В это время на улице послышался продолжительный шум.

– Что там такое? – спросил дон Хуан.

– Ничего, дядюшка, это, верно, начинается празднество. Король и его министр въезжают сегодня вечером в Пампелуну.

Но шум все более и более увеличивался. Вскоре можно было даже расслышать проклятия и восклицания толпы:

– Правосудие! Смерть графу Лерме!

– Что так скоро? – сказал спокойно старик. – Посмотри, Фернандо, что там такое? – В эту минуту он боялся только одного, чтобы шум не разбудил его милую Кармен.

Фернандо хотел идти исполнить приказание дяди, но в эту самую минуту в комнату поспешно вошел человек в богатой одежде, которая была в беспорядке и во многих местах смята и запятнана. Взгляд его выражал вместе и гнев и страх, однако он все-таки старался улыбаться, чтобы скрыть свое волнение.

– Граф де Лемос! – вскричал д’Агилар с изумлением.

– Губернатор Пампелунский! – прибавил почтительно Фернандо.

Граф де Лемос был зятем графа Лермы, который сделал его Наваррским вицероем[6] и первым лицом в Пампелуне. Это внезапное посещение, без сомнения, удивило д’Агилара, который не ладил с министром и потому не мог ладить с его родней.

– Да, это я! – воскликнул граф де Лемос, смеясь. – Вообразите, на дороге остановили мою карету, закидали каменьями, я принужден был выйти, и вот они преследовали до самых дверей вашего дома…

– О ком вы говорите, граф? – спросил равнодушно д’Агилар.

– Так вы, верно, не знаете, что делается?

– Нет.

– Очень забавная история… глупость… сумасшествие! Все решительно лишились рассудка… даже коррехидор Хосе Кальсадо, которого я считал рассудительным и смирным человеком. Толпа черни принесла его на руках к моему дому, как триумфатора, с шумом и криком… графиня поплатилась за это мигренью… не говоря уже о том, что разбили все окна в доме.

– Но чего же они хотят? – вскричал д’Агилар в нетерпении.

– Требуют невозможного! Хотят запретить королю въезд в Пампелуну…

– Возможно ли… затворить ворота своему королю? – вскричал д’Агилар с гневом. – Я надеюсь, граф, что вы приняли меры?

– Конечно. Я тотчас же тайно послал нарочного к моему зятю, графу де Лерме… Это его дело, он знает, как с ними управиться.

– Что же вы сами граф?

– А мне что же прикажете делать?

– Разве в Пампелуне нет крепости, которую построил Филипп II?

– Она все еще не достроена и там нет ни одной пушки, ни одного солдата.

– В пограничном городе! – воскликнул д’Агилар, взглянув на Фернандо. – Что я тебе говорил? Вот предусмотрительность тех, кому вверена Испания! Нет гарнизона, нет ни одного солдата в Пампелуне…

– Да послушайте, – возразил граф де Лемос, – это-то и есть единственная причина всей тревоги. Они не хотят впустить войска и требуют, чтобы в сопровождении короля не было никакой стражи, кроме поселян.

– И вы уступили?

– Нет. Видя, что с ними не стоит спорить, я приказал заложить карету и вышел через задний двор, надеясь уехать к министру, а у него, как известно, два полка с собой… Тогда бы мы посмотрели…

– Как? Вы, губернатор, – сказал дон Хуан Д’Агилар с изумлением, – вы хотели оставить город?

– Конечно, с тем, чтобы вернуться… Но что же делать теперь? Я не успел, меня узнали и закидали каменьями. К счастью, что удалось еще скрыться в вашем доме, и я прошу у вас прощения, что вошел так неожиданно.

Между тем шум на улице увеличивался. В зал вбежал испуганный слуга и объявил, что чернь с страшными угрозами требует выдачи губернатора.

Граф де Лемос побледнел. Фернандо подошел к нему, как бы желая его защитить, а дон Хуан д’Агилар, не оставляя своего кресла, сказал с улыбкой:

– Скажи им, что я почитаю посещение графа де Лемоса за большую честь для себя; граф может пробыть в доме д’Агилара, сколько ему заблагорассудится, передай им это, скажи, что я приказываю им тотчас удалиться от моего дома, – сказал он величественно.

Дон Хуан д’Агилар внушал всем своим домашним такое уважение, что приказания его исполнялись всегда с удивительной точностью. Слуга объявил толпе приказание своего сеньора, не думая, что чернь может его растерзать. Толпа все мало-помалу прибывала. Дворовые люди заперли все входы, чтобы остановить напор, и хотя дона Хуана д’Агилара все любили и уважали, однако оборонительные меры раздражали толпу.

Несчастный коррехидор, невольный начальник возмутителей, трепетал от ужаса и никак не мог остановить свою армию, как ни старался повысить свой голос. Но посреди общего шума никто и не слышал его криков. Видели только, что он машет руками, и толпа, убежденная, что он одобряет ее действие, беспрестанно восклицала:

– Правда, правда, на приступ! Да здравствует коррехидор!

Вскоре полетели камни и зазвенели стекла.

Фернандо побежал в комнаты, которые окнами выходили на площадь, и д’Агилар, несмотря на подагру, которая мешала ему быстро ходить, тоже встал.

– Что нам теперь делать? – вскричал граф де Лемос в величайшем страхе.

– Надо схватить коррехидора или двоих из зачинщиков, – отвечал д’Агилар, – остальные сами разбегутся. Ну что? – крикнул он племяннику, который спокойно смотрел в окно на бушующую толпу.

– Я думаю, любезный дядюшка, нам надо принять какие-нибудь меры, – спокойно отвечал Фернандо, – толпа все увеличивается.

В эту минуту с улицы раздался крик:

– Смерть губернатору!

Граф де Лемос напрасно старался скрыть свое смущение в принужденной улыбке. Холодный пот выступал у него на лбу. Старый воин, посмотрев на него, сказал:

– Не бойтесь, граф, вы мой гость, и времени у нас еще много впереди.

– Какого времени?

– Пока разнесут, сожгут мой дом или убьют нас. Не так ли, Фернандо?

– Конечно, дядюшка.

– Тогда только доберутся до вас, – продолжал старик, – а до тех пор еще граф Лерма, извещенный вами, нагрянет с двумя полками и разгонит бунтовщиков.

– Вы так думаете? – сказал Лемос.

– Да разве возможно иначе? Неужели они запрут ворота перед королем? Да после такого оскорбления он никогда не сможет простить мятежников. В начале царствования следует показать твердость.

– А если возмущение продлится?

– Так что ж из этого?

– Что будет с нами?

– Мы в этом доме сумеем выдержать осаду даже против всех жителей Пампелуны, если это будет необходимо. Не правда ли, Фернандо?

– Выдержим, непременно выдержим, дядюшка. Это будет первая моя кампания. Я буду гордиться, что участвовал в ней под вашим начальством.

Снова раздался шум, еще громче и сильнее прежнего. Чернь хотела сломать большие ворота; при мысли о защите старый дон Хуан д’Агилар хотел показать свою отважность. Подобно боевому коню, который ржет и потрясает гривой при звуке труб и выстрелов, он ускорил шаг, забыв о своей подагре.

– За мной! – вскричал он сбежавшимся людям. – Берите скорее оружие, железо, заступы, все, что только под руку попадется. Ломайте эти окна!

– Что вы хотите делать? – вскричал Лемос.

– Хочу сбросить весь верхний этаж на осаждающих.

– Прекрасно, дядюшка, прекрасно! Я понимаю вашу мысль, – вскричал Фернандо, принимаясь за дело.

– Это тебе пригодится; я покажу, как надо защищать крепости.

– Возможно ли? – воскликнул Лемос, удивленный таким великодушием. – К чему вы подвергаете себя такой опасности из-за меня? Ведь мой зять, кажется, ваш враг?

– Именно тут одним побуждением и больше, – отвечал старик. – Я никогда не выдал бы друга, который пришел просить у меня убежища, а тем более врага… Враг в гостях, сами можете судить, – лицо священное… Но берегитесь, граф, – прибавил он с живостью. – Не стойте перед окном: это опасно… но мы скоро уймем эту артиллерию.

И, соображая план, который впоследствии в подобном же положении использовал Карл XII при Бендерах, старый генерал хотел не только отразить нападение, но и сделать вылазку. Он велел открыть все окна, чтобы осмотреть положение неприятеля.