Это ее «дяденька» иногда кошмарно выводило из себя, но почему-то именно в этот момент оно заставило Чанёля снисходительно улыбнуться и плюхнуться обратно на кровать, расслаблено растянувшись на простынях. Его острое обоняние четко выделило легкий запах, принадлежащий Ли Рэни, и сердце вдруг замерло в груди от осознания того факта, что за много лет его кровать впервые снова пахнет девушкой.

Но эта мысль тут же забилась в глубь сознания, когда разум вступил в свои права, напоминая, что подобные размышления говорят о его озабоченности или ненормальности, но уж точно ничего хорошего собой не представляют. Рэни — мелкая и пакостная дочь его хорошего знакомого.

Шестнадцатилетняя заноза в заднице, которая порой приносит странную радость и уменьшает одиночество. Что ж, в принципе, не так уж и плохо, что она часто крутится рядом, лишь бы только это не было воспринято кем-то в качестве «ненормальных отношений» между дядькой и школьницей, между которыми четырнадцать лет разницы!

Задумавшись об этом, Пак не заметил, как прошло около часа, и мобильник, что лежал на тумбочке рядом с кроватью разразился громкой мелодией входящего звонка. Дотянувшись рукой до аппарата, парень взглянул на экран и мягко улыбнулся, отвечая:

— Привет, Чонин! Снова тратишь родительские деньги на международные звонки?

— Хэ-э-эй! А ты, я слышу, так рад этому, что даже не спросишь, как дела у своего брата! Разве не соскучился по мне за три года разлуки? — послышался бодрый голос Кима — его сводного брата по отцу. Он учился в Америке благодаря связям своего родителя и вроде как должен был уже закончить учебу.

— Да с тобой соскучишься тут, — хмыкнул Пак, заводя за голову руку, чтобы было удобнее лежать. — Ты же мне звонишь каждую неделю! Ну хотя бы не за мой счет, уже радует.

— Просто ты единственный мой знакомый в Корее, сам знаешь! Думаю, моим одноклассникам наплевать, что со мной стало за это время, — пробормотал в трубку Чонин, пытаясь вызвать жалость у Чана, но тот уже давно раскусил братца.

— И что тебе нужно на этот раз? Снова натворил что-то, и мне теперь надо притвориться твоим дяденькой?

— Что? Не-е-ет! — наигранно обиженно отозвался Ким. — Я всего лишь хотел попроситься пожить у тебя некоторое время, а то сам знаешь, родители меня с ума сведут за неделю, а отец заставит работать в своей компании! Тебе повезло, что они не принуждают тебя торчать в душном офисе и задыхаться в изощренных классических костюмах с тугим галстуком, больше напоминающим шнур для повешения!

— Тебе все равно не подходит такая работа, — закатив глаза, ответил Пак и перевел ленивый взгляд на белый потолок спальни. — Уличные художники — вообще странный народ. Но надеюсь, ты не станешь захламлять мою квартиру своими штучками вроде мольбертов и кистей с красками!

— Да расслабься ты, — хихикнул в трубку Чонин, затем глубоко вздохнул и добавил: — Мне пока не хватает денег на крутые кисти… Все потратил на клубы: ни цента нет…

— Это в твоем стиле, — улыбнулся Пак и услышал, как в трубке что-то пикнуло. Скорее всего ему кто-то звонил. — Мне пора, Чонин. Позвони мне, как приедешь!

— Да что тут звонить-то? — удивленно отозвался на том проводе Ким. — Мой самолет приземляется сегодня в три, так что я буду рад, если ты меня встретишь где-то в аэропорту!

— И снова ты решительно меня напрягаешь, — ухмыльнулся словам брата Чанёль, но ничего не оставалось, кроме как обещать Чонину, что он заберет его на чужой машине. А вот где теперь достать эту самую машину остается загадкой, ведь обычно Паку одалживал свою тачку Чондэ, но согласится ли он это сделать сегодня?

Завершив вызов и перед этим попрощавшись со сводным братом, Чан нажал на кнопку ответа и, приложив телефон к уху, подождал, пока к нему обратятся, но, как ни странно, мобильник молчал. Парень перевел взгляд на экран, который привычно отсчитывал секунды, и изумленно выдохнул в трубку:

— Я слушаю вас.

Динамик все еще молчал, хотя Паку показалось, что он слышит чье-то дыхание. В мозг закралась одна догадка, и сердце, среагировав до обидного моментально, забилось быстрее в груди, отдаваясь шумовым эхом в ушах парня. Губы непослушно приоткрылись, и он произнес имя, которое, казалось бы, давно забыл, смешивая его с хрипотцой своего неровного дыхания:

— Го Мин?

Судорожный выдох в трубку подтвердил предположение Чанёля, и он, вцепившись ладонью в аппарат, сильнее вжал его в ухо, будто боясь, что тот выпадет и разорвет давно утерянную, но в это мгновение снова восстановившуюся связь.

— Го Мин… Как ты живешь? Почему не звонила? Скажи хоть слово…

— Чанёль… — до боли знакомый нежный голос полоснул по сердцу затянувшимися подобно рваной ране воспоминаниями. — Думаю, мне не стоило звонить…

— Нет! — резко выкрикнул Пак, садясь на кровати и вытягиваясь в спине как ровная дуга. Глаза широко открылись, дыхание сбилось, а сердце глухо стучало в груди, угрожая разорвать все невскрытые мембраны внутри себя. — Я очень ждал, когда ты позвонишь! Сказать по правде… Я скучал по тебе…

— Ты все еще носишь его? — еле слышно спросила девушка, вызывая одной только мыслью о том, что все это реальность, стаю мурашек по телу Чанёля.

Пак скользнул взглядом по безымянному пальцу, который так часто потирал, когда находился в задумчивости или волновался, а затем метнул взгляд в сторону маленькой шкатулочки на трюмо у зеркала.

— Нет, спрятал…

— Это правильно… — выдохнула в ответ Го Мин и, сделав паузу, прошептала: — Я тоже сняла… Папа злится, когда видит его.

— Понимаю… — обезнадеженно пробормотал Пак, немного расслабляясь в позе. — Ты все еще живешь во Флориде? Нашла себе работу?

— Мы вернулись в Сеул, — ответила Мин, и сердце Чана, казалось бы, остановилось. — Около двух недель назад. Я подумала, что тебе стоит знать… Все-таки ты был моим возлюбленным и…

— А сейчас я уже посторонний для тебя? — напряженно спросил Чанёль, нахмуривая лоб и до боли закусывая губу, чтобы заставить себя мыслить здраво. В конце концов, они не виделись целую вечность, и подобный разговор спустя столько времени выглядел уж слишком поспешным.