- Коммунист? - уточнил Шаунбург.

   - Непременно, - кивнул Мигель. - Пойдемте, товарищ Верховен, вам надо переодеться...

   И развернувшись по-военному - "Служил в армии?" - капитан зашагал между деревьями, увлекая за собой вполне довольного происходящим Шаунбурга.

   Далеко идти не пришлось: побитый жизнью, дорогами и мудаками-водителями маленький "Фиат" "Balilla" стоял почти у самой дороги на Камбиль, скрытый от посторонних глаз колючим кустарником.

   - Вот, товарищ Верховен, - сказал Мигель, открывая дверь и вытаскивая узел с вещами. - Переодевайтесь, пожалуйста. Время поджимает... Мне сказали, что вам надо попасть в Эль-Эспинар?

   - Да, - коротко подтвердил Баст, развязывая узел и извлекая на свет слегка поношенные предметы гардероба бойца-интернационалиста.

   - С живого хоть снимали? - спросил он, раздеваясь.

   - Это принципиально? - вопросом на вопрос ответил Мигель, покуривавший рядом, опершись на капот автомобиля.

   - Я брезглив, - объяснил Шаунбург, которого начинал раздражать этот субъект с повадками крокодила.

   - Отвыкайте, - равнодушие собеседника было искренним, это Баст чувствовал совершенно определенно. - Война все спишет, было бы кому.

   Между тем, Шаунбург облачился в офицерские галифе, ботинки и кожаные краги с застежками, френч без знаков различия... ремни... кожан... кобура с револьвером... Шаунбург вытащил оружие и покачал головой: музейный "Арансабаль Эйбар".

   - Стреляет? - спросил он, опоясываясь ремнем с кобурой.

   - А почему бы и нет? - пожал плечами Мигель. - Но ведь у вас и свой есть. Положите в карман галифе, не помешает. И поехали! Нам еще через всю страну тащиться и Мадрид объезжать.

   Зачем следует объезжать столицу, Шаунбург понимал, поэтому возражать не стал.

   - Поехали, - предложил он, застегивая кожаную куртку, в карман которой и спрятался надежный "Люгер".

   - Поехали, - согласился Мигель, но прежде чем уехать, собрал вещи Баста, смастерил тючок и спрятал среди камней.

   "Разумно", - мысленно признал его правоту Баст.

   Кем бы ни был этот человек, он был профессионал, и его прислала Цисси Беркфреде, исполнявшая в "Философском кружке" функции парижского координатора. Хорошо исполнявшая, следует отметить, поскольку Мигель оказался на месте всего через пять дней после получения телеграммы и звонка от Вильды. Но, если Вильда фон Шаунбург даже не подозревала, кому звонит и зачем, механически исполняя программу, заранее заготовленную для нее Бастом на такой вот непредвиденный случай, то Цисси все знала и очень хорошо понимала. И Мигеля нашла, и в "точку рандеву" послала, и притом ее посланец, что важно, ни сном, ни духом не ведал, кого на самом деле везет в Эль-Эспинар.

   - Документы у нас - дрянь, - объяснял между тем крутивший баранку Мигель. - Поэтому, если что, гасим всех. Говорю с патрулями я. А вы... У вас какая военная специальность...

   "Фашист", - криво усмехнулся Шаунбург. Мысленно, разумеется, но тем не менее.

   - У меня нет военной специальности, - сказал он, не вдаваясь в подробности.

   - Ну, хоть Маркса с Энгельсом читали? - нисколько не удивившись словам Баста, спросил Мигель.

   - Вы не поверите, - улыбнулся Шаунбург. - Я читал и Ленина, и Сталина, и даже Тельмана.

   - Ну, тогда все в порядке, - как ни в чем не бывало, кивнул Мигель. - Значит, вы комиссар...

   2.

Кайзерина Альбедиль-Николова, полевой госпиталь республиканской армии в Эль-Эспинар, Испанская республика, 17 января 1937 года

,

утро

   Утро получилось поздним. Не то чтобы так и задумывалось, но, как говаривал один небесталанный человек в далеком российском будущем, "

хотели, как лучше, получилось - как всегда

". Мечталось о другом... Проснуться на рассвете, встать с солнышком, и чтоб нигде ничего не болело. И на сердце снова - легко и весело, как было еще совсем недавно... Проснуться... Вспорхнуть с кровати птичкой, и обрадовать доброго доктора - профессора Бергансу - своим отменным самочувствием, отсутствием опухоли в плече, и затянувшимся, наконец, "операционным полем". Но, увы. Вышло с точностью до "наоборот". Сначала полночи не могла заснуть, - курила в приоткрытое окно, глотала сонные таблетки (целых две штуки), даже стакан самогона на нервах "употребила" - зато потом никак не получалось проснуться. Так и промаялась в полузабытьи почти до десяти часов утра. Когда колокол на городской ратуше Эль-Эспинара пробил "одиннадцать", все-таки выдралась из липкого и тяжелого, как размокшая глина российских проселков, сна, но чувствовала себя при этом усталой и разбитой. Едва сил хватило, чтобы одеться и умыться. И аппетит, что отнюдь не странно, отсутствовал "как класс" и возвращаться обратно не желал "ни за какие коврижки". Все-таки Кайзерина выпила кружку чая, совой или, скорее, сычиком - то есть как-то боком, искоса - поглядывая то и дело на кусок темного пористого хлеба и тарелку тушеной фасоли, но вместо еды взяла еще чая, и вышла с горячей кружкой в руках на холодок. Вышла, облокотилась на каменную балюстраду, закурила, и начала приходить в себя по-настоящему. Вот тут она и обратила внимание на некоторые странности и неожиданности обстановки, царившей с утра в полевом госпитале республиканской армии.

   Во-первых, наблюдался суетливый и неорганизованный процесс переноски раненых или их самостоятельного неспешного перемещения, коли "увечные" оказывались на то способны, из одного крыла просторной асьенды в другое. На первый взгляд - без какого-либо ясно улавливаемого в этом действе смысла или плана, одни раненые передвигались справа налево, тогда как другие - слева направо, то есть в обратном направлении. Но это всего лишь "во-первых". А во-вторых, в анфиладе первого этажа, как раз у входа в помещения правого крыла, возник, ни с того ни с сего, вооруженный пост: два бойца и командир или, скорее, сержант.

   "Что за фантасмагория?"

   И в довершение всего этого безобразия, как тут же обнаружила Кайзерина, посередине организованного с неизвестной целью хаоса, как раз в центре внутреннего двора асьенды, стояли несколько военных, врачей и легкораненых и жутко орали друг на друга. Только что морды не били, но, судя по накалу страстей, и до этого недалеко.

   "Паноптикум..."

   - Не правда ли, впечатляет? - Тревисин-Лешаков, привычно оказался рядом, стоило Кайзерине вслух или "про себя" задаться каким-нибудь "интересным" вопросом.

   Просто Вергилий какой-то, а не лейтенант-перестарок из 14-й интербригады.

   - Да, пожалуй, - согласилась Кейт, кивнув "русскому". - А что случилось-то?

   - Поумовцы переезжают в правое крыло, а коммунисты, соответственно, в левое, - с готовностью объяснил Лешаков. - Анархисты и прочие остаются пока на своих местах. Но, боюсь, такими темпами... ненадолго.

   - А эти? - кивнула Кейт на возникший из ниоткуда и совершенно бессмысленный, на ее взгляд, пост у входа в правое крыло.

   - Это ПОУМ-овская охрана, - Лешаков достал из кармана пачку сигарет и положил ее на ладонь, как бы взвешивая.

   "ПОУМ ставит персональную охрану к своим раненым... однако!"

   - А ругаются о чем? - спросила Кайзерина, испытывая чувство полной безнадежности: она никак не могла понять, что здесь произошло за то время, что она спала.

   "Ну, проблемы... то есть, напряженность между "фракциями" имела место быть, но чтобы так?!"

   - Вы проспали самое интересное, Кайзерина, - вероятно, это должно было стать усмешкой, но не стало. Лицо раненого лейтенанта просто перекосило, словно он съел что-то не то: кислое или горькое...

   - И что же именно я проспала? - устало вздохнула Кейт.