Сироткин уже и сам не понимал, что говорит, а собеседники обронили нить его мысли и потеряли интерес.
– Мы должны идти, – еще раз поклонился Идзима. Его партнеры вскочили с мест и опрометью направились вслед за коллегой, Артем не сдвинулся с места. «Незадача!» – задумался банкир, подсчитывая возможные убытки, предвосхищая бурю в СМИ и зубоскальские шутки конкурентов.
Сироткин не заметил, как уже 15 минут за ним наблюдал мужчина в очках, закрывшийся газетой. Незнакомец, сидевший в двух столиках поодаль, положил деньги на стол, поставил бутылку «Ведомостей», вынул телефон из пиджака и направился к двери.
Артем перевел дыхание, вытер лоб салфеткой, аккуратно поправил челку и направился к выходу. Водитель, удивленный столь скорым окончанием встречи, затаился, ожидая реакции хозяина.
– Трогай, рядовой. – Банкир пнул носком левой ноги в спинку водительского кресла, шофер нажал на газ, и машина тронулась с места. – Нет ничего более непостоянного, чем обещания и договоренности, – сказал он медленно. Телефон в левом кармане затеребило, банкир вытащил трубку.
– Добрый день, господин Сироткин, газета «Ведомости» интересуется. Меня зовут Олег. Это правда, что сделка с японцами сорвалась?
Сироткин посмотрел на водителя, пытаясь понять, кто успел связаться с журналистами.
– Откуда вы знаете? – Артем понял, что вскрыл все карты, и сразу осадил себя. – С чего вы взяли? Откуда такие сведения?
– Только что «РосАлкоБизнес» опубликовал эту новость. Ваши комментарии?
– Итак, я постараюсь говорить максимально аккуратно. Информация, опубликованная «РосАлкоБизнесом», вызывает огорчение и демонстрирует полнейшее непонимание происходящего. Переговоры с японской стороной продолжаются, наши партнеры пока не дали окончательного ответа, а потому делать скоропалительные выводы, способные нанести урон репутации и вполне осязаемый финансовый ущерб, по меньшей мере недальновидно. Мы обсудим с моими юристами сложившуюся ситуацию и, смею вас заверить, предпримем адекватные и надлежащие шаги в отношении «РАБа». А теперь простите, мое время слишком дорого стоит.
Сироткин сбросил звонок, понимая, что партия проиграна, закрыл глаза ладонью и устало выдохнул. Никакого желания ехать в банк не было, раут, намеченный по случаю сделки, уже отменили. Сироткин на секунду задумался и быстро решил:
– Поехали домой, офис отменяется.
На глаза попался холодильник. Артем открыл дверцу, вытащил бутылку воды и сделал жадный глоток.
– Шеф, может, стакан дать? – подал голос водитель.
– Крути баранку, дед.
Через 15 минут банкир подъехал к дому на набережной, устало вышел из машины, поморщился на слепящее солнце и снова опрокинул бутылку.
– На сегодня хватит, можешь ехать домой. – Банкир ударил ладонью по крыше автомобиля, водитель тронулся.
Артем не спеша прошел к воротам, зашел в лифт и поднялся на верхний этаж. Ему вдруг до боли захотелось увидеть Свету и на ней сорвать злость, медленно закипавшую внутри.
– Привет, вечерний прием отменяется. У меня плохое настроение, я сейчас дома. Это информация к размышлению.
– Ты хочешь, чтобы я приехала? – сказала женщина заплетающимся языком: Света уже успела выпить.
– Верно, я хочу видеть тебя сейчас же.
– Хорошо, но я пьяна. – Слова давались женщине с трудом.
– Черт, я совсем забыл заехать за тобой. Закажи такси, я заплачу, – сказал Артем и тут же добавил: – Деньги позже вернешь.
– Эй, но ведь ты обещал! – Такой поворот Свете совершенно не понравился: во-первых, мужчина должен держать свое слово, а банкир даже не потрудился извиниться. Во-вторых, шутка Сироткина была глупой. В-третьих, мало ли что могло случиться в пути. Наконец, если ты заказываешь музыку – будь любезен организовать доставку оркестра, справедливо рассудила девушка, но огласить свои размышления не посмела и пилюлю разочарования проглотила.
– Не становись в позу, рано, ночью этим займешься. – Сироткин ошерстился.
Такси Света все-таки вызвала. Поездка в подержанном «Ауди» показалась ей полетом на Луну, по крайней мере, нагрузки на организм были сопоставимы с космическими. С трудом выйдя из машины, она добралась до квартиры любовника, на это ушло еще 20 минут. Наконец перед ней оказалась знакомая дверь. Света нажала на звонок.
– Оо, какие мы сегодня красивые! – приветствовал ее банкир. Это был последний момент, который запомнила женщина.
Она проснулась в полчетвертого утра от приступа тошноты. «Где я?» – задумалась Света, вглядываясь в темные стены, с которых на нее смотрели головы оленей, лосей и льва. Торшер слева и громкий храп справа ответили на ее вопрос.
Стук сердца отдавал в висках отбойным молотком, а нёбо связала горькая сухость. Женщине понадобилась минута, чтобы отдышаться. Она вспомнила, как добиралась ночью к Артему, и обида накрыла ее с головой: она поняла, что попала под золотой дождь и ядовитые капли внимания Сироткина придавили ее к земле.
Рядом с кроватью стоял стул, на котором аккуратно висело платье. Даже чулки были повешены по струнке. Это взбесило ее больше всего: чулки не должны висеть, как носки, о чем знает любая школьница. Тем более так аккуратно и по-армейски. В конце концов, она же не жена прапорщика.
Света испугалась, что в этой квартире ей уготована только одна роль: очередного трофея, свидетельствующего о победах хозяина. Ей суждено оставаться его обслугой, придатком, сопровождающим персоналом, женщиной-функцией, говорящей о том, что Артем преуспел в жизни. Любимова почувствовала себя рассадой в тесном горшке.
На полу Света заметила два использованных презерватива. Она тихо и быстро оделась под аккомпанемент храпа, попыталась найти телефон, но его нигде не было. Света решила, что потеряла его в такси. Спустя пять минут она уже рыдала в лифте.
«Если ты мужик, то почему не приехал вчера за мной? Где твое великодушие, какого черта ты смеялся надо мной? И кто, блядь, позволил тебе трахать пьяную женщину?» Эти мысли тяжело ворошились в ее голове: пьяная, она ехала сюда не за сексом, а за вниманием; Артем, если Света ему дорога, должен был отказаться от приставаний и просто позаботиться о ней, как поступил бы любой мужчина.
Развязка этой истории была такой же скоропалительной, как и ее начало. Ни ЗАГСа, ни брачного контракта, ни медового месяца не приключилось: все дело решили один опрометчивый поступок банкира и его неосмотрительные фразы. После этого Света поставила точку в сумасбродных, непродолжительных и, как оказалось, разорительных для обоих отношениях. Весна влюбленности прошла – осталась пожухлая листва.
В эту ночь в Москве приключилась еще одна рядовая ссора, почва которой была удобрена годами пререканий и взаимных обвинений. Голодный Шелудяев сидел на кухне трехкомнатной квартиры в обнимку с рюмкой и курил. Сегодня наконец Лиза призналась, что изменяет ему, но вместо того, чтобы предложить развод, потребовала, чтобы ее новоявленный возлюбленный переехал в гостевую комнату и стал сожителем.
– Артем – потрясающий человек, – убеждала Витю жена. – Он работает в приюте для бездомных животных, он помогает больным кошкам и собакам, выброшенным на улицу такими бездушными, бессердечными людьми, как ты! Ты когда-нибудь хоть что-то сделал для другого бескорыстно? Он великолепно играет на гитаре, он пишет гениальные стихи. Он посвятил мне поэму, а ты подарил мне хоть одну серенаду, хоть одну строчку? Он следит за своим здоровьем, не пьет и не курит, в отличие от некоторых!
Услышав, что ему предлагает жена, Витя осунулся, а внутри что-то оборвалось. Только выпив коньяку и выкурив три сигареты подряд (это была его дневная норма), он собрался с мыслями и задал всего два вопроса, после которых ресторатору все стало ясно:
– А сколько Артему лет? Он москвич?
– Ему 20 лет, он из Архангельска.
– Ой, блядь, ну ты и дура. – Шелудяев потушил сигарету и опрокинул еще одну рюмку. Он наелся порцией бреда, и теперь его тошнило. – Так, уйди с глаз моих, пока я не убил тебя вот этой самой табуреткой. Я дам тебе ответ, но утром. А теперь исчезни, прошу тебя, умоляю, блядь.