Bei einem Tango, Pariser Tango...

   Ich schenke dir mein Herz beim Tango

   Die Nacht ist blau und sЭß der Wein,

   wir tanzen in das GlЭck hinein...

   "Чёрт! - у Виктора едва сердце не ушло в побег через горло. - Мать твою...!"

   А Татьяна, завершив песню, остановилась к "залу" вполоборота, подняла было руку с дымящейся папиросой к губам, но задержав движение, повернула голову и внезапно улыбнулась, создавая такой эффект, что сердце и в самом деле рвануло куда-то сквозь ребра, но...

   - Будьте любезны, "Листья", маэстро!

   "Листья?! Ах, да, "Листья"..."

   И он заиграл, а она... Она прослушала проигрыш, выдохнула дым, и...

   Он даже не заметил, как они "прошли" всю программу, но факт. Прошли. Пролетели. Прожили! И как прожили! Великолепно, замечательно, так, что захватывало дух и рвало на части сердце, и кровь то ударяла в голову, то устремлялась в безрассудный бег...

   - Ты... - сказал он, вставая из-за инструмента. - Ты...

   - Я... - она была обескуражена не меньше Виктора. Наваждение закончилось, но что-то изменилось. - Я даже не знаю...

   - Ты чудо... Олег...

   - Молчи!

   - Ты...

   - По-моему, я готова.

   - Да. Несомненно!

   Они стояли и смотрели друг на друга и глупо улыбались, и Татьяна подумала вдруг, что пить и курить можно бросить и завтра, если вообще. А сегодня, сейчас, положено ей снять стресс или нет?

   "Положено!" - решила она и улыбнулась еще шире:

   - А теперь я хочу вина, а завтра...

   - А завтра? - так же широко улыбнулся Виктор.

   - Завтра ты позвонишь герру Рамсфельду и скажешь, что мы готовы.

   - А мы готовы? - но, уже задавая этот вопрос, Федорчук понял, что знает ответ не хуже, чем Татьяна.

   Глава 6. Европа, март 1936

   Поместье Бойд раскинулось милях в двадцати на запад от Блэрского замка. Впрочем, у Бойдов имелись и свои собственные руины. Метрах в трехстах и на полсотни выше - чуть западнее "New Boyd's House", - торчала среди куп деревьев старинная башня и угадывались остатки крепостной стены, закутанные в плющ, как в шотландский плед. Ну а "Новый дом Бойдов" построили "совсем недавно" - всего лишь в начале восемнадцатого столетия и, судя по состоянию, в последний раз ремонтировали еще до того, как покойный полковник Бойд - в то время молодой человек, но уже в высоких чинах - отправился на англо-бурскую войну. Добравшись из Эдинбурга - морем до Данди, поездом до Питлохри, и, черт знает, на чем ещё до поместья - Степан обнаружил, что верить первому впечатлению не стоит. Особняк и парк действительно выглядели неважнецки, но зато внутри дома Матвеева ожидало немало приятных сюрпризов. К этому моменту стряпчий в Эдинбурге уже поставил сэра Майкла в известность о характере и размере наследства. Ну что ж, почти 150 тысяч полновесных английских фунтов стерлингов - это именно то, чего компаньонам не хватало для "полного счастья". Поэтому и в поместье, - а его стоимость была как раз и не очень-то высока, да и попробуй еще продать эту недвижимость, - Гринвуд поехал скорее для проформы. Однако человеку не дано знать, где и что ему суждено потерять или, напротив, обрести.

   Поднявшись в сопровождении стряпчего из Фосса по каменной лестнице на высокое и просторное крыльцо, Майкл вошел в дом и несколько неожиданно обнаружил его весьма уютным. "Замок" оказался просторен, замысловат, в меру - по-стариковски - запущен, но полон того очарования уходящей эпохи, которое успел вкусить и полюбить еще в раннем детстве сэр Майкл Мэтью Гринвуд. Впрочем, это было только начало. Настоящим открытием дня стали библиотека, вид на озеро, и небольшая висковарня - вернее старинное, девятнадцатого века оборудование - в каменном приземистом строении, укрывавшемся за деревьями "старого" парка.

   Библиотека, пожалуй, могла составить гордость и королевской резиденции в Эдинбурге. Во всяком случае, за час или полтора, что Гринвуд там провел - не в силах оторваться от нежданно-негаданно обретенного сокровища - он обнаружил не менее трех десятков раритетов самого высокого толка. А сложенные в картонные коробки бумаги так называемого "дедушкиного архива" обещали вдумчивому читателю немало открытий из эпохи восстания якобитов и высадки в Шотландии "красавчика принца Чарли".

   "Однако, - думал Гринвуд, без всякого интереса рассматривая коллекцию холодного оружия, принадлежавшую покойному сэру Деррику. - Хоть бросай все и садись изучать!"

   Искушение, и в самом деле, было велико, но Степан решил, что Майкл перебьется, и баронету пришлось отступить. Зато вид на озеро заставил затаить дыхание обоих, и Майкл вдруг подумал, что было бы недурно задержаться здесь на несколько дней, пожить отшельником, и написать ту статью или статьи, о которых они с ребятами говорили всего несколько дней назад в "домике в Арденнах".

   "Остаться здесь? А почему бы и нет?"

   Выяснилось, что это вполне возможно. Женщины из деревни, что в полутора милях по берегу озера, взялись привести в порядок пару комнат и кухню, и даже приготовили сэру Майклу кое-какой незатейливой еды. А он, продолжая осмотр своих новых владений и прикидывая, что на время войны - если она все-таки вспыхнет - поместье может стать для них всех неплохим убежищем, набрел на настоящее сокровище.

   "Оно бы и неплохо, только Олегу нужно будет сделать подходящие документы, да и придумать что-то, чтобы в армию не забрили... Всех".

   - А это что? - спросил он, рассматривая некое заброшенное производство.

   - Судя по документам, - ответствовал стряпчий. - Дед сэра Деррика производил здесь виски. Но производство прекращено еще тридцать лет назад.

   - А оборудование?

   - Право слово, не знаю, сэр, - пожал плечами стряпчий. - Но в Фоссе и Тампел Бридже есть механики и специалисты по производству виски, так что вы сможете...

   - А там что? - кивнул Гринвуд на каменный сарай с тяжелой железной дверью, врезанной в глубокую нишу.

   - Это? - стряпчий проверил бумаги и удовлетворенно кивнул. - Там хранятся бочки с нераспроданным виски.

   - Тридцать лет? - недоверчиво спросил сэр Майкл.

   - Не совсем, - смущенно улыбнулся стряпчий. - Если верить тому, что записано в описи, тут есть несколько бочек "сингл мальт" пятидесятилетней давности.

   "Пятьдесят лет?! О, господи!"

   - Как считаете, мистер Гвин, пойдет ли нам во вред толика этого шотландского нектара?

   ***

   "Отчего здесь нет света? Неужели лорд Ротермир будет принимать меня в этом полумраке? Чёрт! Больно-то как! Только бы не перелом. Большой палец ноги тяжело заживает, - спотыкаясь и беззвучно матерясь на каждом шагу, Степан шёл по огромному кабинету и недоумевал. - Старый хрыч, похоже, совершенно выжил из ума и экономит на освещении, как какой-нибудь Эбенезер Скрудж".

   Впрочем, так думать мог только Степан. Та же фраза, но в исполнении Гринвуда звучала бы иначе.

   "Конечно, - подумал бы он, - лорд очень эксцентричный человек, но не до такой же степени!"

   Внезапно в дальнем углу зажглась настольная лампа. Свет был тусклым, - то ли из-за слабой, свечей в двадцать, лампочки, то ли из-за плотного тёмно-синего абажура, - и казался каким-то мертвенным.

   В таком освещении человек в кресле за письменным столом походил скорее на восковую фигуру или, не приведи господь, на что-нибудь похуже. Проще говоря, он был похож на покойника. Гарольд Сидней Хармсуорт, первый виконт Ротермир, брат лорда Нортклифа, совладелец издательского дома и газеты "Дэйли Мейл" собственной персоной.

   "Сколько ему осталось? Года три-четыре, не больше. С таким цветом лица долго не живут. К доктору не ходи, - не жилец".