- Я в этой компании семь лет, три из них я проработал рядом с вами... Как вы можете вообще обо мне так думать? - Лоренс не боялся расправы, но слишком сильной была несправедливость по отношению к нему, - Я же жил интересами империи... И вы такое мне предъявляете?

- Я сам удивлен, что мне приходится всё это тебе говорить. Я считал, что ты тот, на кого можно положиться. Но, увы, даже я иногда ошибаюсь.

Рафаэль приподнял брови.

- То есть мое место заместителя теперь вакантно? Или замена мне уже найдена?

- Стивенс прекрасно справится с твоими обязанностями.

Лоренс злорадно усмехнулся.

- Стивенс? Что ж, большому кораблю большое кораблекрушение, - с этими словами Рафаэль покинул собеседников, даже не удосужившись закрыть дверь. Парень был в состоянии шока, поэтому не стал заходить к себе в кабинет, где у него были какие-то вещи, а сразу направился к машине. Мыслей не было. Рафаэль слышал, что чем выше забираешься, тем больнее падать, но меньше всего он думал, что испытает на себе такое падение.

Лоренс сел в машину, не зная, куда ехать. Домой? Просто покататься? Или, может, в фонарный столб? Цель многолетнего труда, усилий, всё рухнуло, как карточный домик. Что теперь делать? Чем заниматься? Ответов не было. Рафаэль завел мотор и поехал наугад, куда-нибудь, главное, подальше от этого места.

Между тем в кабинете у президента разговор продолжался.

- Папа, не надо увольнять Лоренса! Это ошибка. Поверь мне, - Мартин был готов кинуться на колени, только знал, что это точно не поможет. Отца невозможно было развести на жалость.

- Решение принято, и отменять его я не собираюсь, - отец протянул руку, и Стивенс вложил в нее какой-то пульт с двумя кнопками, на одну из которых президент тут же нажал. В кабинет зашло несколько человек в костюмах. Огромные, мускулистые, с абсолютно каменными лицами. Мартину стало не по себе.

- Что это значит?

- Они тебя обыщут, а также ты им отдашь свой сотовый телефон. Я решил, что ты еще слишком юн, чтобы занимать какую-либо должность, поэтому ты отправляешься на учебу в Великобританию, в закрытый колледж. Тебя туда отправят на моем частном самолете. Прямо сейчас.

- Нет, - протянул Мартин, тут же попытавшись выбежать из кабинета, но охранники его без труда скрутили. Мальчишка сопротивлялся изо всех сил, но что он мог сделать против пяти взрослых натренированных мужчин? Из его карманов всё вытащили, и не дав опомниться, поволокли через черный ход на вертолетную площадку, чтобы доставить на аэродром, - Папа, пожалуйста, не надо...

Томас был равнодушен к мольбам и слезам сына. И как только Мартина увели, президент задумчиво произнес, скорее, самому себе, а не заискивающе улыбавшемуся Стивенсу.

- Ничего, месяцок пострадает и забудет. А потом, когда вернется, я ему найду хорошую пару.

Стивенс закивал, а президент еще какое-то время задумчиво смотрел в окно, размышляя и, конечно же, отдыхая от пережитого эмоционального напряжения. Раны давали о себе знать, ведь до полного выздоровления ему было еще очень далеко.

Часть 11. Безысходность

Лоренс потерял счет дням. Они стали похожими один на другой, одинаково серые... Рафаэль не выходил из дома. Лишь иногда его одиночество прерывал звонок сотового телефона. Но тщетно он надеялся услышать голос Мартина, это были представители фирм конкурентов, которые пытались перетянуть Лоренса к себе, обещая хорошую зарплату, должность и уважение. Рафаэль на все предложения лишь говорил: "Подумаю" и клал трубку. И снова ждал. Иногда он ловил себя на мысли, что часами смотрит на сотовый, находясь в полнейшей прострации. День ото дня его мысленный взор рисовал Мартина, и Лоренс не гнал этот образ, но и не позволял себе сосредоточиться на нем, чтобы начать думать. Для Лоренса это был вечный сон наяву, с закрытыми даже днем темными шторами, вечной тишиной и духотой.

Потом он выключил сотовый. Достал оттуда симку и погрузил его в наполняющуюся ванную. Больше Лоренс никого не ждал. Когда апатия его отпускала, он с досадой и уколами в сердце вспоминал робкие взгляды Мартина, которые так гордо игнорировал. Вспоминал он и их последний разговор, когда парень, сорвавшись, начал оскорблять своего стервозного любовника, а потом и едва не придушил. Тогда Лоренс сохранил свое самообладание, и вот теперь он думал: "А зачем?" Ведь парень не был дураком, знал, что президент не простит его отношений с сыном, дело-то было сделано. Так зачем он мучил и себя, и Мартина? Чего он добился?

Рафаэль даже не замечал, что почти ничего не ест. Он похудел, но не знал этого, потому что не желал подходить к зеркалу. Жуткая физическая слабость заставляла чувствовать себя стариком. Он снова и снова проигрывал в голове последние месяцы, находя в них каждый раз новые доказательства своего ничтожества. Иногда он думал о том, почему Мартин так и не позвонил. И сам же отвечал на этот вопрос: запрет отца, обида подростка, презрение... А может, он просто забыл о нем? Рафаэль гнал эту мысль от себя, но постепенно она овладевала его сознанием всё больше и больше.

Пару раз к нему приходил Эмиль он звонил по домофону, просясь внутрь, навестить бывшего коллегу, но Рафаэль отвечал, что у него всё хорошо, и он не хочет никого видеть. И снова оставался в одиночестве.

Однажды Лоренс понял, что жить больше не хочет. Всего, что он мог достичь в деловой сфере, он достиг - оказался на вершине горы, и с нее же свалился, переломав себе все кости. Его любили, и он любил, но Рафаэлю теперь это казалось каким-то далеким сном. Нутро поглощала ночь. Дети... это было тоже невозможно, после того, что с собой сделал Лоренс. Да и кому нужна стерильная омега? Рафаэль оглядывал в растерянности комнату, думая о том, что с собой сделать. На что он может решиться. В голове снова всплывал Мартин. Рафаэль взял лезвие и сжал его в ладони. На пол закапала кровь, а боль в руке как будто начала проникать внутрь, в живот тупой резью, возвращаясь холодком на коже вместе с мыслью: "Течка". Рафаэль замер. Нужно было сделать это сейчас, но руки будто окаменели. Он боялся, дико боялся.

Тогда Лоренс лег на пол, думая о том, что если его чертов страх и нерешительность мешают перерезать себе горло, то что может быть беззащитнее пьяного, течного, и ослабленного омеги? Пусть Рафаэль не так юн и нежен, как свеженькие подростки, но для каких-нибудь подонков и он вполне сгодится. Лоренс замотал руку, принял душ и оделся. Впервые за много дней он всё-таки посмотрел в зеркало, увидев себя и... не узнав. Впалые щеки, опущенные уголки губ, потухшие глаза. Когда-то он был другим. К черту. Несчастный случай - это не так позорно, как самоубийство. А Рафаэль уж найдет способ спровоцировать каких-нибудь подвыпивших альф в первом попавшемся гадюшнике. А то, что рожа стала такой непривлекательной, да им-то какая разница, главное тут запах.

Рафаэль привел себя в порядок и вышел на улицу. Свежий воздух непривычно ударил в нос, и парень даже покачнулся. Но, собрав силы, он пошел в бар, находящийся недалеко от дома, который по несчастливой случайности имел репутацию одного из самых грязных питейных заведений района. Тут тусовались не самые приличные люди, здесь снимали проституток, дрались и напивались до потери сознания. Рафаэль никогда не бывал в подобных местах, но это его мало заботило. Резь в животе улеглась, и внутри стало распространяться тепло, перерастающее в дикую похоть. Запах от Лоренса усиливался, и парень знал это.