— Отец Гидеон! — собственный крик едва не лишил меня сознания, резанул изнутри череп, и весь окружающий мир подернулся красным, — Дьявол вас разрази! Ах вы паскудный сукин сын! Рыба безмозглая! Сатана распроклятая! Да чтоб вас в аду черти на четыреста лоскутов разодрали! Каша вместо мозгов! Да как у вас совести хватило?.. У меня чуть сердце не выскочило! Изверг проклятый! Полено дубовое! Иуда!
Кажется, я вспомнила все любимые словечки Бальдульфа, и не забыла про латынь. Минутой назад слов во мне не было вовсе, теперь язык едва справлялся с их потоком, обрушивая на седовласую голову отца Гидеона такой поток базарных словечек, портовых прозвищ и уличных выражений, что под конец даже он не выдержал — покраснел.
— Ах, Альберка-Альберка… — он смущенно улыбнулся, — Грех употреблять бранные слова.
— Грех был бы задрать вашу рясу да отхлестать по сановной заднице добрым ремнем! — буркнула я, — И вам повезло, что я не могу воплотить это в полной мере! Так вы живы, так меня перетак! Потому что если вы вдруг воскресли, то, мне кажется, вас ждет недурной карьерный взлет…
— Вполне жив, — согласился он, — Жаль, ему так не повезло…
Только сейчас, когда удары сердца перестали оглушать меня, и мысли сделались хоть отчасти управляемыми, я поняла, что на лежащем вовсе не черная сутана, как показалось мне сперва, а обычный плащ.
— Вы… Вы его…
— Нет, разумеется нет. Я не могу взять в руки оружия.
— Значит, его настигла Божья кара? Тогда у Господа недурной прицел для его возраста…
Пистолет лежал рядом с рукой распростертого человека. Маленький черный аппарат, неказистый и простой на вид. Ствол его уже не дымился, но я подумала, что если прикоснуться к нему, сталь будет еще горячей на ощупь.
— Он застрелился?
— Да. Полагаю, теперь он попадет ад, как и все его подчиненные до него.
— Ого, — пробормотала я уважительно, — Я уважаю вас все больше, отче. Вы меня в свое время чуть до смерти не заговорили, а у этого парня, видать, кишка послабее была… Я была уверенна, что он пристрелил вас. Тысяча распоследних чертей, как это у вас вышло?
Отец Гидеон выглядел уставшим. Наверно, израсходовал все силы, позволявшие ему выглядеть молодо, и теперь узловатые вены на висках стали видны мне, как и глубокие морщины. Но глаза остались прежними.
— Я сказал ему правду.
— Я слышала, что правда может ранить. Видимо, это не просто фигура речи… Черт возьми, ваша правда расколола его голову как орех! Но что именно вы ему сказали?
— Что всего его люди снаружи мертвы. Кстати, я должен поблагодарить вас, Альберка. Своим разговором вы очень помогли мне. Вы затянули время, а именно оно нам и требовалось.
— «Нам»?..
— Здесь работала специальная дружина монахов-рыцарей «Сердечная длань». Они профессионалы, но даже им нужно было время чтобы оцепить квартал и передушить этих подлецов одного за другим. Когда я получил сигнал о том, что дело кончено, я все рассказал графскому посыльному, — отец Гидеон кивнул по направлению к распростертой на полу фигуре, — И предложил сдаться на милость епископа. Однако он предпочел ускользнуть от правосудия. Глупец. Теперь он предстанет перед другим судом. И познав его справедливость, несомненно раскается в этой поспешности.
— Сигнал… Монахи-рыцари… Отец Гидеон, у меня такое ощущение, что мы сели играть в ломбер, а карты мне раздали для «трех листков». Будь я проклята, если понимаю хоть что-то. Значит, епископ уже знает?
— Знает, — сказал отец Гидеон.
— И давно?
Он усмехнулся. Усталая усмешка пожилого человека.
— С самого начала, конечно.
Я уставилась на него в немом изумлении. Паршиво, когда не можешь совладать с собственной мимикой, но сейчас все мои мимические мышцы совершенно одеревенели. Маленький паралич. Это было дьявольски смешно, но я даже не могла заставить себя улыбнуться.
— Так вы… вы… вы… Проклятье, меня заело. Вы с самого начала знали… То есть, понимали, и…
— Да, Альберка. Вы ведь не думали, что я способен держать Святой Престол в неведении, действуя на свой страх и риск?
— Думала, — призналась я, — Боже, я только сейчас поняла, какой же вы отчаянный лжец!
— Это не ложь. В бытность мою солдатом подобные вещи назывались тактическим маневром. Дать противнику ложную информацию, заставить его поверить в то, что ты пляшешь под его дудку — чтобы потом одним ударом обезглавить его. О, граф отнюдь не обезглавлен. Сегодня погибла очередная его пешка. Ну ладно, пусть не пешка, этот парень и в самом деле занимал не последнее место в иерархии его тайных агентов…
Но я была слишком взволнована чтобы спокойно выслушивать его.
— Вы знали, что Темного культа не существует с самого начала?
— Конечно. Темных культов не существует уже триста лет. И они никогда не возродятся.
— Но делали вид, что подчиняетесь мне!
— Это было частью тактического маневра. Я должен сказать, что перед вами разыгралась весьма сложная и путанная игра.
— Тогда разъясните хотя бы правила.
— Ее правила секретны, — отец Гидеон усмехнулся, — Но вы так ловко вмешались в середину партии и расстроили все карты, что, наверно, Господь уж этот-то грех простит мне … Мы знали, что граф Нантский собирается устранить меня. Не спрашивайте, как. Святой Престол действует своими методами, и весьма эффективными. Думаю, об этом стало известно через лазутчиков. Да, они есть и у Церкви — в рядах ее недоброжелателей вроде графа. Граф и в самом деле решил, что хватит мне мозолить ему глаза. Он слишком ценил Собор Святого Дометиана, своего рода фамильную реликвию, чтобы позволять хозяйничать в нем человеку, не готовому беспрекословно ему повиноваться.
— Так я угадала!
— О, не только это. Вы куда прозорливее, чем предполагаете. И в самом деле, отец Каинан был вербовщиком графа, поставляющим в его тайную армию подходящие кадры вроде Геномера. Мы давно вели его и сами собирались взять. Увы, кто-то из слуг графа предупредил его… Жаль. Изменнику удалось ускользнуть. Но это была лишь мелкая тактическая неудача. Все время, пока вы вели нас по следу несуществующего Темного культа, я знал, откуда грозит опасность, но не мог сказать.
— Ловля на живца… — прошептала я.
— Я же говорю, вы прозорливы. Да, я играл роль приманки. За вашим домом следили не только люди графа, но и «Сердечная длань». Мы были готовы схватить тайных слуг графа за горло, как только они проявят себя, как только решаться действовать. Я охотно поддерживал наше маленькое расследование — оно позволяло ввести в заблуждение графа, дать ему иллюзию безопасности. Согласитесь, куда удобнее убрать священника, который с горячностью одержимого охотится на какие-то Темные культы, не понимая настоящей опасности!..
— Охотно верю… Но почему вы не сказали ни слова нам? Зачем нас было за дураков держать?
— Думаю, вы тоже найдете сами ответ, — священник прищурился.
— Ламберт?
— Капитан Ламберт, да. Признаться, я до последнего был уверен, что он тайно выполняет волю своего графа. Согласитесь, в нашей ситуации это было бы неудивительно. Больно уж ловко он появился и втесался в нашу маленькую компанию. К счастью, я ошибался, и должен принести изменения благородному капитану. Конечно, он верный слуга своего бесчестного хозяина, но его совесть чиста.
— А я ошиблась, — протянула я, — И обвинила его. И с Темными культами я ошиблась. И тут сплоховала. Я ведь была уверена, что мы идем на верную смерть.
— Я знаю, Альберка, — он положил мне на голову руку, и от этого прикосновения снова противнейшим образом защекотало в носу, — Я не сомневался в вас, ваш порыв происходил от искренних чувств, именно поэтому я благодарю Создателя за то, что он свел нас в этой жизни. Вы были отважны и смелы, пожалуй даже смелее, чем я сам.
— Спасибо… — в горле защипало. Но почти тотчас я забыла об этом, потому что новая мысль царапнула свод черепа, — Постойте, но что будет дальше? Война, мятеж…
— Ничего такого, Альберка. Конечно, это было одним из предположений. Война вполне могла произойти, не будь Его Преосвященство мудр и терпелив. Он не станет развязывать гражданскую войну из-за одного самоуверенного высокородного подлеца вроде нашего графа. К тому же, я-то все еще жив, как вы заметили. Нет, войны не будет. Конечно, граф взбеленится, когда узнает, что его приказ не выполнен, более того, немалая часть его тайного воинства полегла этой ночью. Он человек вспыльчивый, это верно. Но он никогда бы не стал графом и не продержался бы столько времени на своем троне, если бы не умел действовать, подчиняясь здравому рассудку, а не эмоциям. О, он переживет это. Мы собрали все необходимые доказательства. И стоит ему лишь попытаться шевельнуть пальцем — они будут представлены на высочайший суд Императора.
