудь Генки, прошипел сквозь зубы: - Если с ней что-то случится, я тебя задушу, щенок.

Он сидел на снегу, прислонившись к разрушенной стене своей землянки. Мёртвая Зойка лежала у него на коленях, и он гладил её по шерстистой морде. Её жёлтые глаза были пусты. Слёзы ползли по его щетине, и сопли из носа застывали в белые наросты над губой.

Женька сидела в палате, в огороженном шторами пространстве, где стояла кровать Витасика. У него под носом висела трубка, подававшая кислород в носоглотку. Он уже находился в сознании и глаза его были пусты. Женька гладила его по обритой голове, приговаривая:

- Всё будет хорошо. Всё будет хорошо.

По лицу её текли слёзы. В кулаке торчала мокрая салфетка.

Илья подошёл к ним.

- Ты что учудил, парень? - склонился он над Витасиком.

- Я достал до дна, - чуть слышно проговорил он и слабо улыбнулся.

- Дурак ты, дурак! И я тоже.

- Это я во всём виновата, - сказала Женька, и слёзы потекли у неё потоком.

В дверях толпились ребята.

- Ты прав, отец. Я её возвращаю. Тяжело с ней.

Магрибский пират стоял перед ним, внимательно слушая.

- Не буду рассказывать, почему...

- Я знаю - почему. Уходи.

- Спасибо тебе, отец. Я многое понял.

- Иди. Тебя ждут.

Ребята галдели на узкой улочке в арабском рынке Иерусалима, улочке, ведущей к а-Котель а-Маарави с одной стороны и Храму Гроба Господня - с другой. И Витаська был с ними, и Женька, и Генка приобнимал за печи Инну.