- Вы кто есть такие и куда путь держите?
От группы причудливо одетых иноземцев отделился один и подъехал к полутысячнику. Был он темен лицом, носил красную бороду и говорил смешно, но вполне понятно.
- Мы миигит, люди говорят здесь война и дают хороший таньга, вот мы и приехали. Я зовусь Ки Олты, а это мои люди. Ты кто? Зачем на дороге стоишь? Ты будешь таньга давать?
Для Твердилы разом столько вопросов было многовато и он слегка растерялся. Стрелять из лука и рубить вроде рано, а чего отвечать - непонятно. Он поелозил в седле, попробовал почесаться, но наткнулся на броню панциря и наконец оглянулся. Барон с интересом смотрел на него и на помощь приходить не спешил. Молчание затягивалось, надо было что-то сказать.
- Я Твердило Отвердович, деньги давать не буду - и замолчал. Ки Олты терпеливо ждал продолжения. Так они и стояли разглядывая друг друга, потом воевода потеребив бороду, махнул рукой, мол "поехали" и подвел собеседника к барону.
- Твоя милость, вот иноземцы - помолчал - воевать хотят, а за кого не знают, можа нам сгодятся?
Я отсалютовал лэнсом и насколько мог изобразил куртуазный поклон, краснобородый прижал правую руку куда-то к животу и тоже поклонился.
- Я зовусь Ки Олты, это мои люди, мы воюем за таньга.
- Барон Лонгобрад. Мне нужны люди, я могу платить если твои вои хороши и клятву нерушимую на время похода дать готовы.
- Мои миигит самый лучший, сам посмотри.- И крикнул что-то по своему. Ряды всадников расступились и к нам подъехал... Человек-гора. Ростом он наверное был на голову выше меня, а чтобы посмотреть сначала на левое плечо, а потом на правое, надо было эту голову поворачивать. Поперёк чудовищного седла лежал шестопёр на аршинной рукоятке, а из под шлема, типа нашего барбюта, торчала огромная чёрная борода, с вплетенными крупными жемчужными зёрнами. В трактах о таких пишут, что это амбал или палван, с далёкой восточной земли. Большая редкость. Конь под ним... не бывает таких коней, эльхи лесные такие бывают, но те с рогами, а это конь, только о-очень большой. Бурушка подо мной аж затанцевал, он тоже такого никогда не видел и ему не терпелось вцепиться зубами в холку чуды-юды.
- Хороший миигит, много воевали, на всей земле, если у тебя таньга хватит, за тебя воевать будем. - Сказал краснобородый, довольный произведённым впечатлением.
- Э-э-э, поехали в лагерь, там решать будем, возьму вас или нет.
К вечеру наконец подтянулись наши во главе с пестуном и Черепом, стали совет держать. Полночи рядились да умствовали, а на рассвете огромный табор стронулся с места и пошёл по плохонькому тракту что ведёт в герцогство Максимилиана Просвещённого, чтобы жить ему до ста двадцати лет. Во главе и в хвосте скрипели наши возы, а посерёдке - купеческие, так оно надежней будет, ни у кого дурных мыслей не появится свернуть в сторонку и продолжить путь к вдовице воинственной. В охрану поставили сборную полусотню язвленных литвинов, да четырёх рыцарей с дюжиной жандармов, тоже все хворые да увечные. Старшим пошёл баронет Свиненыш, ну это его так про меж своих называли, у батюшки евойного вепрь на гербе значится, а третий сын пока ещё до такой зверюги не дорос, вот и откликается на поросячье прозвище. Злится, но откликается. Ничего, если обоз без убытка доведёт до замшелого пня, эльфа Сарториуса, то назовётся баронет - Кабанчиком.
Остались мы с двумя пятидесятками телег набитых припасами, да тюками синей ткани (один купчишка, на беду свою вёз, теперь налегке остался, пергамент с моей запиской к Сарториусу не много весит), как до города доберёмся, на всю хоругвь котт нашьём. Доспехи тоже частично разобрали, довооружили кметов и бывших охранников, которые клятву принесли и под мой баннер встали. Миигит конечно наняли, вои они отменные оказались, хоть и бьются немного не по нашему, но бьются крепко. Проводили мы табор, да и неспешной рысью пошли дорогой прямоезжей на столицу провинции, городок Парадиз-Ринал.
Тесаные камни старой имперской дороги ложились под копыта коней, а вокруг буйствовало начало лета и сочная луговая зелень радовала глаз. По сторонам на пологих холмах то и дело попадались пейзанские хибары окружённые яблочными садами и зарослями крыжовника, иногда к самой дороге подступало редколесье, при нужде хорошее место для засады. Лепота. Скачи и радуйся, тем паче, что засады можно не опасаться, вперёд на один переход ушёл рыцарь ле Манн со своими новиками, несколькими миигит и полусотней литвинов, с боков фуражируются два полесских бо ярых, это те которые в хоругвь последними влились, а в арьергарде ещё одна полусотня плетётся. Хорошо. Покойно. Колонне, коия вместе с обозом растянулась на две тысячи шагов ничего не угрожает, корму лошадям и людям хватает вполне, в сундуках звенит злато-серебро, а впереди ждёт-не дождётся добыча жирная, да славная. Дай боги здоровья и процветания герцогу Максимилиану и герцогинюшке-лебёдушке за то, что в такое славное полюдье северян отправили.
Ближе к вечеру повстречались "маяки", место для ночевки присмотрено, только чуток в сторону от дороги прямоезжей взять. Место и впрямь доброе: холмик, рощица да пруд, молодец ле Манн, вот что значит рыцарь опытный да разумный, а вот и он, собственной персоной.
- Хорошее место, ночевать без опаски будем и всего в достатке. Ты чего такой смурной, али добычи маловато взял?
- Добычи много не бывает, сколько не возьми все мало, но в сём походе грех жаловаться, пока в прибытке идём. А смурной от того, что незадача случалась, миигиты с литвинами поцапались, бирюками друг на друга смотрят, того и гляди в горло друг-другу вцепятся.
- Что так? Делить им пока что нечего.
- Да с пустяка все началось, удалью молодецкой похваляться стали, кто с луком ловчей управляется да глаз зорче имеет. Ну и как это бывает, слово за слово, чуть до мечей дело не дошло, еле унял. Теперь друг на друга косятся и зубы скалят. Не дело это.
- Не дело. Замирить их надо, а то в сечу идти без приязни к сотоварищу, бедой обернуться может. Езжай пока, а я покумекаю как дурь им из башки выбить.
Как только обустроились, приказал пажу трубить в трубу серебряную, что у Бирюков вместе с другой рухлядью отняли. Запела труба, чисто да звонко, рыцари да люди на звук собираться стали, тут другой паж, что герольдом поставлен был, объявил громогласно:
- Его милость, барон Лонгобрад, хорунжий наш, турнир стрелковый открыть изволит! Три приза ценных, со своего плеча выставляет! Братину полуведерную, золотую всю, да с лалами, тому кто издальше всех на скаку стрелой кольчугу двойного плетения насквозь проткнет! Панцирь чудный, работы южной тому кто с коня стрелку дальше всех закинет! Зброй полный для коня лихого тому кто больше всех стрел в воздухе держать сможет, да не просто так, а на скаку борзом!
Засуетились все, забегали. Многие побежали коней боевых засёдлывать, турнир, даже такой походный, это и прибыток и авторитет немалый. На лужку мои жандармы уже болвана из соломы скрученного в кольчугу обряжали, да на кол усаживали. Судьи собрались: три рыцаря из тех что родовитей всех и опытней, самый старый из полусотников литвинских, да палван Нанук от миигит. Помогать и присматривать я своих пажей отправил. Тут и стрелки пожаловали, турнир начать спешили, пока солнышко не закатилось.
Первыми выехали те, кто кольчугу с восьмидесяти шагов мнили проткнуть. Таких собралось немало: литвинов восемь человек, миигит пятеро и рыцарь один, молодой Дохлая Рыба решил счастья спытать. Разбили их всех по парам и со ста пятидесяти шагов выпускать стали. Всадники мчались на болвана наметом и стрелу пускали поравнявшись с пажем, что малый баннер держал. Паж следил чтоб пускали честно, без заезда за мерную линию. Так одному литвину выстрел и не засчитали, бо стрелу он пустил уже за баннером. Из четырнадцати стрел одна промазала (Дохлая Рыба, покраснев как омар вареный, ушёл восвояси), одну не засчитали, а пять кольчугу пробили. Три литвиновских и две миигитов. Отнесли баннер на сто шагов, теперь кольчугу две продырявили, обе литвиновские. Со ста десяти шагов только одна стрела, да и та с наконечником на шило кованным, да жиром смазанным кольца раздвинула и на полпальца в солому ушла. Вот так братину полуведерную зрелый литвин по прозвищу Прыня себе забрал. После того на дальность пускать начали, тоже конями сначала разгон взяв. Здесь лучше всех миигит оказался по имени Тэпсел-Джан, так он стрелку лёгкую на пятьсот семьдесят шагов закинул, лучший из литвинов только на четыреста двадцать сподобился. Уехал тот Тэпсел в обнимку с панцирем. В окончании стрелы в воздухе держали. Ругани и ссор произошло, не приведи Илагон-склочный! Все никак судьи определить не могли, когда первая стрела в землю воткнулась, сразу стрелок пускать перестаёт или ещё одну успевает, на скаку не уследить. Пришлось пажам рядом скакать и по сигналу рыцаря стрелка останавливать. Лучшим тут опять миигит оказался, прозвище его Ки Етты, младший родственник их старшего Ки Олты, так он умудрился девятнадцать стрел в небо кинуть до того как первая в землю воткнулась. Правда литвин по имени Плат Микулович от него на чуть отстал, вполне может где и пажи обмишулились, пришлось и ему приз давать, утешительный. Кинжал дивной работы, железа белого, нержавеющего. Я тот кинжал у купца одного за выкуп взял, но за такое мастерство в стрельбе ничего не жалко. Вот так миигиты с литвинами зло на друг-друга держать перестали, а напротив уважением к сотоварищам прониклись.
