И отчетливо понимая, что это конец, что второго шанса уже не будет, Антон, не сомневаясь ни капли, выпалил: «Да». Удивительно, но об этом он не пожалел. Ни когда Костя начал медленно, почти по-звериному то ли приближаться, то ли подкрадываться. Ни когда сам он рванул в дом, отчетливо ощущая за собой преследование. Ни когда стянул с себя толстовку и обернулся. Просто не было ни малейших сомнений. Было страшновато, да. Особенно когда Костя звякнул пряжкой ремня и вжикнул короткой молнией на джинсах. Страх этот был гадким, безрассудочно-паническим. Антона начало потрясывать, зубы постукивали, и казалось, в комнате дикая холодина. Он обхватил себя за плечи и стиснул челюсти, надеясь, что это поможет хотя бы визуально прикрыть страх. Но Костя вздохнул, улыбнулся и застегнул джинсы.

      — Что-то мы совсем не с того начали, — покачал он головой.

      Потом протянул вперед руку ладонью вверх и осторожно, выверяя интонацию, спросил:

      — Боишься?

      — Не понимаю, — честно ответил Антон, — такое ощущение, что дико холодно.

      — Тогда давай просто полежим рядом. Я тебя погрею. У меня ведь быстрый обмен веществ и высокая температура тела… Тош, ты помни просто, что я не зверь. Ничего, что бы тебе не понравилось, ничего, что ты бы сам не захотел. Всегда, в любой момент я остановлюсь. Время еще есть, даже если ты все-таки не передумаешь. Давай не будем торопиться.

      Последняя фраза была настолько выбивающейся из этого образа «альфа, успокаивающий омегу», что Антон даже фыркнул. И ему тут же полегчало. Конечно подзнабливать не перестало, но зубы уже не стучали.

      Они улеглись на кровать и прижались друг к другу. Антон попытался повернуться к Косте лицом, но тот уверенно развернул его на другой бок:

      — Так тебе спокойнее будет.

      Так вправду было спокойнее. Антон ждал какого-нибудь явного или не очень эротизма, но его отчего-то не было, хотя поза располагала. Костя обхватил его рукой поперек талии и прижался грудью к спине, но вот пахом как раз не прикасался, согревая своим теплом на расстоянии. Он не пытался тискать или поглаживать, просто лежал рядом, и напряжение постепенно ушло. Стоило расслабиться, на Антона сразу накатило то ощущение близости с альфой, от которого острее воспринимаются запахи и начинает свербеть в паху. Откровенно говоря, он полагал, что Костя дремлет или глубоко задумался о чем-то своем: дыхание у него было ровным и глубоким. Но стоило Антону тяжело сглотнуть от накатившего возбуждения, Костя уткнулся носом ему в затылок и глубоко вдохнул. Выдохнул он Антону в шею, в ту самую ямку, от прикосновения к которой того всегда словно прошивало. Сейчас же это было еще острее. Антона тряхануло, он выгнулся и притерся задницей к Костиному паху. В общем-то, идеальный момент, чтобы развернуть его и сделать то, что хочется, потому что мозги у Антона поплыли. Но Костя лишь скользнул ладонью ему под футболку, останавливая ее над ремнем мягких домашних штанов. И снова никаких широких, властных движений. Лишь жар от руки, и легкие плавные касания мизинцем низа живота, аккуратные, круговые поглаживания, от которых Антон будто окаменел. И все в сопровождении горячих выдохов в шею и коротких, непредсказуемых касаний шейной ямки кончиком носа.

      Какое-то время Антон пытался справиться с собой. Часто дышал приоткрытым ртом, дрожал, но ничего не пытался предпринять. Его хватило ровно до того момента, пока Костя не обхватил губами мочку его уха. И тогда он буквально взвыл. По крайней мере, ему самому позже никакого другого определяющего слова в голову не пришло. Антон вцепился пальцами Косте в волосы и принялся тереться об него задницей. И не было больше ни страха, ни сомнений, ни моральных терзаний относительно того, чем он занимается и как это выглядит со стороны. Было просто хорошо, и Антон брал от этого состояния все, выжимал его досуха.

      Он совершенно не помнил, как Костя раздел его и усадил к себе на колени. Отпечатался в памяти лишь момент, когда рука альфы обхватила оба их члена, соединяя, и принялась двигаться в парадоксально идеальном ритме. Антон мотал головой, терся щеками о Костины скулы и мелко двигал бедрами, регулируя заданный темп. Хорошо было до тошноты, и при этом мало. До тех пор, пока Костя не обхватил его за затылок свободной рукой и не прижался крепко к губам. И если раньше Антон полагал, что ему везло с альфами и целовались те очень неплохо, то сейчас полностью поменял мнение. Потому что настоящий поцелуй у него случился вот только что. Тот самый головокружительный, вышибающий дух поцелуй, от которого, кажется, отмирает что-то в мозгах.

      Антон вскрикнул Косте в рот, ощутил, как сжалась ладонь на его члене, и кончил, трясясь от накатившего удовольствия, которое не смазал даже слегка болезненный укус в плечо. Сил держаться вертикально просто не было, так что он навалился на Костю, чувствуя его дыхание в место укуса. Посидев так несколько секунд и придя в себя, альфа осторожно разжал челюсти, зализал ранку и уложил Антона на постель. Тот справедливо полагал, что Костя ляжет рядом или пойдет за полотенцем, но ошибся. Альфа приподнялся на коленях, и принялся размазывать по животу и плечам Антона их смешанную сперму. Она почти мгновенно подсыхала, холодила и стягивала кожу. Было не слишком приятно и совершенно непонятно, поэтому Антон поднял голову с подушки и вопросительно глянул на занятого Костю.

      — Мой запах. Он должен остаться на тебе. Понимаю, что ощущения так себе, но это обязательный момент, так что потерпи еще минут десять. Потом можно будет обтереться.

      Закончив с размазыванием, Костя легко спрыгнул с кровати и, судя по звукам, вымыл на кухне руки. Вернувшись, он на несколько секунд замер в дверях и потянул носом. Антон заметил те самые золотистые всполохи, которые выдавали нечеловеческую суть альфы, но в этот раз ни капли не испугался. Костя моргнул, прогоняя их из глаз, и плавно приблизился к кровати. Собственно, ничего больше он не обязан был делать, но согласно всем невысказанным желаниям Антона, улегся рядом, повернул его к себе лицом, и продолжил убеждать, что никогда прежде Антон не целовался.

      Наверняка прошло куда больше десяти минут, когда резкий шум дождя, бьющего в окно, отрезвил их. Костя чуть отодвинулся, бесконечно нежно улыбнулся и невесомыми поцелуями прошелся по щекам и переносице Антона.

      — Больше всего я сейчас хочу остаться, — прошептал он, не сводя с омеги глаз, — но скоро придет Рома, и мне пора идти. Тебе помочь обтереться?

      Антон отрицательно покачал головой. Костя кивнул, еще раз поцеловал его и слез с кровати. Антон поднялся следом, накинул футболку, натянул штаны и потопал провожать альфу. По дороге Костя поднял свою ветровку, которую бросил прямо на пол, и, морщась, натянул ее. У открытой двери они снова замерли, просто не находя в себе сил расстаться. Костя кончиками пальцев обводил контуры Антонова лица, а тот блаженно жмурился, и чуть поворачивал голову, подставляясь под ласку.