– Благодарю, благодарю! – говорил старый солдат, скрывая свое волнение. – Но что будет с моей дочерью, с моей Кармен?

– Она будет нашей приемной дочерью. Я выдам ее замуж… награжу приданым.

– А возвратите ли ей честь, отнятую у отца?

– Не отнимут честь вашу, не отнимут! Время докажет вашу невинность. Вам возвратят все почести, вас наградят, вы этого заслуживаете. Неужели в Мадриде нет правосудия?

– Судьи слепы.

– Им откроют глаза.

– Они все подкуплены.

– Так мы заплатим вдвое больше Лермы.

– Да, пожалуй, но я этого не желаю.

– Чего же вы хотите?

– Я хочу видеть моего племянника… Хочу говорить с ним… с Фернандо.

– Чу!.. Слышите, у нас над головами конский топот?.. Вот, лошадь заржала… Я узнаю… это Калед… конь моего сына. Иесид приехал… верно, и Фернандо с ним. Будьте бодры…

Дверь отворилась, и Иесид вошел один. Он рассказал старикам все, что случилось, и не скрыл ареста Фернандо, причину которого нетрудно угадать. Но он не знал, что Фернандо посадили в валладолидскую темницу без всяких объяснений и без надежды на свободу, потому что он казался опасен министру.

– Его скоро освободят, и он приедет, – прибавил Иесид, – но покуда скажите мне, чего вы хотите от него, потому что я – тот же он. Говорите, сеньор.

Д’Агилар посмотрел на молодого человека с улыбкой друга, а старый Аламир Деласкар понял этот взгляд и сказал:

– Не правда ли, что я вам сказал? Нельзя не полюбить Иесида. Теперь говорите, мы будем слушать вас.

Д’Агилар рассказал им все происшествия с того времени, как он с четырьмя тысячами войска присоединился к ирландским инсургентам. С таким малым отрядом он не побоялся атаковать под Бальтимирой тридцатитысячный корпус англичан, которыми командовал вице-король Ирландский. Испанцы дрались с обыкновенным своим мужеством, и долго победа оставалась неизвестной, как вдруг ирландцы оробели и покинули д’Агилара. Он принужден был отступить и бросился в Кипсаль к Бальтимору. Бывшие прежде в его власти ирландцы, устрашенные английской силой и опасаясь мщения Елизаветы, оставили своих союзников, и с этой минуты для достижения цели экспедиции не было никакой возможности. Д’Агилар желал по крайней мере сберечь армию, но, теснимый армией с одной стороны, а с другой – флотом, должен был похоронить испанцев в развалинах занятых городов. Он велел сказать английскому командиру лорду Монжою, что если Испания лишится своей армии, то Англия потеряет свои города, если он не спасет и то и другое. Лорд Монжой, человек с благородными чувствами, предложил капитуляцию, в условиях которых д’Агилар определил, чтобы испанскому войску отдали должную честь и перевезли бы его в Испанию с артиллерией и всем багажом на английских кораблях. Кроме этого, не желая подвергаться гневу победителя союзников, д’Агилар потребовал всеобщее прощение всем жителям городов Бальтимора и Кипсали. Англичане на все это были согласны.

– И вот, – вскричал старый генерал с негодованием, – вот поступок, который они назвали малодушной изменой! Они все перепутали и обвиняют меня более за то, что я договаривался с еретиками, и хотят выслушать тогда, когда я буду в руках инквизиции. А кто услышит меня из инквизиционной темницы? Они заглушат этот голос, пустят в свете ложь, и меня заклеймят позором. Но я составил записку. Вот она. Ее должен прочитать сам король, а не герцог Лерма, и потому я желал бы, чтобы Фернандо, имеющий право присутствовать в совете, лично подал ее королю. Кроме него, никто на это не решится.

– В Испании есть еще люди, которые для друга пожертвуют всем, но только они не придворные, – сказал Иесид.

– Я это и хотел сказать, – отвечал с горестью д’Агилар.

– Им запрещено приближаться к королю, – продолжал Иесид, – но есть средства, которыми можно достигнуть цели. Доверьте мне вашу записку, и недели через две, может быть, она будет в руках короля. До тех пор не выходите отсюда и будьте спокойны.

Иесид не объяснял своего плана, потому что хотел один отвечать за всю опасность; он в ту же ночь уехал.

Между тем при дворе и во всех важных городах королевства были празднества по случаю приезда и свадьбы молодой королевы.

Маргарита Австрийская, третья дочь эрц-герцога Карла, не была красавицей, но отличалась простотой и свободой в обращении. Судьба привела ее царствовать в такой стране, где все было и делалось особенно важно, торжественно и даже лицемерно. Ее нежный, мечтательный и откровенный характер не могли понять в новом кругу, в котором все было противоположно ей.

Бракосочетание короля совершалось в Валенсии. Эта прекрасная Валенсия не восхитила Маргариту. Ей казалось, что узкие неровные улицы не стоят этого названия. Встретивший ее там блестящий двор тоже не очень понравился, потому что в числе дам, среди которых предстояло ей провести жизнь, ни одна не внушала столько доверия, чтобы можно было ожидать сочувствия.

На следующий день ожидали короля. В этот день она вступит в союз с человеком, которого знала только по портрету. Ей было сказано, что Филипп давно любит ее и брак этот решен еще при жизни покойного короля.

– Я уже принадлежу ему, – говорила Маргарита, – я его избранная невеста!

И одна эта мысль наполняла ее сердце если не нежностью, то признательностью к своему жениху. Она отдала бы все на свете, чтобы только узнать его характер, привычки и образ мыслей. Но к кому обратиться с вопросом при таком дворе, где ни одна особа не внушает доверия? Кто скажет ей, королеве, истину?

Вечером, когда дамы удалились, Маргарита не могла спать. Она отворила стеклянную дверь в дворцовый сад. Прекрасная ночь, теплый ароматный воздух, тень дерев и тишина сманили ее пройтись по аллее. Она пошла по одной аллее, скоро повернула в другую и, пройдя несколько шагов, услышала разговор в закрытой беседке. Маргарита хотела вернуться, но кто-то помянул ее имя и короля. Ее подстрекнуло любопытство, и она остановилась у густой куртины гранатовых дерев. В беседке разговаривали две придворные дамы.

– Наконец эта свадьба устроилась!.. Не без труда! – говорила одна.

– Вы ошибаетесь, маркиза, – сказала другая. – Женить короля было не трудно… напротив…

– Напротив, говорите вы, графиня? Объяснитесь.

– Разве вы не знаете, как она состоялась?.. Это довольно любопытно… Герцог Лерма… Неблагодарный!.. Нынче от него ничего нельзя узнать, а прежде он, бывало, все доверял мне… Однажды вечером он рассказал, как было, но просил хранить в тайне. Вы знаете, как он боялся покойного короля!

– Как и все!

– Да, начиная с сына и наследника, покорность которого выходила из границ. Филипп Второй всегда боялся, чтобы инфант не слишком поумнел – подстерегал его в самых малейших поступках!

– Что вы говорите!

– Да вас тогда не было при дворе, но вы знаете, какой он был недоверчивый. По своему политическому, или лучше сказать эгоистическому расчету он сделал сына слабоумным.

– Полноте!

– Уверяю… Но послушайте, как они выбрали невесту: отец позвал его и объявил, что позволяет ему выбрать в невесты одну из дочерей Карла Австрийского, и показал три портрета. Небольшой выбор, но как вы думаете, что сделал инфант?

– Выбрал всех трех?

– Это сделал бы его отец; но он отвечал, что совершенно полагается в этом важном деле на выбор Его Величества.

– Кто же решил это? Граф Лерма?

– Нет, но посильнее министра и даже самого покойного короля: смерть, поразившая сестер Маргариты. Счастье для нее!

– Да и больше чем для Его Величества, поэтому он так долго медлил… А, кстати, как вы находите нашу новую королеву?

– Она скучна, как вообще все немки.

– И не развязна…

– Я это хотела сказать…

Маргарита едва расслышала последние слова. Она и без них довольно много слышала и тихонько поспешила в свои покои, чтобы не заметили ее ночной прогулки.

– Его избранная! – твердила она. – Его избранная!.. Вот какое избрание!.. О, Боже мой! Боже мой!..

Очарование Маргариты, мечты любви и нежности – все исчезло. Приехал король, и когда он, волнуемый совершенно новым, неизвестным для него чувством, подошел к невесте, то одно приятное слово, одна одобрительная улыбка могли бы переменить его и сделать другим человеком. Все владычество герцога Лермы могло бы перейти к женщине, которую бы Филипп полюбил первый раз в жизни.