Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Симон еще стоял в нерешительности, а Куизль уже мчался к воротам, подхватив несколько ведер. Несколько человек у колодца благодарно ему кивнули.

«На пожаре даже палачу рады», – мрачно подумал Симон и поспешил вслед за тестем. Георг Кайзер непременно присмотрит за Петером. А здесь люди были в опасности.

Фронвизер набирал воду в ведра и передавал дальше; работа его успокаивала. По-прежнему звонил колокол, и горные склоны отвечали слабым эхом. Казалось, общими усилиями люди сумеют обуздать пламя.

Симон вытянул из колодца очередное ведро, и в этот миг на крыше трактира показался человек. Он бежал к северо-востоку, туда, где горы были ближе всего. В какой-то момент цирюльник смог разглядеть его в отсветах пламени. Человек был высок и широкоплеч, одежда на нем – грязная и рваная…

И волосы огненно-рыжие.

– Ксавер! – воскликнул Симон вполголоса и хлопнул при этом Куизля по плечу. Незаметно показал наверх, чтобы палач тоже увидел. Якоб молча кивнул и осторожно огляделся. Но, кроме них, беглеца, похоже, никто не заметил.

– Наверное, дверь как-нибудь выломало, – предположил Симон шепотом. – Или кто-то из стражников был как раз у него и, когда земля задрожала, сбежал сломя голову.

– А может, он сам устроил этот пожар, чтобы сбежать под шумок, – пробормотал Куизль.

– И что теперь будем делать?

– Ну а что нам еще делать?

Палач широко ухмыльнулся, потом как-то странно фыркнул. Симон не сразу распознал в этом звуке смех.

– Ничего мы не будем делать, болван, – сказал Якоб немного спустя. – Ни мне, ни тебе не хотелось этой пытки, и вот божественным провидением мы избавлены от нее. – Лицо его было серьезно, он продолжал торжественно: – Господь даровал нам это чудо. Нам следует принять его с благодарностью и позволить Ксаверу сбежать.

Симон уставился на палача как на призрак. Ни разу еще он не слышал от него ничего подобного.

– С каких это пор вы стали верить в чудеса? – спросил он недоуменно. – Совсем недавно вы и молитву считали полным вздором.

– А, к дьяволу. – Куизль дернул плечами, и торжественности в его голосе как не бывало. – Чудо или нет, но пусть он бежит на все четыре стороны. А завтра, обещаю, мы займемся этими твоими кругами, пропавшими детьми и всем прочим. Не быть мне Куизлем, если я не распутаю эту чертову загадку. – Тут он хмуро взглянул на Симона: – И никогда больше не спрашивай, верю ли я в чудеса. Иначе я тебе таких чудес покажу…

Палач подхватил сразу четыре ведра с водой и выплеснул их содержимое в огонь.

* * *

Прошло еще почти три часа, прежде чем Симон присел наконец у кровати сына.

Вообще-то он надеялся, что Петер еще не спит. Ему хотелось попросить прощения за то, что днем в цирюльне он так резко обошелся с ним. Ведь мальчик не виноват, что в этой долине все с ума посходили! Хотелось сдержать данное обещание и рассказать сыну несколько историй перед сном. Но Петер уже крепко спал. Дыхание его было ровным, но бледное лицо казалось еще более серьезным, нежели днем. Симону захотелось просто пристроиться рядом, настолько он был измотан. День выдался просто кошмарным, начиная с лихорадки покалеченного Мартина и заканчивая настоящим землетрясением.

Симон осторожно погладил Петера по щеке, воскрешая в памяти землетрясение и пожар. Общими силами, но во многом благодаря Куизлю, им удалось наконец погасить огонь. Фронвизер не решался вновь заговаривать с палачом о тех его словах, непривычно торжественных. Но что-то в Куизле явно переменилось. По всей видимости, он действительно воспринял побег Ксавера как божественное провидение. «Он все-таки стареет, – подумал Симон. – Быть может, он еще найдет себя в вере…» Хоть цирюльник при всем желании не мог представить Куизля во власянице, истязающего себя бичом с молитвой на устах.

За спиной скрипнула дверь. Симон оглянулся: в низкую комнату вошел, пригнувшись, Георг Кайзер. Симон уже узнал от него, что землетрясение чувствовали и в Обераммергау. Разбилось несколько окон, многие из стариков нашли убежище в церкви, где молились и распевали псалмы со священником. Но и здесь землетрясение было недолгим. Тем не менее люди уже начали описывать его в самых темных красках.

Кайзер улыбнулся Симону и кивнул на Петера.

– Ты его очень любишь, верно? – произнес он шепотом. – Можешь им гордиться, он очень умен. Из него выйдет толк.

– Мне следовало быть рядом с ним во время землетрясения, – прошептал Симон.

– Он повел себя храбро, не плакал, если ты об этом. Служанка, добрая Ани, приготовила ему горячего молока. Он несколько раз спрашивал про тебя, но я сказал, что у тебя, наверное, появились дела. Тогда он сразу же уснул.

Кайзер пожал плечами. Вид у учителя был не менее усталый, чем у Симона. Его сотряс очередной приступ кашля.

– Эта долина и вправду как будто проклята. – Симон покачал головой. – Сплошь легенды и предания… И все они, видимо, как-то связаны с этими странными событиями и убийствами. А теперь еще и земля дрожит!

Кайзер хрипло рассмеялся:

– Да ты суеверный, как здешние бабы. Что бы с ними ни случилось, они всё связывают с какой-нибудь легендой. Взаимосвязь при этом прослеживается крайне редко… – Он вздохнул: – Как бы то ни было, хотелось бы знать, как это землетрясение отразится на нашей постановке. По всей видимости, в этот раз Господь решил внести правки в сюжет. Завтра наверняка созовут собрание, будут решать, как быть дальше. – Он направился к двери. – Ну, по мне, так оно и к лучшему. Не придется больше возиться с кучкой бездарных крестьян и ремесленников. У меня и без них дел хватает.

Он тихо вышел из комнаты. Вскоре Симон услышал, как скрипнула дверь в кабинет, потом учитель подвинул стул. Очевидно, Кайзер так и не закончил работу над новым текстом мистерии. Хотя возможно, что в этой работе уже не было необходимости – теперь, когда Господь во второй раз выразил свое негодование.

Симон посмотрел в окно, не загорелось ли еще что-нибудь поблизости. Но за окном было темно и тихо. Он хотел уже отвернуться, но тут заметил в горах, недалеко от Кофеля, огонек. Кто бы мог быть там в этот час? Фронвизер невольно вспомнил рассказы о венецианских рудокопах, что искали в горах сокровища, в надвинутых на лицо капюшонах, с кирками на плечах и светильниками в руках.

Слишком много легенд…

Нет, это скорее какой-нибудь лесоруб греется у костра. В горах, должно быть, очень одиноко. Зато нет дела до всей этой суеты и человеческих страданий.

Симон поежился и закрыл ставни. Еще раз взглянул на сына, спящего в постели, как падший с небес ангел. Когда все это останется позади, придется многое наверстать. И с Петером, и с Паулем и Магдаленой, которые дожидались его в Шонгау…

Симон поцеловал Петера в лоб и отправился к себе в цирюльню.

Из освещенного кабинета Кайзера слышался монотонный скрип пера.

12

Обераммергау, раннее утро 9 мая 1670 года от Рождества Христова

– С полдюжины разбитых витражей в церкви, горсть черепицы, пять сбежавших коров и три случая обморока у старых женщин, хоть и без серьезных последствий, как считает цирюльник. Да, и рухнул старый сарай у крестьянина. Но ему так или иначе пришлось бы его снести.

Конрад Файстенмантель поднял глаза от листка и оглядел советников, сидящих за столом. Было раннее утро, но перед каждым уже стояло по кружке крепкого мартовского пива.

– В общем и целом нам крупно повезло, – продолжил глава Совета. – Пожар в монастыре тоже удалось потушить.

– И все равно это знак Господень, – пробормотал старый мельник Шпренгер. – Сначала распятие, потом мученическая смерть, а теперь землетрясение! Господь гневается на нас, и все мы знаем за что.

– Что за вздор ты несешь, Августин! – Файстенмантель глотнул пива и грохнул кружкой по столу. – Это было землетрясение, и только. Мой отец, помилуй Господи его душу, тоже рассказывал про них, такое случается. И не надо болтать мне тут, мол, не следовало нам переносить мистерию.

53
{"b":"555226","o":1}