Она не знала, что с Алесей, и ни одна из формул, подсунутых памятью, не подходила в точности - она просто начала творить заклинания и молитвы, рассыпая их градом, наугад, чтобы хоть что-то да сработало. Это казалось ей ужасно беспомощным, хотелось разреветься от досады, и она начала названивать министру. А потом через силу продолжала делать то, что начала. И в какой-то момент помогло: свечи, моментально погаснув, посыпались на пол, брызгая воском, с шелестом упали цветы и, чуть помедлив, начало падать Алесино тело - Влада кинулась вперёд и едва успела подхватить его.

В ту же секунду в квартиру влетел запыхавшийся Дима Батура.

- Что здесь происходит?! - с дикими глазами выпалил он.

Шинели его даже снег не успел коснуться, так он стремительно заскочил в свой "Нёман" и, наплевав на гололёд, помчал на полной скорости к Алесиному дому. Он потом уверял, что Влада ему позвонила, когда бежала по улице, вот только сама она об этом звонке забыла начисто.

А Алеся так же начисто забыла, в каком таком митинге и возложении цветов она собиралась участвовать в тот день. Тогда-то ей явно было не до того. Хотя желание изобразить из себя активистку вполне логично могло прийти к ней из-за нервозной одержимости совершенством. Его она тогда называла "нормальностью", вот только получалось у неё что-то несуразное.

Как бы там ни было, товарищи - Мишка, Галя и ещё три человека - решили зайти за ней по пути к месту сбора. Когда они поднялись и увидели открытую дверь квартиры, это уже насторожило. А когда они робко заглянули внутрь, то вообще обомлели. Ну, и вконец их добило появление министра.

Именно он и привёл Алесю в чувство - точнее, вернул. Потому что заявил ошеломлённым Владе и Диме: их подруга уже не принадлежала миру живых. Так бывает, когда человек тонет, и лёгкие заполняются водой. А Алеся - слишком глубоко погрузилась в Запределье. И уже просто не успевала вынырнуть.

- Про то, как мы тебя сюда везли и что было дальше, говорить не буду, - покачала головой Влада, допивая чай, - это неинтересно, да и что там говорить-то, если ты уже бодра и весела и выглядишь так хорошо, что даже подозрительно. Ты мне вот что скажи: что ты там делала-то?!

Алеся вздохнула. Ничего не попишешь, пришла её очередь.

- Только ты не перебивай и не возмущайся.

- Но если это связано с твоими лубянскими делами, то...

- Ну я же сказала! Что за манеры?

Рассказ затянулся надолго. Влада действительно не прерывала её и не возмущалась. Только осторожно кое-что переспрашивала. И по ходу повествования на лице её проступало всё большее потрясение.

- Да, - наконец выговорила она. - Но ты же понимаешь, что я всё это расскажу кому следует?

- Ну естественно, - покорно пожала плечами Алеся. - Так даже лучше.

Сначала она очень долго давилась словами, они застревали в горле и никак не хотели выходить наружу. Иногда их получалось проталкивать только со слезами. Алеся продолжала говорить и, как обычно, литературно строить фразы. Просто по щекам у неё сползали редкие солоноватые капельки. После этого вполне ожидаемо наползла сонливость, но одновременно охватило невероятное умиротворение - состояние для неё совершенно чуждое. И удивительно прекрасное.

Поэтому она не пугалась и не стыдилась прихода министра. И ему отдельно поведала те моменты своей истории, что Влада выпустила из виду.

Её не ругали. Но и молчание не было тяжёлым. Она поразилась: во взгляде министра можно было прочесть и грусть, и беспокойство за неё, и укор - но ярче всего светилась гордость.

- Вы молодец, Алеся, - наконец сказал он. - Как его товарищ, ещё по тем временам, я очень благодарен за всё, что вы сделали для Юрия Владимировича. Нет, я не собираюсь вам говорить, чтоб вы не смели такого повторять. Во-первых, такое, если и бывает в жизни, то всего один раз. Во-вторых, теперь в каком-то смысле даже я вам не указ, - улыбнулся он. - А что вы так возмущённо смотрите? Нет, я вас в чисто поле не отпущу, даже не надейтесь. Но ведь вы уже нарушили кучу всяких запретов и туда влезли, откуда назад дороги нет. Зато теперь вы отличаетесь от большинства людей, даже от специалистов, от меня, например. В этом есть и сложности, и преимущества. Печать Запределья не стереть по собственному желанию.

- А это вообще, в принципе - плохо? И что теперь? - упавшим голосом спросила Алеся.

Внутри метелью взметнулся страх.

- Да что теперь? Жить! - рассмеялся министр.

***

Жила она действительно жадно, потому что выздоровление шло не по дням, а по часам. Но вот на что она надеялась, когда заполняла анкету на сайте шведского посольства, неизвестно. Однако ей, как и всем, кто особо не гонится за результатом, неожиданно повезло. Невероятно, но в результате голосования утвердили её кандидатуру.

Правда, всё равно случился скандал, потому что выписали её впритык - и явиться получилось только на пару последних репетиций. Хотя какие особые таланты требуются для того, чтобы пройти во главе процессии, а потом сказать пару слов на иностранном языке? Вот именно. И её безмятежность странным образом снизошла даже на организаторшу, которая явно была такой же сумасшедшей перфекционисткой, как Алеся, даже хуже, и когда та наконец явилась, обрушила на неё всё скопившееся напряжение. Алеся, вместо того, чтобы заорать в ответ, стояла, словно слушала не крики, а шум дождя. А измученная пани начала стихать, для самой себя неожиданно, потом замолчала. И секунд через пять сказала:

- Клянусь лосями и викингами, а ведь это то, что нам надо. Такое спокойствие! Лучезарность, я бы сказала. Ох. Простите меня, ну вы же сами понимаете!.. И это правило, что смена кандидатуры нежелательна - дурацкое!

- Понимаю.

- Ладно. Пойдёмте лучше платье мерить.

И вот настал знаменательный вечер, и особняк, в котором размещался Шведский культурный центр, погрузился в благоговейный, праздничный полумрак, пахнущий еловыми лапами, корицей и деревом - а скоро разнесётся в воздухе пряный аромат глинтвейна.

Когда-то она наблюдала со стороны, как безмолвный разведчик, одна из многих. Однажды ей пришлось отправиться на задание точно в такой вот обстановке, прямо с праздника. А теперь - теперь она сама плавно ступала во главе процессии, гордо держа голову в короне с сияющими свечами, вся белая, стройная, готически устремлённая ввысь. Некоторая остаточная болезненность вся перешла в утончённость и свет. И Алесе было удивительно к лицу изысканное платье средневекового кроя, сливочно мерцающее в полумгле, но подпоясанное алым ниспадающим поясом. В руках она несла большую свечу.

Свечи были в руках и у девушек, что сопровождали её, плывя вереницей безымянных поющих ангелов. Облачаясь в белые одежды и занимая своё место в процессии, каждая из них словно отказывалась не только от привычного образа, но и от личности.

И королевой их была Алеся Стамбровская. Сегодня она была Святой Люсией.

И пока шли, и когда остановились, и когда она произносила речь - всё это казалось каким-то отдельным существованием и особой миссией. Хотя она ведь поначалу отнеслась к этому делу... нет, всё-таки не легкомысленно. Просто легко.

Зато теперь, когда пришло время переодеваться, а в зале снова мягко загорелись огни, Алесе было сложно сразу же влиться в обычную толпу нормально одетых людей. Она двигалась немного скованно и слишком осторожно: её не отпускала такая короткая, но блестящая роль.

-Эй, Леся!

Ей замахали откуда-то сбоку. Она пригляделась, чуть запоздало расплылась в улыбке:

- Ого! Тут что, представители МИДа и Минобороны вместе взятые? Ну, про Фалангу я молчу.

В следующие пару минут она болтала с Димой и Владой. Потом они увлеклись каким-то обсуждением, как обычно, заспорили, Юра начал защищать свою прелестную супругу, и их отнесло в сторону. Алеся осталась с Галей Черненко.