— Сол Вихров? Кто это?

— Директор Академгородка, между прочим, Нобелевский лауреат. Хороший ученый и неплохой администратор. Он сыграет ключевую роль в этом деле. Посмотри за ним, Герман. Если потребуется помощь, помоги. Но аккуратно. Да, и вот еще что, — добавил Грехов, — в непосредственной близости от ускорителя зависло облако вырожденной материи — оно слетело с микронагуаля, пронзившего Землю. Если не аннигилировать его, то в течение суток в радиусе пятидесяти километров температура опустится до минус двухсот. Эту проблему придется решать в первую очередь.

— Почему бы не использовать для аннилигяции поле ускорителя? Заодно можно испытать новый метод.

Грехов покачал головой.

— Все не так просто. Ускоритель не предназначался для этой цели, он не оборудован конденсаторами нужной мощности, а для зарядки энергетических башен потребуется не меньше двух дней. Так что придется действовать по старинке, аннигилятором Погорилого. Кстати, в районе ускорителя его нет.

— Где же его достать?

— Например, сторожевые когги класса «космос-космос» оснащены аннигиляторами. Можно воспользоваться ими.

— Осталось раздобыть сторожевой когг, — хмыкнул Лабовиц. — Хотя… Они ведь есть в составе орбитальной группировки, верно?

— Верно. Но учти, — повторил Грехов, — официальными каналами пользоваться нельзя. Командир орбитального сектора «Европа» зомбирован ФАГом. Это я тебе говорю на тот случай, если ты хотел с ним связаться.

— Уже не хочу, — пробормотал Лабовиц, — что же делать?

— У Вихрова есть сын, его зовут Андрей. Он служит на спейсере «Ковчег-1». Попробуй действовать через него.

Лабовиц вздохнул.

— Я думал, ты сам займешься этим…

Грехов печально улыбнулся.

— При всем уважении, судьба Земли не так уж важна для Космориума в целом, — сказал он, — это дело людей — спасти ее. Ну и твое тоже, — добавил Грехов с усмешкой, — ты ведь хочешь сохранить свой заповедник, так ведь?

Лабовиц молчал. Наверное, Грехов был прав, но все же…

— Есть и другая причина, — продолжил Грехов, — эмиссары ФАГа следят за мной, они анализируют каждое мое действие, так что прямое участие в этом деле потребует от Контр-3 слишком много ресурсов для прикрытия. А ты не так заметен, поэтому у тебя больше шансов.

Лабовиц немного успокоился. Такое объяснение устраивало его больше.

— Ну, вот и все, — Грехов поднялся, — приступай к работе. Прежде всего, тебе нужно выяснить, что происходит в зоне ускорителя. Соблюдай осторожность, старайся без крайней нужды не выходить в поле сил.

Рене погибнет, вспомнил Лабовиц.

— Постой, — осенило его, — подожди-ка… Ты сказал, что Рене умрет, а ускоритель не пострадает от потока нагуалей. Может, ты знаешь что-то еще? Например, — голос его сел от волнения, — удастся ли нам спасти Землю?

— Может, и знаю, — загадочно произнес Грехов, — но тебе я об этом сказать не могу.

После этих слов он исчез, послав прощальный слоган, и Лабовиц остался один. Пару минут он сидел неподвижно, потом поднялся и пересел в кокон-кресло.

В широком окне гостиной промелькнула морда скалогрыза. Предчувствуя опасность, он покинул свое обычное место обитания в заповеднике, и теперь старался держаться поближе к домику смотрителя, словно ожидая от него защиты. Постараюсь тебе помочь, пробормотал Лабовиц, надевая наушники и подключаясь к инфосфере, сделаю все, что могу. Спасти Землю, мелькнула мысль, кто бы мог подумать! Моя мама будет мною гордиться.

Через пару секунд он уже работал.

Сначала Вихров не мог вспомнить, что случилось. Ему казалось, что он все еще выступает в актовом зале административного корпуса Академгородка перед комиссией Всевече, созданной месяц назад в связи с угрозой столкновения с нагуалями. Все еще объясняет им неизбежность гибели Земли, необходимость эвакуации как можно большего числа людей на орбитальные базы. Кажется, его спросили о том, сколько времени придется провести на этих базах, и он собирался ответить, что не меньше ста тысяч лет — пока Земля не остынет, как тут что-то случилось, раздался грохот, потолок зала просел и обрушился в центре, начались паника и давка…

Он открыл глаза и обнаружил себя лежащим на койке в одноместной палате госпиталя Академгородка. Медицинский инк копошился у него в ногах, но, зафиксировав пробуждение Вихрова, переместился к изголовью койки. Ловко укрепив у него на лбу и висках несколько миниатюрных датчиков, инк ненадолго замер, а потом столь же стремительно снял их, не сообщив ничего о результатах своих исследований. Сол решил, что это неплохо. Инк вернулся к его ногам, и Вихров почувствовал легкое жжение у большого пальца правой ноги. Видимо, инк решил заняться застарелой подагрой. Самое время, мысленно усмехнулся Вихров. Костюм, аккуратно сложенный, висел на стуле у изголовья, и в верхнем кармане Вихров нащупал карточку доступа на спецлинию для эвакуации на Гею. Не то, чтобы он решил ею воспользоваться, но все же… Все же с ней было спокойнее. Активировать в течение двадцати четырех часов, вспомнил он. Небольшой пластиковый прямоугольник с эмблемой Всевече, пропуск в новую жизнь на Гее, доступный лишь избранным. Привилегия, за которую многие отдали бы душу.

Вихров сел на кровати, голова слегка закружилась, но в остальном все было вроде в порядке. На правой ноге пониже колена белела аккуратная повязка, наложенная заботливым инком, однако боли не чувствовалось. Он попробовал встать, прислушался к своему телу. В ногах чувствовалось легкое покалывание, кровь разбегалась по сосудам. Инк суетился вокруг, явно не одобряя поведение своего пациента. Впрочем, Вихров не собирался спрашивать у него совета.

Он подошел к окну, отодвинул занавеску, и не смог удержаться от изумленного возгласа. Над разрушенным административным комплексом острием вниз висел гигантский конус, основание которого терялось в темных облаках, собирающихся над ним. Серая масса медленно вращалась, создавая ровный шум — как будто гигантская вытяжка засасывала воздух. Прямо под вершиной конуса дымилась воронка, по сторонам от которой были разбросаны искореженные фрагменты бетонных конструкций. След нагуаля, пронзившего Землю, понял Вихров. Облака над воронкой собирались со всех сторон, от их столкновений сверкали молнии и гремел гром. Внезапно пошел густой снег, за полупрозрачной пеленой которого контуры конуса потеряли четкость. Из воронки с грохотом вырвалась струя пара, затем еще одна.

— Впечатляющее зрелище, не так ли?

Вихров резко обернулся. Рене Чехов стоял в дверях палаты с початой бутылкой коньяка. Вихров не видел его уже больше года. Говорили, что после скандального увольнения у него окончательно поехала крыша. Судя по его виду, это вполне могло быть правдой.

— Что ты здесь делаешь? — вырвалось у Вихрова.

— То же, что и ты, — с готовностью ответил Чехов. Казалось, он не против затеять приятную беседу. — Любуюсь картиной Апокалипсиса. А что мне еще остается, у меня же нет талона на эвакуацию. Не все достойны такой чести, только лучшие, не так ли, Сол?

Вихров промолчал.

— Не хочешь присоединиться? — Чехов приподнял бутылку. — Нет? В самом деле? Ну, как хочешь, мое дело — предложить.

Он сделал большой глоток и, слегка покачиваясь, подошел поближе к окну. Инк было бросился ему помочь, но Чехов грубо его отпихнул.

— Ты, кстати, знаешь, что это? — он показал на конус, едва заметный за густой пеленой снега. Около воронки уже образовался довольно плотный покров, полностью скрывший зеленую траву. Сантиметров десять, не меньше, прикинул Вихров. Если так дело дальше пойдет, через час-другой вся территория ускорителя будет под снегом. Температура будет опускаться все ниже и ниже, пока не достигнет абсолютного нуля. «Удивительно, — подумал он, — мы должны сгореть в огне, но сейчас нам грозит холод. Если бы у нас были аннигиляторы Погорилого, мы бы справились с этим, а так… Так придется эвакуировать всех, и как можно быстрее…».