6
. Железнодорожный перегон Овада - Кампо-Лигуре. Королевство Италия. 20 января 1937 года, 10 часов 28 минут
- Смотри! Вот, кажется, и наш паровоз... - Удо Румменигге затушил сигарету о подошву армейского ботинка и сплюнул на гравий железнодорожной насыпи. Яббо не откликался, задремав, как и сидел, на расстеленном поверх большого камня носовом платке.
- Эй,
проклятьем заклеймённый
, вставай, давай, кому говорю! Я один эту стрелку ворочать не буду, - Удо начинал закипать буквально с полуслова, причем собственного полуслова...
"Что пять лет назад, что сейчас - никакой разницы. Пошипит, поплюётся кипятком и, глядишь, минут через десять - добрейший человек, - Фёллер, большую часть ночи провёл за рулём, и действительно очень хотел спать. Но ещё больше ему хотелось поддразнить заводного товарища, как когда-то в юности. - Впрочем, время ли сейчас для дружеских подначек? " - подумал он и медленно открыл глаза.
- И что мы кричим, как на митинге? Тебе-то хорошо... У тебя глаза острые - с такого расстояния поезд разглядеть. А мне недостаток остроты зрения приходится компенсировать ловкостью, - Яббо с хрустом потянулся, встал и, аккуратно свернув по сгибам, сунул носовой платок в карман.
- Ты знак на телеграфном столбе хорошо закрепил? - не унимался Удо. - Ветром от проходящего поезда не сорвёт?
- От этого, точно нет. Это тебе не новый фашистский электропоезд, который шпарит со скоростью гоночного автомобиля... - Фёллер, с его выдержкой и чувством времени, мог позволить себе слегка понагнетать. - Что Удо, хочешь покататься на фашистском электропоезде?
- Du gehst mir auf die Eier! Как ты мне надоел, Яббо! Столько лет тебя не видел и, поверь, с удовольствием обождал бы еще столько же... Если бы не Баст, хрен бы я стал возобновлять с тобой знакомство! На фига ты мне сдался? - невысокий и подвижный как ртуть, крепыш Румменигге буквально подпрыгивал от нетерпения.
- Не светись, Удо... Они прошли контрольную точку... Ещё немного... Есть! Концевой вагон отцепили, - рука Фёллера легла на плечо друга. - Ещё несколько минут и...
Грохоча на стыках рельсового полотна, поезд проследовал мимо затаившихся у насыпи людей. Хвостовой вагон уже отставал на добрую сотню метров. Удачно выбранное место - небольшой подъём тормозил его движение. А тут ещё и стрелка на редко используемый участок пути. Именно к ней сейчас бегом кинулись Фёллер и Румменигге. Навалились, перекинули тяжёлый рычаг с противовесом, убедились, что остряки вышли в нужное положение и указатель перевода встал плоской стороной... Выдохнули и дружно полезли за сигаретами, когда отцепленный вагон медленно, тренькнув на стрелке, покатился в сторону от основного пути. Туда, где на дороге уже стояли два "Фиата", в одном из них дремал, положив на колени "Виллар-Перозу", отличный парень из Кракова. Худой как телеграфный столб и рыжий как лис - Людвиг Бел.
7.
Дорога на Геную. Королевство Италия. 20 января 1937 года, ближе к полудню
"Ну, почему так?!"
Как-то так сложилось, что итальянцы всегда казались Степану несерьёзными, ленивыми и безалаберными. Сталкиваясь с ними, он иногда с искренней теплотой вспоминал испанцев с их вечным "завтра". И начинал понимать, что ещё совсем недавно находился среди обязательных и дисциплинированных людей... Почти англичан, хотя и совсем не англичан... Но так ему казалось. Пока не довелось выехать на настоящую итальянскую
автостраду
.
"Интересно, это дуче на них так повлиял?" - Матвеев старался не думать об операции, как раз сейчас вступающей в финальную фазу. Пытался загрузить голову мыслями о чём угодно, только не о семерых мужиках из группы Шаунбурга - "Университетской сборной", как с лёгкой руки Олега их стали называть - рискующих в эти именно минуты не только, и не столько, своими головами. Рискующих обрушить тщательно создаваемую в течение всего последнего года систему независимого подполья... Ну, и заодно "помножить на ноль" судьбу пятерых "компаньонов" одного из самых странных, но и самых любопытных предприятий в истории человечества.
А подполье... Что ж, подполье строилось на ходу из очень разных людей и представляло собой своего рода "
движение Сопротивления страшному будущему Европы
". Во всяком случае, именно так написал бы Матвеев в статье, которую, разумеется, никогда не напишет. И, тем не менее, каждое слово в этом определении было правдой, только такого рода правдой, знать которую никому - кроме "авторов идеи" - не надо, потому что нельзя. Есть вещи, не подлежащие оглашению никогда и ни при каких обстоятельствах.
"Но если сейчас завалимся..." - думать об этом не стоило, но мыслям не прикажешь. И ведь самое то время, когда только жить да жить.
"Жить, а не помирать".
Позади, свернувшись калачиком на широком пассажирском диване "Татры", дремала Фиона.
"Хм-м... интересно, а каким ветром занесло в столицу итальянского автопрома этот чехословацкий шедевр?"
Неделю назад, задумавшись об экономии времени и, как следствие, о приобретении собственного автомобиля, Степан не стал просматривать рекламу или газетные объявления, а просто обратился к портье в своей гостинице: "Не подскажет ли любезный сеньор, где можно вполне законно и сравнительно недорого приобрести автомобиль в приличном состоянии? И желательно не слишком старый".
Как ни странно, но буквально через две минуты и один телефонный звонок, во время которого портье что-то, увлеченно нашёптывал в трубку, прикрывая ее рукой, Матвеев стал обладателем вырванного из блокнота листка с адресом "надёжного гаража".
"Самого надёжного в Турине, сеньор! Самого лучшего! Всё, что вы захотите, и даже больше! А самое главное - безумно дёшево... почти даром... для надёжных клиентов, ну, вы понимаете..."
Степан понимал, даже очень хорошо понимал, о чем идет речь. Он успел уже пожалеть о своей инициативе, но портье не унимался, бурно жестикулировал и клялся всем самым святым, что у него есть, и даже заступничеством Девы Марии... Так что, в конце концов, Матвеев сдался.
"Как там, в старом анекдоте? Такому легче отдаться, чем объяснять, что не хочешь?"
- Вызовите такси! Я поеду туда прямо сейчас... - согласился он.
Через полтора часа "сеньор британский журналист" вернулся к отелю за рулём почти новой "семьдесят седьмой" "Татры", поразившей его воображение настолько, что он почти не торговался с жуликоватым владельцем "самого надёжного в Турине гаража".
Но не только забота о собственном времени сподвигла Степана на приобретение автомобиля. Цель его приезда в Турин заставляла иногда бывать чуть ли не в двух местах одновременно, и это притом, что большую часть дня он проводил с Фионой.
В Турине "на почте" сразу по приезде его ждало пространное послание от Федорчука. Расшифровав и прочитав письмо, Матвеев в первые минуты готов был орать, не выбирая выражений, на тех идиотов (хорошо известных ему), что согласились ввязаться в планируемую авантюру. Ничем иным план похищения провалившегося советского разведчика из-под носа у итальянского правосудия быть не мог.
Ну и что с того, что на имя Ольги из Москвы, а вернее - от куратора "источника Паладин" в Вене, пришёл запрос о прояснении обстоятельств ареста австрийского инженера Конрада Кёртнера? Что с того, что Москва решила проверить, а так ли уж всемогущ этот таинственный источник и, если да, нельзя ли использовать его связи на практике.
"И заодно устроить этакую проверку на вшивость... Они там в стратегические игры играют, а мы здесь вынуждены подставлять свои головы и задницы!"
Впрочем, причину согласия друзей оказать помощь советской военной разведке не только дозированным сбросом актуальной информации, но и так называемыми "активными мероприятиями", Степан понял, как только увидел небольшую пометку Виктора, сразу же за именем разведчика.
