— Отче Бернард! Не мне, недостойному рабу божьему, поправлять вас, но все же я осмелюсь добавить кое-что к произнесенному, — чуть склонив голову, как и полагалось в таких случаях, Станислав стал исправлять специально допущенные бенедиктинцем ошибки. Я помогал известному вам и мне отцу Франциску в Свиднице. Язычники устроили свое логово прямо в городе и хотели устроить смуту, убив первых лиц города. Оказавшийся же там ваш брат по бенедиктинскому ордену звался вовсе не Марком, но Павлом. Не принял же более весомого участия в событиях по той причине, что Простите за хулительные слова, отче

— Не твой то грех, раб божий Михаил. Дозволяю.

— Любовь отца Павла к молоденьким служкам порой мешала ему вовремя успевать туда, куда требовалось.

— Да, память моя с годами лучше не становится, — притворно огорчился бенедиктинец, горестно качая головой. Зато молодые, что придут к нам на смену, как я вижу, отличаются не только памятью, но и острым умом.

— Я все понимаю, отче, — преклонил колено Станислав, зная, что этому человеку понравится подобное. Вельмире стоило доверять. Тот свиток от отца Франциска сам по себе мало что говорит. Вам требовалось проверить, мы ли это или же те, кто выдает себя за нас.

— Истинно так, дети мои. А сейчас присядьте и после этого ты, Михаил расскажи, что привело тебя в Гнезно и зачем тебе понадобился скромный монах-бенедиктинец?

Началось. Проверка была пройдена. По крайней мере, первая ее часть точно. Бернард не просто согласен был выслушать, он еще и самую малость заинтересовался неожиданным гостем. И этот интерес стоило использовать. Но сама Вельмира сейчас не могла действовать. Ей оставалось надеяться на то, что разговор пойдет по одному из заранее обговоренных со Станиславом путей. Только тогда он окажется удачным в полной мере.

Но Станислав не подвел, довольно подробно и грамотно описав дело, по которому они прибыли в Гнезно. Рассказал про задумки некоторых порубежных с прусскими землями князьков, в том числе Болеслава Мшанского, потеснить соседей-язычников, приведя под власть земную Мешко Паяста и власть небесную матери-церкви новые угодья. А значит, требовались воины, в том числе наемники. Лучшие из возможных! Они же обитали в том самом Йомсборге. Само стремление пограбить и прижать язычников-пруссов было для Бернарда насквозь понятное, сомнений вызывать не должное. Однако, от уточняющих вопросов он удержаться не мог, душа не позволяла.

— Почему именно сейчас, почему непременно пруссы? Княжество укрепляется на землях Поморья, там хватает хлопот с язычниками. Их еще долгие годы придется приводить к покорности. Но дела найдутся для многих. В том числе и для этого, — бенедиктинец поводил рукой в воздухе. Пытаясь припомнить имя. Ах да, Мшанского и тех, кто вместе с ним. И что у вас, молодой пан, за особый интерес?

— Ваши вопросы, отче, разумны и на них немедленно будет дан ответ, — вежливо и спокойно отвечал Станислав, изо всех сил стремясь не показать, что ему сейчас заметно полегчало. Ведь это они с Вельмирой подробно обговаривали. Поморье сейчас под властью Польши а значит, пруссы не смогут быстро получить помощь от венедскох племен, всех этих лютичей с бодричами. Только по морю, на кораблях, а это время. Мы же не собираемся начинать настоящую войну. Лишь отхватить краешек земель.

— Только и всего

Заметив легкое пренебрежение в голосе отца Бернарда, Станислав решил внести и свою лепту. Для пущей убедительности. Пусть именно те слова, что он собирался сказать, не были оговорены, но общий их смысл был соответствующим.

— Один краешек, затем второй. Так и немалый кус земель отпластать можно, как ковригу хлеба тонкими ломтиками.

— Продолжай, сын мой, — вновь вернул на свое лицо заинтересованность бенедиктинец. Грешен, возгордившись, вынес суждение, не дослушав. Гордыня вот первый враг смиренного служителя Христа, бога нашего.

— Бесспорно, отче. Сам порой борюсь с грехами. Что же до пруссов, то нам действительно нужны наемники. К чему класть в их лесах и болотах воинов христианских, коли можно сделать так, чтобы одни язычники резали других? Наемники из Йомсборга лучшие, они всегда окупаются с лихвой! А мой интерес Я сын простого сотника, мать моя из благородной, но небогатой семьи. Женившись, теплый взгляд в сторону Вельмиры, попытка изобразить настоящую любовь, пусть и представляя на ее месте умершую Драгомиру. Больно, но необходимо, ведь сидящий рядом старичок очень проницателен. Я должен дать моей единственной любви возможность быть большим, чем она была бы без меня. И есть ли большой грех в том, что хочу стать небедным человеком, творя благие дела, полезные и Польше, и Святому Престолу?

— Невелик грех твой. У других грехи куда больше и опаснее. Отпускаю тебе его.

Бернард, перекрестив Станислава, побормотал очередную краткую молитву на латыни, которая для прознатчика Киева оставалась непонятыми звуками. Но раз Вельмира продолжала сидеть спокойно, не подавая тревожных знаков, что оговорены были на крайний случай, то все в порядке.

Совсем в порядке. Станислав ощущал, что висевшая в воздухе с начала разговора напряженность развеялась окончательно. Она ослабевала и до этого, но сейчас совсем сгинула. Бенедиктинец поверил. Во всяком случае пока. Но на его лице отражались тяжелые раздумья, относящиеся непосредственно с ним, его гостям. Доброжелательные, но все же. Вот он пришел к какому-то решению, а несколькими мгновениями позже полились и слова:

— С благим делом пришли вы ко мне, дети мои. Выкорчевать поганые идолища пруссов-язычников, перебить их жрецов, оттеснить их воинов вглубь, а самим прийти на свободные земли. То богу угодно! Равно как и нести свет истинной веры дикарям, во мраке пребывающим. Не только крестом, но и мечом! Особенно мечом, потому как крест они упорствуют в своих ложных верованиях. И не убоясь губить тела, спасем их души. Во имя господа нашего, аминь!

— Аминь

Станислав с Вельмирой отозвались эхом. Личины, носимые ими, требовали именно этого. Жрица Лады и не к такому привыкла, ничуть не удивляясь словам жреца распятого бога. А вот Станислав снова был несколько удивлен. Хотя нет, скорее просто раздосадован, ведь еще несколько лет назад он и не думал о подобном. О том, что принятая князем Мешко и настойчиво продвигаемая вера окажется такой двуликой. Мысли настойчиво лезли в голову. Но он их отодвинул на время. Сейчас важен был разговор. И он продолжался, пусть говорил только монах ордена святого Бенедикта.

— Дело богу угодное. Но средство для его исполнения выбрано не совсем то.

— Почему, отче?

— Йомсвикинги стали неугодны Святому Престолу. Недовольство земных владык тоже перешло ту черту, за которой мы и власти земные должны объединить усилия, дабы стереть Йомсборг, твердыню язычников, с лица земли. Раньше, когда они готовы были быть оружием в руках веры христовой, мы давали им жить и молиться своим идолам. Но теперь, когда они предали князя Владимира Киевского, увидевшему свет христианства, хоть и идущий из Рима Восточного И не только это. То, что я скажу сейчас, тайна, но скоро, через несколько дней, она будет открыта всем людям. Потому нет на мне греха, если я скажу ее сейчас и здесь верным рабам божьим.

— Наши уши открыты, а рот за семью печатями, — встал со стула, а затем преклонил колени Станислав, изображая крайнее потение сам и видя, что Вельмира не отстает. Это великая честь для нас.

— Встаньте Вот так. А теперь откройте не только уши свои, но и душу. Хальфдан, демонопоклонник, самозванно взобравшийся на трон в Киеве, заключает союз с Йомсборгом. Превращает наймитов и разбойников в город-государство, призывая к себе их посла. Этим он наносит великое оскорбление Папе, наместнику бога и хранителю ключей святого Петра. А посему скоро будет объявлено, что Йомсборг должен быть разрушен, населяющие его перебиты. Это будет достойным уроком для тех, кто решит последовать их примеру. Теперь понимаете, почему не получится нанять их?