Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Хочешь сказать, их… принесли в жертву, как прежде поступали язычники? – выдохнул Симон.

– Ну, у этих кругов мало общего со святыми крестами. А уж какой степени может достичь ненависть к батракам и приезжим, ты сам слышал из уст Вюрмзеера.

Фронвизер задумчиво склонил голову.

– Возможно, эти кости появились там куда раньше и принадлежат кому-то другому. Сказать теперь трудно, я ведь совсем недолго держал их в руках. В любом случае их следует похоронить по-христиански.

– Я бы с этим подождал, – заметил Кайзер. – Учитывая нынешние настроения, может статься так, что Вюрмзеер и эти убийства свалит на местных бедняков.

– Может, ты и прав. Несколько дней тут роли уже не сыграют… – Симона передернуло. – У кого только рука поднялась на такое? Убить ребенка! Думаешь, их действительно… принесли в жертву?

– Трудно сказать. – Георг пожал плечами. – Видимо, ты заразил меня своими страхами. Я уже и сам не знаю, во что верить, а во что – нет…

Он вдруг замолчал, чем-то озадаченный.

– Что такое? – спросил Симон.

– Меч, которым предположительно был убит Урбан Габлер. Это, может, и совпадение, но вчера вечером я копался в сундуке с реквизитом. Есть же эта сцена на горе Елеонской, когда апостол Петр срезает ухо одному из фарисейских прихвостней. Мы используем для этого настоящий меч, он выглядит лучше раскрашенных деревяшек. Он довольно старый и ржавый, но для наших целей вполне сгодится. – Кайзер прокашлялся. – Так вот, этот меч… ну, он пропал.

Симон неподвижно уставился на друга:

– Думаешь, кто-то взял меч из сундука и убил им Габлера?

Георг пожал плечами:

– Во время репетиций мимо сундука проходят все актеры. Кто угодно мог его взять.

– Но… почему ты не сказал об этом на собрании?

– Не понимаешь? – Учитель понизил голос: – Потому что это мог быть кто угодно. Все члены Совета участвуют в постановке, каждый из них может быть убийцей! Файстенмантель, Гёбль, Зайлер, старый Шпренгер, Вюрмзеер…

– Но только не Ксавер, – проронил Симон задумчиво. – Однако все подозревают именно его.

Кайзер кивнул:

– Я решил, что будет лучше, если убийца пока не узнает о моем открытии. Я ведь простой учитель. – Он хитро улыбнулся: – Как бы то ни было, а мне нужно возвращаться в школу. Мой помощник Ханнес подменяет меня, пока я на собрании. Конечно, дети не питают к нему особой любви, но хотя бы ведут себя смирно.

Он похлопал Симона по плечу и ушел.

Цирюльник стоял посреди улицы и раздумывал над словами Кайзера.

Каждый из них может быть убийцей…

Все-таки не исключено, что те жуткие жертвоприношения как-то связаны с недавними убийствами.

Погруженный в раздумья, Симон направился к цирюльне. Идея отправить Петера учиться в Обераммергау казалась уже не такой блестящей.

* * *

Магдалена открыла глаза и ничего не увидела.

Ее охватила паника. Она попыталась шевельнуться, но это ей не удалось. Может, она мертва и теперь в преддверии ада? Если так, то в аду весьма ощутимо пахло вином. Магдалена осторожно вытянула пальцы и наткнулась на сырую древесину. Спина болела, поскольку она не могла выпрямиться. Она была втиснута в какую-то емкость, в…

В бочку! Они запихнули меня в бочку!

Выходит, она еще жива. Но облегчение уступило место страху перед грядущим. К ней постепенно возвращались воспоминания. Она проследовала за Лукасом в эту старую конюшню. Там был еще кто-то, вероятно тиролец. Повсюду стояли пустые бочки. Потом позади нее вдруг появился кто-то третий и ударил по голове. Может, это и был тот самый хозяин, о котором шла речь? Тиролец хотел прикончить ее. И в том, что она до сих пор жива, усматривался хороший знак.

Голова гудела так, словно Магдалена одна осушила эту бочку. И чем больше она думала, тем сильнее болела голова. Ко всему прочему, женщина понятия не имела, сколько прошло времени. Какой-нибудь час – или уже полдня?

Магдалена попыталась успокоить дыхание и оценила свои шансы. Судя по всему, она стала свидетелем чего-то, не предназначенного для чужих глаз, и поэтому должна теперь умереть. Но тогда почему ее не убили сразу?

«Потому что не хотят марать руки! – пронзила ее мысль. – Оставили меня тут задыхаться и гнить…»

Магдалена закричала так громко, что зазвенело в ушах. Но снаружи не донеслось ни звука. Она снова стала шарить по внутренним стенкам в поисках какой-нибудь щели, слабого участка, который смогла бы выломать. Но ладони скользили по сырым доскам, и к пальцам липло что-то сыпучее, как песок.

В отчаянии Магдалена принялась раскачиваться из стороны в сторону. Через некоторое время бочка поддалась, стала заваливаться набок и с грохотом опрокинулась. Удар отозвался болью во всем теле, но надежда, что бочка развалится, не оправдалась. Тогда Магдалена несколько раз перевернулась. Бочка снова качнулась и покатилась, потом с грохотом во что-то врезалась и замерла.

– Эй, что там такое? – послышался приглушенный голос. Со скрипом отворилась дверь. У Магдалены бешено заколотилось сердце. Может, это ее спаситель? Может, ее оставили в подвале трактира и теперь хозяин пришел на шум?

– Спасите! – закричала она что есть сил. – Помогите, я здесь, в бочке! Прошу…

Послышался язвительный смех, и Магдалену пробрала дрожь. В тот же миг она поняла, что явился никакой не спаситель, а ее убийца.

– Ты только посмотри, – произнес знакомый голос, – и впрямь опрокинула бочку. А я-то думал, задохнется и избавит нас от хлопот… Но теперь, видно, придется что-нибудь предпринять. Лукас!

Кто-то тяжело вздохнул, подошел ближе. Потом послышался голос Лукаса Баумгартнера, тихий и дрожащий:

– Мы… так не договаривались. Ты же сказал, что подержим ее здесь и…

– А не надо было рот вчера разевать, сейчас не пришлось бы это дерьмо расхлебывать! – прервал его тиролец. – Ты слышал, что сказал хозяин из Обераммергау. Она подслушала нас, потому от нее надо избавиться. Бочка подходит для этого лучше всего.

Магдалена замерла. Тиролец сказал вчера? Выходит, она провела без сознания целую ночь? Не исключено, что ее чем-нибудь опоили, чтобы продержать в таком состоянии подольше.

– Я… я ее знаю, – послышался нерешительный голос Лукаса. – Она из Шонгау, дочь палача.

– Значит, никто про нее и не вспомнит. Отец разве что.

Тиролец рассмеялся, грубо и неприятно.

– Вот как мы поступим, – продолжил он. – Повезем эту бочку вместе с остальными в Шонгау. А после Эхельсбахской переправы недосчитаемся ее. Она, к сожалению, скатится в Аммер, а наша красавица станет обычной утопленницей. Несчастная девушка не вынесла страданий безответной любви и наложила на себя руки, а тело ее предали реке. Такое случается сплошь и рядом, ей останется только посочувствовать. И никто ничего не заподозрит.

Магдалена оцепенела. Такое действительно случалось довольно часто: самоубийц заколачивали в бочку и пускали в реку. Их трупы приносили несчастья, никто не желал хоронить их. Ей самой довелось однажды увидеть такой труп, прибитый к берегу в Шонгау. Это зрелище еще долго преследовало ее по ночам.

– Лукас! – закричала она в ужасе. – Не позволяй ему! Я твоего сына принимала на свет, я…

– Заткнись, дура! – прошипел тиролец. – Или зарежу тебя прямо здесь.

Магдалена затихла. Воцарилось молчание, прерываемое лишь всхлипами Баумгартнера.

– Хм, а она не из робких, – произнес наконец тиролец. – Когда поедем по улицам, это может стать проблемой… Черт, и надо же ей было прийти в себя, нет бы просто задохнуться! Теперь придется все-таки марать руки. Как-то я не горю желанием снова открывать эту бочку и… – Он вдруг замолчал, потом громко рассмеялся: – Ха, придумал! Вот что мы сделаем. Лучшей смерти просто не придумаешь! Считай, тебе повезло, девка.

Загремело, кто-то натужно запыхтел, и Магдалена почувствовала, как бочку вернули в вертикальное положение. Раздался характерный хлопок, и сверху ворвался тонкий луч света.

Тиролец вынул пробку.

55
{"b":"555226","o":1}