– Билли, – сел рядом, – ну, это нормально... Мы ведь... Тогда была страсть, а сейчас разум, ну, пока что разум, а ведь потом и снова страсть может быть...

– Трюмпер, это ты сейчас так на секс намекаешь?

– Я? – возмущено-оскорбленное. И щеки начали краснеть – ему на самом деле хотелось, а сказать не мог.

– Да, ты прав, – провел ладонью по своим коленям, – тогда была страсть, – решил не смущать Тома вконец.

– А сейчас мы можем трезво оценить ситуацию... И мне тоже немного страшно.

– Ты сомневаешься в моих чувствах, Том? Только честно...

– Ну, я ведь... Это мои проблемы... – начал неуверенно объяснять он. – Я не в твоих чувствах сомневаюсь, а в себе... Тебя-то я люблю, а себя как-то... Ну, не очень, что ли... – Билл внимательно его слушал, разглядывал, удивлялся, что по его вине другой человек так волнуется. – Ты ведь очень красивый, я себя рядом с тобой дураком чувствую... Сколько книг бы умных не прочитал, а при тебе теряюсь, трушу и стыдно мне, что я такой. И страшно, что ты сочтешь меня слабаком полным, но я все ради тебя... – он начал задыхаться, ничего серьезнее и важнее ему не приходилось говорить. – Даже сейчас глупости такие говорю, что снова стыдно и... В общем... Ай... – он резко поднялся с кровати, не сумев справиться с собственным волнением. Том отошёл к окну, растирая глаза ладонью. Как же ему было не по себе сейчас...

Билл не верил ни своим глазам, ни ушам, ни мурашкам, что расползались от сердца, которое никогда так быстро не колотилось. Его Том... Тот дурной мальчишка, в которого он однажды влюбился... Так волнуется, переживает, нервничает... Это казалось таким романтичным, чистым и искренним, будто они и не покидали того зимнего вечера, будто до сих пор дети...

– Томми, – тихо, но невозможно не услышать, – ты ведь помнишь... Я тогда сказал...

– Я всегда буду тебя любить... – прошептал Том, оборачиваясь. – Ты сказал... – вздохнул, вновь вглядываясь в окно, за которым уже давно горели фонари. – Если бы не эти слова, знаешь, я их вспоминал, когда совсем хреново было...

– Ты очень сложный человек, да, Трюмпер? – вздохнул. – Вот на тебя, когда смотришь – вроде умный, начитанный парень, а как узнаешь, что в твоём бункере волосатом происходит – дрожь берет! – спокойный тон. – Я выбрал тебя... И ты, человек, который может любого препода заткнуть, не можешь понять, что мне не важны твои... – запнулся. – Том, я люблю тебя любого... У любви вообще нет параметров! – с надрывом. – Не за смелость любят, не за красоту, тем более не за деньги или статус... Трюмпер! Любят за душу, дурья твоя башка! Или ты меня любишь... За что, кстати?

Том медленным шагом вернулся к кровати, думая на ходу.

– За то, что ты меня полюбил... Я ведь помню себя... Маленький уродец, с которым не все общаться-то хотели. А ты полюбил...

– Заруби себе на носу, – он пригрозил кулаком, отчего Том осторожно хихикнул, – я твой, а ты – мой! И никак иначе.

Том вышел на балкон, миновав коридор и огромный цветок, что стоял у самой двери. Он курил, кутаясь в халат, жалея, что не наделся теплее. Через несколько мгновений к нему присоединился и Билл, обнимая его со спины и тихо спрашивая:

– Ты в тот день показался мне таким уверенным в себе... А сейчас я вижу, что у тебя очень много страхов и даже какие-то надуманные комплексы есть... – без задней мысли проговорил брюнет, касаясь губами тёплой шеи.

– А у кого их нет? Страхов этих и комплексов... – выдохнул дым.

– У меня, когда я рядом с тобой... – Билл улыбнулся, прикусывая мочку уха.

– Билли, – тихо рассмеялся, – просто в тот день меня будто в пятую точку ужалил кто-то, я ведь чувствовал, что или сегодня, или никогда. Тоже весь боялся, но и не думал отступать...

– Ты как солдат, – забрал из холодной ладони сигарету, медленно отдавая её своим губам, чтобы сделать затяжку, – только вперед?

– Ну, что-то вроде...

– Так, идём в номер, ты уже весь холодный, а я синий... – хихикнул, откидывая окурок за перила.

– Ты что! Его же нужно было потушить! Я читал, что возгорание может случиться из-за вот такой беспечности!

Билл рассмеялся – Том был таким милым сейчас, когда на его лице читалось неподдельное волнение.

– Что смеешься надо мной? – возмущение. – Билл, ты ещё и бескультурный – мусоришь!

Каулитц в голос расхохотался, стискивая любимого в своих объятиях.

– Тебе нужно быть серьезнее! – насупился юноша.

– Ой, все, умора начитанная, идём в номер... – он вышел с балкона, продолжая хихикать...

Том посмотрел ему в след и вновь отвернулся к ночному городу – и все-таки родная Германия была в разы красивее. В голове всплыло понимание того, что уже давно пора ложиться в постель, но как? Нет, теоретически Том знал, как нужно ложиться в кровать – не тупой ведь, но как сказать об этом Биллу? Точнее, Трюмпер боялся, что вредный брюнет снова начнёт шутить по поводу секса.

– Я сплю у стенки! – прозвучал голос любимого из ванной комнаты.

– Угу... – Том увидел расправленную кровать. Он подошёл к креслу, чтобы скинуть с себя халат. Оставшись в одних трусах, парень прошёл к ложу, вздыхая. Что сейчас будет?

– Я бы на твоём месте, – Билл вышел из ванной комнаты, – в одежде спать ложился, а вдруг пожар?

– Ты иногда слишком ядовит, Билли, – он ведь серьёзно переживал из-за выкинутого окурка.

– Ой, Трюмпи, не свисти...

– Не порти мою фамилию! Или я тоже начну!

– Ты как в детстве! – залез в кровать, оставив включенным только настенный ночник. – Ну, Трюмпер, сексом займемся? – его руки нырнули под одеяло, а через мгновение Билл кинул в Тома своими трусами, рассмеявшись.