— Тош, — дед несмело вошел в сарай, — случилось чего?
Поначалу Антон подумывал соврать, чтобы не нервировать деда, а потом решил, что придумывать еще что-то, чтобы больше за опилками ни ногой, он не готов, и выложил все как есть.
— А! Так медведи, небось, вышли. Говорили, что с того края их следы стали часто видеть. Может, к помойке выходят, а может, коровьи трупы выкапывают. А еще может быть, деревья колышутся, а кто-то городской, излишне мнительный, видит всякое. Ладно, от греха будем за реку в лес ездить. Лучше перебдеть, чем на медведей наткнуться.
Дед ушел, а Антон счастливо выдохнул: его доминирующий над чувствами мозг получил-таки рациональное объяснение и подавил нервное восстание. Чашка чая вконец успокоила, так что Ромке Антон рассказывал всю эту историю скорее как юмористическую. Тот, конечно, поржал над другом, и припомнил ему старую историю, когда Тоша полночи не спал, так как видел в углу смерть с косой. С утра смерть закономерно оказалась дедовой плащ-палаткой, а коса — жгутом из засушенных трав, но Антон перепугался тогда знатно.
— Ну хочешь, проверим, — задумчиво предложил Рома.
— Проверим что?
— Есть ли кто на старой заброшенной лесопилке, — могильным голосом провыл он.
— Ты дурак? — участливо спросил Антон, притрагиваясь к его лбу. — А если там действительно медведи? Или какие-нибудь зэки?
— Возьмем с собой Лая. Зэков он порвет, а медведей почует и нас предупредит.
Логика в этих словах была. Тем более, Лай, здоровущая лайка, был прекрасным защитником и охотником.
— Погнали, — хлопнул друга по плечу Ромка, — трусЫ!
— Сам ты трусы, — взвился Антон.
Но провокация удалась, и через несколько минут они уже шли все с тем же многострадальным мешком в сторону лесопилки. Ромка скакал горным козлом и периодически подтрунивал над все больше трусящим Антоном. Тот, по мере приближения к месту, огрызался все меньше и к другу придвигался все больше. Успокаивало только то, что Лай бежал ровно и спокойно, наслаждаясь прогулкой.
Внутри никого не было. Не было даже следов на покрытом опилками полу, так что версия с медведями отпадала. Ромка выдернул мешок из оцепеневших рук Антона и спустился вниз, где опилок было куда больше.
— Тут тоже никого! — прокричал он.
Антон, краем глаза отслеживая Лая, спустился по дряхлой лесенке. Внизу действительно был только Ромка.
— А кого же я тогда видел? — постукивая зубами, спросил он.
Антон силился унять свое воображение, которое талдычило о том, что в любой момент из темного угла может выскочить мохнатый ужас и оставить от двух хилых омег горку требухи. Даже Лай не поможет.
— Ну, бывает такое, — неуверенно ответил Рома, насыпая в мешок опилки. — Вот если смотреть на движение через какой-нибудь забор, то все, типа, смещается. Я, Тош, полный ноль в физике и не знаю, как это попонятней объяснить, но сам часто с таким сталкивался.
В этом было рациональное зерно, но, откровенно говоря, медвежьим следам Антон бы обрадовался больше. Что-то мешало ему принять Ромкину версию, хотя выглядела она очень правдоподобно.
— Спасибо мне за труды, — провозгласил Рома, поднимая полный мешок. — Потопаем к дому, пожалуй. А то ты зеленющий как жаба. Я, конечно, пипец сильный, но утащить тебя и мешок не смогу точно.
Антон хмыкнул, поблагодарил самоотверженного спасителя слабых и убогих и ухватился за мешок.
Из-за всех этих переживаний он чувствовал себя полностью разбитым и обессилевшим. Все понимающий Ромка потрепал его по голове и велел отдыхать. Но на следующий день Антон проснулся с головной болью и резью в горле. Он закинулся всеми порошками-таблетками, что смог найти, так как болеть посреди лета совсем не комильфо, и улегся снова. Дед сочувственно поглядел на него, на россыпь лекарств около кровати и ушел смотреть сколько-то часовые «Новости». Антон проспал весь день, периодически просыпаясь на «попить-пописать». Вечером заглянул Ромка, пожалел, узнал, надо ли что, и, услышав, что нет, убежал.
За день Антон успел выспаться, так что ночью спал плохо. Постоянно просыпался и ворочался. Больше мучился, чем отдыхал. Но сил на то, чтобы подняться все еще не было. Их не хватило даже на то, чтобы задернуть шторы. Было, примерно, около трех, когда он, наконец, начал проваливаться в дрему.
Его кровать стояла между двух окон. Антон повернулся на бок лицом к одному из них, поэтому сразу понял, что другое окно, то которое было в изголовье, закрыла какая-то тень. И эта была не туча, не затмение, потому что освещение на улице не менялось. Сон слетел мгновенно. Антон замер, боясь пошевелиться, и молился только о том, чтобы то, что эту тень отбросило не передвинулось ко второму окну. Он судорожно вздохнул — тень пропала. Вопреки всем жутким ожиданиям во втором окне не появилась никакая уродливая оскаленная морда, ничего подобного. Где-то через час Антон смог убедить себя, что это ему просто привиделось, а тень набежала от тополя, росшего за окном. Понемногу сон сморил его.
Наутро от болезни не осталось следа. То ли ударная доза медикаментов подействовала, то ли стресс так основательно перетряхнул организм. И все же Антон с долей страха вышел на улицу. Обошел дом по периметру, но никаких следов не нашел. Он схватил сумку и помчался в магазин. Там ему не повезло столкнуться с одним из главных местных престарелых сплетников, который словно клещ впился в Антона и пытался выведать у него хоть что-то, что могло бы его стараниями превратиться в грязную сплетенку. Настроения это не прибавило. В довершении, на обратном пути Антону повстречался Костя, весь такой брутальный в черном и с хмурым лицом. Вот только встрече этой Антон был не рад. Волосы за время болезни стали сальными и спутались на макушке, даже расческа не слишком помогла. Лицо было бледноватым и осунувшимся. А еще Антон не был уверен, что от него не воняет. Обтирания влажным полотенцем в таком случае не панацея.
Он вымученно улыбнулся Косте, пробормотал приветствие и попытался проскользнуть мимо, но тот неожиданно ухватил его за руку.
— Ты как себя чувствуешь? — Костя смотрел внимательно, только что ладонь ко лбу не прикладывал.
