Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Когда дар впервые подал голос, Рушану было семнадцать. Спешная эвакуация из родного городка. Мечущиеся люди, выброшенные из пневмопоездов вещи (не хватало мест), испуганные глаза матери, потерявшаяся в толкучке сестрёнка. И над всем этим зловещее: «Нагуаль, нагуаль…». В те годы Рушан ещё мало знал о них. Знал одно — нагуаль это смерть. Незримая, неясная, но неизбежная. Он не понимал, как такое возможно. Был город — нет города. Нет пространства, нет света и воздуха, нет материи. Всё скрыто завесой приходящей из ниоткуда тайны. Оттого становилось ещё страшней.

Именно тогда, в сутолоке и панике это и произошло. Окружающий мир внезапно утратил значимость, сжался в невесомую малость, погас. Вместо него в сознании вспыхнул псимонолог — без образов, без слов. Рушан слился с чем-то абсолютным, не имеющим ни границ, ни объяснений…

Дальше была дорога, остановка на таможне, поиск инфернального излучения, исходившего от состава. Затем ВКБГА, нейросканирование, расшифровка полученного Знания. Имя. Томас Вельт оказался Несущим. Благодаря ему, удалось замедлить рост нагуалей. Человечество отвоевало ещё немного времени. Его хватило, чтобы Рахматов нашёл Второго. Им был изобретатель гравитационного метода строительства искусственных планет, «челноков», как метко нарекли их за сходство со спасательными челноками, снующими вокруг тонущего корабля. Началась тотальная эвакуация с Земли. Рахматов стал полноправным сотрудником ВКБГА, получил прекрасное образование, а затем и учёную степень. Но главной его обязанностью оставалось вовремя передать в руки Комитета даруемое Великим Ничто Знание.

Этот Несущий был Шестым. Нечасто бесчувственный макрокосм подкидывал подсказки, словно играл с человечеством. Так дети играют с букашкой — присыплют и наблюдают, как тщится выбраться из-под кучи песка жалкое насекомое. Едва на поверхности показываются тоненькие лапки, сыплют снова. А потом, когда забава надоест, раздавят. Без злобы, не осознавая своей жестокости. Эта параллель не раз приходила на ум Рахматову. И всё же ему хотелось верить, что в тот самый момент, когда над человечеством будет занесена чудовищная подошва, кто-то отвлечёт злое «дитя». Барахтаться, несомненно, стоило.

3. Доктор Бердин

Кто-то из «местных» подвёл Рушана к двери, на которой значилось «Бердин Л. С., заведующий отделением нейроонкологии ЦЭКО им. Кружевникова». С чего начинать разговор Рахматов не знал, полагался на интуицию. Как правило, Несущие довольно быстро откликались, принимая к сведению, что им выпало стать ещё одним шажком к спасению. Немного удивляло Рушана, что Шестой не физик, не военный — врач! Какие из его знаний могут помочь погибающей планете? Впрочем, что значат, с точки зрения Вселенной, все человеческие выдумки: образование, профессия, регалии. Само человечество не более чем каприз Великого Ничто. Сиюминутный, и, возможно, мимолётный. Букашка…

Рахматов стукнул костяшками пальцев в дверь и, не дожидаясь ответа, вошёл в кабинет. Полумрак, царящий в помещении, на мгновение заставил притормозить на пороге, ожидая, пока глаза привыкнут к предложенным условиям.

— Вы опоздали почти на час, — донёсся из глубины кабинета недовольный бас.

«Вот так-так, — опешил Рахматов — сердитый дядька!».

— Добрый день, — подчёркнуто вежливо сказал он, давая понять, что не собирается поддерживать тон собеседника. — Прошу прощения, заблудился в ваших палестинах.

— Могу уделить вам двадцать минут.

Теперь, когда глаза привыкли к рассеянному свету, Рахматов сумел разглядеть негостеприимного завотделения. Илья Муромец в возрасте пятидесяти лет — тут же определил для себя Рушан внешность хозяина кабинета.

— Боюсь, за двадцать минут уложиться не сумею, — взял быка за рога посетитель. — Разговор требует обстоятельности.

— А мои больные требуют внимания! — огрызнулся Муромец. — Не будем терять время.

Отчего-то принадлежность к привилегированной касте аномалийщиков в этом отчуждённом мирке не срабатывала. Рахматов уселся в предложенное ему Бердиным кресло.

— Если коротко, наша организация заинтересована в сотрудничестве с вами, — выдал Рахматов фразу, заготовленную на конец беседы. Заинтриговать хмурого доктора — а там как пойдёт.

— С каких пор ваша организация интересуется проблемами онкологии? — скривился Бердин. — И для начала озвучьте ваше имя-отчество, пожалуйста. Вчера моему секретарю вы представились только по фамилии.

— Рушан Галлибулаевич, — отрекомендовался Рахматов. — Можно просто Рушан. Отчество порой вызывает… эээ… некоторые затруднения.

— Леонид Сергеевич, — представился Бердин. — Не думаю, что у человека, в чей активный лексикон входят конструкции вроде «супратенториальная опухоль хиазмальноселлярной области» ваше отчество вызовет какие-то сложности. Итак, в чём причина столь странного предложения? Насколько я понимаю, онкология не кажется вашему руководству глобальной аномалией.

«Язва! Язва и сноб!» — ругнулся про себя Рушан, но широкую улыбку сохранить сумел.

— Буду с вами откровенен, мы не знаем, какую лепту вы внесёте в наше общее дело, — Рахматов сделал ударение на слове «общее» — однако, знаем наверняка, это в вашей власти.

— Любопытно. Откуда такие сведения?

— Я, видите ли, интраморф. Вам знаком этот термин?

— Наслышан.

— Отлично! — Рахматов просиял. Часть разъяснений отпадает. — Мои паранормальные способности заключаются в том, что я чувствую Несущих.

— Гм…

— Скажем так, вы обладаете знаниями, которые помогут решить некоторые задачи, являющиеся на сегодняшний момент первостепенными.

Бердин откинулся на спинку кресла, посмотрел на Рахматова так, словно перед ним ползало неведомое, довольно мерзкое насекомое — с брезгливой заинтересованностью.

— На данный момент моей первостепенной задачей являются три операции, которые я должен сегодня провести. Надеюсь, на это моих знаний хватит.

— Леонид Сергеевич! — Рушан был в замешательстве, ещё ни один из его подопечных не отказывался от заманчивого предложения вступить в ряды организации, перед членами которой расшаркивались даже президенты. Он нервно забарабанил пальцами по столу. — Ваша профессия благородна и крайне необходима, мы понимаем это, но именно вы избраны, чтобы спасти не трёх, а миллионы. Быть может, миллиарды! Человечество! Позвольте, я немного объясню суть вещей…

В груди доктора забулькало, заклокотало, что, должно быть, означало смех.

— Милейший Рушан Галлибулаевич, я, простите, с настороженностью отношусь к таким громким словесам, как человечество. Всю жизнь я лечил Иванова, Петрова, Сидорова. Таково моё человечество — в лицах. Я знаю цвет их глаз и характеры. Знаю, кому можно говорить правду без прикрас, а кто из них может сломаться. Плохо представляю, как вы собираетесь спасать человечество за счёт конкретных жизней. Разве Иванов, Петров, Сидоров — это не то самое человечество? Так что я-то уже спасаю помаленьку. Вряд ли могу быть вам полезен.

— Тогда разрешите чуть-чуть пояснить что представляют собой Несущие, — настойчиво повторил Рахматов и, не дав доктору возможности возразить, пустился в объяснения. — Известно ли вам, что такое Универсум?

— Увы, я не…

— Универсум — это макрокосм, разумная система, целостный организм, если хотите. Как всякий организм, он состоит из клеток — доменов. Складывается каждый домен из бесконечного множества галактик, объединённых заложенными Универсумом законами.

— Извините, — перебил гостя Леонид — но так ли необходимо читать мне пространную лекцию о строении космоса? Всяк из нас мыслит своими категориями. Когда передо мной на операционном столе лежит человек, я знаю — это и есть макрокосм. Его сознание вмещает в себя все ваши галактики, домены, универсумы и ещё многое и многое сверх того. И я знаю, погибнет макрокосм по имени Петров — вместе с ним безвозвратно исчезнет то, что несёт в себе его сознание.

Рахматов поморщился. Гуманистический пафос перед лицом глобальной аномалии — крепкий орешек этот Шестой.

52
{"b":"555336","o":1}