Особо стараться делать испуганный вид Андрею не пришлось, внутри и так всё давно сжалось.
— Да на то добро вы усю зиму безбедно прожить сможете.
Мужики сгрудились, слушая их разговор. Атаман задумался.
— Ладново, пошарим в амбарах князя Сеитова, но ты с нами пойдёшь, — зло выпалил он. — Пущай та кровь и на тебе будет. — Затем повернулся к мужикам: — Где, где, а у Гнилого хутора стрельцы нас не ждут. Северьян, а ты присмотришь за энтим. Дай ему палаш, поглядим, на что он годен.
В набег на Гнилой хутор взяли даже мужика Матвея, приведённого с Андреем вместе.
Во всей ватажке Андрей насчитал одиннадцать пищалей и три пистоля, остальные были с топорами и рогатинами. Одного маленького юркого мужика атаман послал вперёд. К хутору подошли, когда почти совсем уже стемнело. Юркий мужик ждал на околице. Он подошёл к атаману и тихо сказал:
— Сам здесева.
— Ну и то к добру.
В первую избу хутора влетели без усилий. Но из второй при виде мужиков с топорами дали нестройный залп, и двое из нападающих упали. Понимая, что, перезарядив пищали, те выстрелят вновь, Андрей рванулся ко второй избе. Северьян — за ним. Они сцепились с выскочившими тремя боевыми холопами. Из темноты показался всадник на великолепном жеребце, с налёту зарубил одного из нападавших. Атаман схватил жердь, сбил седока с коня и, выхватив саблю, рванулся к упавшему. По богатой одежде Андрей понял, что это и есть князь Яков Яковлевич Сеитов.
Северьян воткнул рогатину в одного из трёх противников и пока тянул её обратно, другой саблей разрубил ему лицо. Андрей, пользуясь своей саблей как дротиком, метнул её в третьего холопа, и она проткнула его насквозь. Обливаясь кровью, Северьян вцепился в горло своему обидчику и упал вместе с ним на землю. Видя, что атаман добивает князя, и пользуясь тем, что никто на него не обращает внимания, Андрей вскочил на княжьего коня и погнал в темноту.
Всю ночь он плутал по окрестности и лишь к рассвету выбрался к Ростову, услышав колокольный звон, который был для него теперь как указующий, куда двигаться.
Переодевшись в городе в кафтан стрелецкого сотника, он почти сразу уехал со стрельцами на Москву.
Часть II
ВСЕОБЕЩАЮЩИЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА
(сентябрь 1672 — январь 1676)
ервого сентября 1672 года Русь праздновала начало 7181 года от сотворения мира. После выезда и торжественной службы Алексей Михайлович в окружении очень близких людей, а также взяв жену и сыновей Фёдора и Петра отъехал в село Преображенское. Стараниями окольничего Артамона Матвеева по слову царя, данному царице, там был поставлен Потешный двор, внутри которого содеяна палата со сценой и боковым балконом для музыкантов. Ещё в июне из Германии было приглашено восемь актёров-комедиантов и одиннадцать музыкантов. Этого количества явно было маловато, и пастор Иоганн Годфрит Грегори, поставленный над первой на Руси театральной труппой, подобрал на ярмарках талантливых скоморохов и дудочников, а где просто взял царёвых холопов и начал учить их театральному искусству. В честь празднования нового года было решено, по наущению Артамона Матвеева, поставить «Эсфирь».
В углу палаты было зарешётчатое ложе царицы с отдельным входом, чтобы её саму нельзя было лицезреть. В зал было вынесено одиннадцать резных стольцов-кресел для ближних бояр и два маленьких троица для царя и царевича Фёдора.
В парадных царских одеяниях, с инроговыми посохами в руках царь Алексей Михайлович и царевич Фёдор Алексеевич первыми вошли в палату. За ними следом вошёл весь седой, в расшитой жемчугами ферязи старик боярин князь Иван Андреевич Хилков, восемь лет назад ушедший от двора и явившийся на новогоднее празднество лишь для того, что бы лицезреть новорождённого царевича. Вслед за ним вошли Никита Иванович Одоевский, Богдан Матвеевич Хитров, Иван Алексеевич Воротынский, Родион Матвеевич Стрешнев, Иван Андреевич Хованский, Пётр Михайлович Салтыков, Юрий Алексеевич Долгорукий, Пётр Борисович Шереметев и Артамон Сергеевич Матвеев. Для полноты не хватало только Алексея Никитьевича Трубецкого и Григория Григорьевича Ромодановского-Стародубского. Они отсутствовали с войсками на воеводствах, один — в Киеве, другой — в Курске.
Это были люди, в чьих руках была вся реальная полнота власти, старшие в своих родах. С их смертью уйдёт и старая патриархальная Русь, девятивековые традиции, да и само боярство умрёт вместе с ними.
Двадцатилетняя царица Наталья Кирилловна одиноко сидела в своём ложе и ждала начала постановки. Мелодично заиграла музыка, над сценой был зажжён высокий канделябр, и сцена ожила. Действие пьесы «Эсфирь» рассказывало о событиях, происходящих при дворе персидского царя Артаксеркса. Начиналось оно с пира, происходящего в столице государства, Сузах, и этот пир длился уже не первый день. Во время пира царь захотел показать приближённым свою красавицу жену Астинь, которая, однако, капризно отказалась выйти к гостям. Тогда царь изгнал строптивую жену и женился на бедной сироте Эсфири, воспитанной его наставником Мардохеем. Мардохей раскрыл заговор против царя, спас ему жизнь, но тем самым навлёк на себя ненависть первого советника Амана. Аман решил уничтожить Эсфирь и Мардохея. Но все его козни были разоблачены, и сам он был повешен на верёвке, которую приготовил для Мардохея.
Царь же назначил Мардохея своим первым советником.
Наталья сразу поняла, по чьей подсказке было поставлено именно это греческое произведение. Она вспомнила детство, когда она босиком или в лаптях бегала по улицам Смоленска. Как она первый раз увидела Артамона Матвеева, как отец, столбовой дворянин с двухсотлетним родом, заискивал перед ним, сыном дьяка. Как почти одновременно сыграли свадьбы брат отца и Артамон Матвеев, женившись на сёстрах, дочерях выходца из Шотландии Гамельтона. Как после этого она оказалась на Москве в доме Матвеева. Она многим была обязана ему, своему воспитателю. И, несмотря на назойливость постановки, даже за неё была благодарна ему.
Наталья Кирилловна взглянула на бояр, что сидели затаив дыхание, почти не шевелясь. Была видна злоба на лице Милославского, он явно понял намёк постановки. Лицо старика князя Хилкова было умилённым, добродушного Воротынского — заинтересованным, Хованского — наигранно величавым.
«В случае беды кто из них поможет ей?»
За дверью ложи послышались приглушённые звуки и шорохи, и царица с любопытством приоткрыла её. В проходе стояла Евдокия Григорьевна Матвеева.
— Ой, тётушка, я так рада тебе видети, — обрадовалась царица.
— Ия тебе, матушка-государыня, так рада, так рада.
— Тётушка, Евдокия Григорьевна, рази я тебе государыня, величай как раньше, Наташенькой. — Затем добавила: — Ты хоть обними мене.
Две молодые и красивые женщины Москвы обнялись, мелодично позвякивая задевающими друг за друга монистами. Затем Наталья Кирилловна усадила пришедшую, прикрыла дверь и села сама.
— Как же величать тебя, государыня, просто Наташенькой, вон ты уже и матерью стала, — улыбаясь, произнесла Матвеева.
— Да, Петенька у меня уже большой, а глазки такие умные, но почему-то немного навыкат. Во што ручками вцепится — не оторвёшь. У отца мово клок волос из бороды вырвал, а его государь теперича во главе Казённого приказу поставил, а брата Ивана к себе постельничим взял. Ой, да што я, ты всё то ведаешь небось и так.
— Да, Артамон рассказывал. Вроде усё хорошо, а в очах у тебе печаль, государыня.
— Не приняла мене семья Алексея Михайловича, ни сёстры его, ни дочери. Съесть готовы.
— А ты плюнь на них, хто они ести. Главное, государь тебе любит, вот и радуйся жизни. У тебе теперь свой театр, пиры собирай-устраивай. Артамон Сергеевич трёх белых венгерских иноходцев купил, снег выпадет, на саночках как вихри кататься будем.
Наталья и Евдокия опять обнялись, но уже как подруги. В это время кончилась постановка, она так понравилась государю, что он приказал играть её заново. Чтобы не чувствовать голод, яства царю и боярам принесли прямо в Потешную палату. Перед каждым поставили столец со всевозможными кушаньями, и по тому, как кто принялся за еду, можно было понять, как он захвачен постановкой.
