Инес глубоко вздохнула.

   - Я прошу прощения за свою неучтивость.

   - Мне тоже следует извиниться. - Нихэль чуть поклонился. - Я был непростительно груб.

   - Нет, что вы. - Инес смолкла, не зная, что еще сказать.

   Внезапно со стороны стола раздался шелест. Нихэль резко развернулся и, разглядев источник шума, тут же расслабился. На стуле у стены сидел мальчонка лет восьми и во все глаза таращился на происходящее. Он так тихо сидел, что, если бы не этот шелест, ему позавидовали бы все лихие шпионы современности.

   - Это Виктор, - поспешно представила его Инес. Она обрадовалась появившейся возможности нарушить подкрадывающуюся тишину. - Мой сын.

   - Очень приятно. - Нихэль улыбнулся мальчику. Тот никак не прореагировал.

   - Поздоровайся с добрым путником, - попросила Инес. Виктор продолжал молчать.

   - Простите его. Мы сейчас все слегка не в себе. - Женщина опустила глаза, чувствуя приближающиеся волны рыданий.

   - Я понимаю. - Мужчина обвел комнату внимательным взглядом. Его взор остановился на боковом ответвлении, скрытом узорчатой занавеской. Похоже, там была дверь в другое помещение.

   - Из ваших разговоров в городе я понял, что ваш сын находится сейчас в ужасном состоянии. Виктор на вид здоров. Значит, ваш второй сын?

   Инес кивнула. Первая слезинка прочертила дорожку по ее щеке. Нихэль молчал, видимо, ожидая, что хозяйка дома поделится с ним какой-либо информацией. Женщина безмолвствовала.

   - Все же подробности вашей проблемы мне не известны, - наконец, не выдержал Нихэль. - Почему священник, а не...

   - ...врач? - закончила за него Инес. Нихэль заметил, что при разговоре женщина чувствовала себя более спокойно, чем пребывая в молчании. Похоже, тишина затрагивала болезненные струны в ее душе. - Врач уже бесполезен.

   Мужчина промолчал, пока не зная, как реагировать.

   - Мы не богаты... Операция стоит дорого, а нам обещали, что... - Инес стало трудно говорить. - В очередь на пересадку сердца...

   - Я понял. - Нихэль зашагал к занавеске. Он не нуждался более в подробностях и не стремился довести страдающую женщину до истерики.

   - Но что вы можете? - Голос Инес донесся до мужчины в тот момент, когда он уже протянул руку, чтобы отдернуть занавесу.

   Нихэль оглянулся, так и не опустив руку.

   - С какой целью вы искали священника?

   Женщина перестала всхлипывать и довольно долго смотрела в его глаза.

   - Для последней исповеди.

   - Вы католичка?

   Инес кивнула.

   - И ваш сын тоже?

   На этот раз женщина промедлила, но, в конце концов, утвердительно кивнула. Нихэль задумчиво потянул занавеску. За ней обнаружилась дверь, начавшая подгнивать с нижнего края.

   - Я не священник, но постараюсь помочь.

   Инес устало кивнула и отвернулась. Нихэль открыл дверь и зашел, в последний раз оглянувшись. Женщина гладила мягкие русые волосы Виктора, а тот равнодушно смотрел на нее большими серыми, как у матери, глазами.

   Помещение по размеру было еще меньше, чем первая комната. Даже потолок находился намного ниже, и создавалось впечатление, что он вот-вот рухнет. Нихэль вспомнил, что у дома с правой стороны была небольшая покореженная пристройка. Наверное, туда-то он и попал.

   На столе в углу теплился огонек свечи - единственного источника света. У дальней стены стояла кровать. Нихэль еще не привык к такому слабому освещению, но все же разглядел силуэт на кровати. Посреди сероватых простыней лежал мальчик, на вид лет тринадцати, с ужасно впалыми щеками и утомленным лицом. Мужчина подошел поближе и различил прерывистое свистящее дыхание мальчика.

   - Кто вы? - Тихий голос заставил Нихэля напрячься - он не заметил момента, когда мальчик открыл глаза.

   - Нихэль Рош, - тут же представился он, внимательно глядя в лицо ребенка. В отличие от Виктора, он не был копией своей матери, лишь цвет волос слегка напоминал Инес. Карие глаза, скорее всего, доставшиеся ему от отца, следили за каждым движением Нихэля. - Я здесь по просьбе твоей матери.

   - Вы священник? - тотчас спросил мальчик.

   - Почему ты так решил? - в свою очередь задал вопрос Нихэль. Он обнаружил у кровати низенький стул и, придвинув его, сел. При этом взгляд его скользнул по накрытому простыней телу мальчика и наткнулся на высунутые ступни, ужасно отекшие и кажущиеся ненастоящими.

   - Мама ярая католичка. По крайней мере, она так думает. - Мальчик говорил спокойно, иногда прерываясь, чтобы судорожно вздохнуть. - На смертном одре человеку нужна последняя исповедь.

   Нихэль моргнул и пригляделся повнимательнее. Нет, ему не показалось, на изможденном болезнью личике мальчика не было и тени смирения к своей судьбе. Но между тем он был безмятежен и спокоен, словно олицетворение штиля, а в глазах светился ум и понимание.

   - Ты не боишься, - заключил Нихэль.

   Мальчик усмехнулся. На свет выглянуло то озорное и непосредственное выражение, которое, наверное, всегда присутствовало на его лице до болезни.

   - Не хочется терять времени на страх, - сообщил мальчик.

   - А ты смелый, эээ...?

   - Атаназ, - подсказал мальчик. - Я Атаназ Поль.

   - "Атаназ" переводится как "бессмертный".

   - Да. - Губы мальчика тронула усмешка. - Не правда ли, ирония судьбы?

   Нихэль промолчал.

   - Наверное, вы принесли с собой елей, - задумчиво пробормотал Атаназ. - Мама бы хотела, чтобы совершилось это таинство, прежде чем приступить к исповеди.

   Мальчик говорил о елеосвящении, таинстве, служащем духовным врачеванием от недугов телесных и дарующем больному оставление тех грехов, в которых он не успел раскаяться.

  - Я не священник. - Нихэль развел руками. - Прости, что обманул твои ожидания.

   Атаназ уставился на него.

   - И о чем же тогда моя мама вас попросила?

   - На самом деле я сам вызвался помочь, так как ни один священник не смог добраться сюда.

   Мальчик чуть слышно хмыкнул, но тут же поперхнулся.

   - Я не могу вам исповедаться, - сказал Атаназ с едва различимой грустью в голосе.

   - Да, но мы можем просто поговорить.

   Подумав, мальчик кивнул:

   - Верно.

   Он чуть сдвинул голову в сторону и несколько смущенно сообщил:

   - Знаете, на самом деле совершать елеосвящение нельзя в любом случае.

   - Почему же? - Нихэль поудобнее устроился на маленьком стульчике и принял вид человека, готового услышать все и обо всем.

   - Елеосвящение можно совершать только над верующими.

   - Как и любое таинство, - согласился Нихэль.

   - Но я не настолько верующий, как думает моя мама. Получается, я лгал ей. Это грех?

   Мужчина выпрямился на стуле и задумчиво наклонил голову.

   - Мне сложно анализировать объективно. Я ведь тоже не святой. Но в данных обстоятельствах тебя сложно упрекнуть в потере веры.

   Атаназ усмехнулся:

   - А вы черствый человек, господин Рош.

   - Я просто думаю, ты не из тех людей, которые любят, когда их утешают.

   Улыбка мальчика погасла.

   - Да, все верно.

   Нихэль помолчал и, устав сидеть в полусогнутом положении, встал и сделал пару шагов в сторону горящей свечи.

   - Я теперь попаду в Ад? - вдруг спросил Атаназ. Нихэль резко обернулся.

   - Что заставило тебя сделать такой вывод?

   - Ну, я же согрешил и все такое.

   - У тебя есть еще грехи, мальчик?

   Атаназ задумался.

   - В школе один парень специально столкнул мою одноклассницу с лестницы, и та сломала ногу. В отместку я стащил его кошелек и отдал содержимое в благотворительную организацию. По-моему, что-то там с природой связанное.

   Нихэль расхохотался. Мальчик обижено воззрился на него.

   - Почему вы смеетесь? Меня совесть месяц потом мучила!

   Мужчина с трудом сумел успокоиться и смахнул выступившие слезы.

   - Всегда забавно видеть таких праведных личностей, - сказал он, проводя рукой над пламенем свечи.