- Ну, пора прощаться, Райан. Был рад знакомству, - последние слова Чака, после того, как я их услышал то понял, что у меня нет никаких шансов выжить.
Всё должно иметь смысл. Взять, к примеру, жизнь и смерть. Две вроде бы разные вещи. Одна даёт тебе все, что нужно: знание, опыт, любовь, друзей. Другая в свою очередь, всё это забирает. Но по отдельности их рассматривать глупо. Очевидно же, что жизнь и смерть существуют. Но тогда непонятно почему. А ответ найдется, только если человек будет смотреть на них как на единый кусочек мозаики созданной вселенной. Придёться всмотреться в начало и конец. Но глаза открываются лишь на пороге смерти. А я не верю в жизнь после неё. Поэтому считаю, что всё это не имеет смысла.
Я никогда не думал, что дойду до того, что стану размышлять о смерти. Я всегда старался обходить её владения стороной. Прятаться от неё. Но она умело играет в прятки и жила жизнью профессиональной ищейки. Она бродит в округ и натыкается на все места, в которых я прячусь. Игра в кошки-мышки могла продолжаться вечно, но всему приходит конец. И поэтому она пришла ко мне.
Смотря на Чака в ожидании конца, я заметил за его головой еле уловимое движение. Мил стоял сзади, покачиваясь из стороны в сторону. Всё его тело покрывали рванные кровавые раны. Всё лицо алое и одновременно с этим бледное. Он чуть приподнял голову и руки поднялись в след за ней. В них что-то блеснуло и растворилось в сумраке ночи. Но я успел узнать тот чёрный шар, что оставил в снегу. Неизвестно для чего он изначально понадобился Милу, но в данной ситуации он идеально подходил на роль оружия.
Удар стал неожиданностью для Чака. Размахнувшись, как следует, Мил врезал чёрным шаром по его здоровой голове. Я видел, как по сторонам разлетелись куски мяса и жидкость цвета зари, что так и не расцвела на сером горизонте в прекрасный небесный цветок. Глухой крик эхом разлетелся по округе. Мне думалось, что Мил нашёл неплохой способ навсегда убрать ухмылку с лица чудища бывшего когда-то Чаком.
И вот он отпустил моё горло, но, к несчастью, всё ещё держал в крепкой хватке мою больную ногу. Но пробыл у него в гостях я недолго. С неприятным для моих ушей звуком нога разорвалась на куски. Видимо его пронзил такой силы приступ боли, что он не выдержав сжал мою ногу со всей силы.
Я почувствовал тоже, что и он. Из левой ноги торчала кость, правой уже не существовало, а я сам катился вниз со склона горы, пусть я раньше и пытался таким образом сбежать, но только с меньшими потерями для своего здоровья. Сейчас это походило на прыжок самоубийцы.
От полученных ран и головокружения меня выворачивало наизнанку. Я крутился в воздухе словно юла, пущенная на небеса ангелом смерти. Мне казалось, что я один из множества винтиков адской машины. На земле меня уже ничего не держало кроме страха, теплившейся, но быстро испаряющейся из груди жизни и впивающимся в мозг клопам боли и страдания. Из ноги не переставала хлестать кровь. Она вела моё тело в пучины ада, оставляя на снегу тёмный шлейф из пунцовой жидкости по которому меня без проблем найдут бесята с трезубцами.
Тело моё то летело над землёй, то прыгало по ней будто заведённая пружина. Я позволил себе расслабить все мышцы, чтобы спуск оказался быстрым и менее болезненным. Но я совсем забыл о яме, в которую чуть не угодил Чак. Она оказалась последним препятствием, которое я должен был преодолеть, чтобы выбраться отсюда живым.
Невероятным везением можно назвать тот факт, что я не упал в яму, вовремя схватившись руками за вылезавший из снега корень дерева. Повиснув над бездной, я старался не опустить корень из моих оледеневших рук. Моя нога никак не могла найти опору. Впрочем, ощущал я обе, но знал, что обладаю только одной и та другая лишь моя фантомная боль.
Сознание уходило от меня и с каждой секундой терялось чувство нормального восприятия действительности. Будто я уже и не на земле, а где-то выше. Повис над весами Анубиса и жду приговора божественных судей. Нужно было выйти из этого состояния полусна, чтобы не свалится в пропасть. И с силой ударив по кости торчащей из ноги, я почувствовал невероятно сильную боль, которая принесла море адреналина в тело. После приобретения новых сил я начал карабкаться вверх, осторожно перебирая тяжёлыми как грузы руками.
Когда я смог грудью ощутить под собой весомую землю, то без лишнего промедления погрузился всем телом в снежные пучины. Холод очищал моё сознание от порчи и грязных больных мыслей о смерти. Кровь лилась, а я думал о том, что забыл закрыть в ванной кран и скоро затоплю соседей снизу. Этого не случилось, если бы Мил не позвал нас. Этот ублюдок обо всём знал. Жаль, что даже сейчас я ничего не знаю о произошедшем.
Я лёг на спину. На западной стороне небосвода я увидел слабый проблеск света. Видно утро, наконец, официально наступило. Потихоньку начал закрывать глаза. Всё моё тело требовало отдыха, но разум почему-то кричал и пытался вытащить меня из этой последней ловушки расставленной холодом, той тварью живущей на вершине горы.
По телу пробежал мороз. Но я совсем не замёрз. Просто мне суждено умереть. Спасатели не шли ко мне на подмогу. Стоило забыть о их существовании, как о Чаке и Миле. Как о Крысе. Как о трупе на бензоколонке и об ужасных превращениях друзей. Стоило закрыть веки и весь мир погружался в пучину мрака и беспамятства. Может быть сон это что избавит меня от страданий. И наконец-то я погрузился в забытье.
***
Голова болела, и я ощущал, как стучат жилки на висках. Не похоже на то, чтобы я умер. Или может в раю людям в наказание дано чувствовать земную боль? Я решил это проверить, открыв глаза. С большим трудом, но они поддались мне.
Я взглянул на место, в котором находился. Лежал на больничной койке, а рядом с ней стояла капельница.
"Я попал в больницу? Может все, что было в горах, являлось галлюцинацией от переохлаждения?"
Приподняв одеяло, я взглянул на ноги. Только одна нога, закутанная в гипс. На месте второй страшный на вид обрубок, в котором тяжело признать мою бывшую правую ногу. Доказательство того что я зря думал об произошедшем, как о сценки из моего воображения. Ко мне кто-то подошёл, как только заметил, что я проснулся и нахожусь в своём уме.
Передо мной стоял человек в халате с седыми, как засыпанная снегом дорога, волосами и с очками в очень толстой оправе. Его потрёпанное жизнью лицо говорило о том, что он очень много лет потратил на служебные обязанности. Глазами он уже видел все мои проблемы и давно поставил диагноз, но молчал, как истинный джентльмен, дожидаясь меня. Это директор больницы, профессиональный хирург, а так же по заместительству мой старый друг Гин Фавр.
- Давно не виделись, Райан,- поздоровался он со мной тихим и спокойным голосом.
- Год, если быть точным. Не мог бы ты дать мне... - не успел я договорить, как он передал мне в руки, мои старые очки, с потрескавшийся линзой, которые я вручил ему, перед одной важной хирургической операцией, год тому назад. В тот день он забыл очки дома, а слепому сложную операцию не доверят. От хирурга к главе госпиталя, неплохое повышение, но он это несомненно заслужил.
Я надел очки. Теперь я различить детали интерьера, цвета, лицо Гина.
- Теперь они и тебе понадобились.
- Что со мной произошло? - я посмотрел на него будто он мог дать мне ответ на все вопросы мироздания.
- А ты сам ничего не знаешь и не помнишь?
- Знаю, но мнение специалиста не повредит.
- Ладно, - он взял висевший на перилах кровати бланк, описывающий состояния больного, - Левая нога находится в ужасном состоянии: повреждены несколько сухожилий и берцовая кость. Насчёт состояния правой ноги ты и так всё прекрасно знаешь. Ну и были сломаны несколько ребер в придачу, но к твоему счастью, не было никаких серьёзных травм или повреждений жизненно важных органов. - он вернул бланк на место, - Когда тебя нашли, то казалось, что твоя жизнь уже отдана на попечение богу. Я думаю, ты должен благодарить судьбу за то, что ты ещё жив. Но мне, как лечащему врачу, хотелось бы знать, как тебя угораздило так сломать своё тело?
