— Дело, брат, наше кислое! На-ка, вот, погляди, — и подал Феде бинокль. — Не выстоим — погибнет весь десант.

— Может, подмога придет? — спросил Федя, не отрываясь глазами от бинокля.

— Отсекли от берега. Второй эшелон не может высадиться. Ты японскую пушку хорошо знаешь?

— Как сказать? Стрелять смог бы, если бы попалась…

— У меня такая мысль: проползи сейчас по цепи да поговори с комсомольцами, объясни им всю сложность обстановки. Приказ — ни шагу назад! Только вперед! Как думаешь, если бы создать две группы из лихих ребят, человек по пять в группе, для захвата вражеских танков, если они ворвутся в наше расположение, а?

Невысокий крепыш с бронзовым лицом, Федя любил отчаянные поступки. Он всегда искал подвига. Но возможно ли то, о чем говорит командир роты? Вскочить на броню танка, забить землей его смотровые щели, каким-то способом открыв люк боевой башни, выкурить оттуда врага и занять его место, — возможно ли это? Федя некоторое время молчал, не поднимая глаз. Потом сказал глухо:

— Хорошо, мы попробуем… — и исчез в траве. Повсюду стучали о землю саперные лопаты, притихли голоса. Суздальцев наблюдал за движением танков и старался определить передний край вражеской пехоты. Ясно, что пехота пойдет в атаку вслед за танками. Гул моторов нарастал, танки приближались. Они были уже километрах в двух. Суздальцев насчитал восемнадцать машин. Послышались залпы корабельной артиллерии с моря. Фонтаны земли и дыма с грохотом взлетали вокруг танков. Взглянув вдаль, командир роты вздрогнул: из-за высоты выползала новая цепочка кургузых темных машин. Лицо бывалого фронтовика стало мрачным: обстановка становилась критической.

А первый эшелон вражеских танков все ближе и ближе. Суздальцев видел, как передняя колонна развертывается веером, выстраиваясь фронтом к десантной группе. В зеленой низине замелькали фигуры вражеских солдат, их ряды становились гуще и шире. Танки шли на роту Суздальцева. Но примерно в километре от роты они сменили курс: построились взводными «клиньями» — по три машины — и двинулись на правый фланг десантной группы. Тем временем вторая колонна танков достигла впадины и тоже развернулась фронтом. В этой колонне Суздальцев насчитал двадцать две машины.

На правом фланге захлопали гулкие выстрелы противотанковых ружей. Но Суздальцеву сейчас было не до них: двадцать два танка шли на его роту. За танками поднимались все новые и новые цепи японской пехоты.

В эту минуту командир роты услышал позади себя приближающийся топот. Оглянувшись, увидел: до десятка моряков, пригнувшись под тяжестью ящиков, подбегали к расположению роты. Впереди бежал чубатый старшина второй статьи в черном бушлате и бескозырке. В руках у него было что-то длинное, похожее на большую кочергу. «Противотанковое ружье», — догадался Суздальцев.

— Командира роты! — крикнул старшина на бегу.

— Сюда! — поднял руку Суздальцев.

С разбегу старшина грохнулся на землю. Красивое лицо его с синими глазами густо разрумянилось, пот лил с него градом, чуб разметался по вспотевшему лбу.

— Товарищ старший лейтенант, — впопыхах докладывал он, — в ваше распоряжение три расчета пэтээр и пятьдесят противотанковых гранат. Приказано стоять насмерть. Прошу указать позицию…

Суздальцев готов был обнять и расцеловать этого безвестного парня, но только улыбнулся ему и сказал ласково:

— Отдышитесь. — Потом указал ему позицию рядом. К счастью, танки шли очень медленно, видимо опасаясь подвохов. Да и артиллерийский огонь с кораблей сильно затруднял их движение. Две машины были подбиты и дымили теперь в низине. У роты Суздальцева хватило времени на подготовку к бою с танками. Взводные доложили по цепи: индивидуальные ячейки окопов отрыты, противотанковые ружья готовы к бою, группы нападения сформированы…

И вот, наконец, команда:

— Пэтээры, огонь! Автоматчикам огонь не открывать! Ждать команды!

Танки ускорили ход, усилили пулеметный и пушечный огонь. Снаряды выли над головами десантников и рвались где-то позади роты. Грохот боя нарастал с каждой минутой. Справа послышались отдельные панические крики. Суздальцев взглянул туда. Несколько человек покинули окопы и быстро поползли назад, к морю. Старший лейтенант разглядел Гришко и Козорезова.

— Назад! — крикнул командир второго взвода лейтенант Вишняков и взмахнул в воздухе пистолетом. — Назад, пристрелю!

Гришко и Козорезов повернули к своим ячейкам и скрылись в них.

— Ура-а-а! — разнеслось в это время над ротой. Суздальцев оглянулся, посмотрел вперед. Там вертелся на месте и густо чадил вражеский танк. Это была работа старшины второй статьи. Задымили еще две машины. Над одной, из них взлетело пламя, и тотчас же грохот покрыл гул перестрелки. Столб пламени вырвался из корпуса, словно из самовара, и новое радостное «ура» покатилось над передним краем.

Но восемнадцать вражеских машин, рыча и лязгая гусеницами, шли вперед.

— Приготовить противотанковые гранаты! — понеслась по цепи команда Суздальцева. — Автоматчики, огонь по пехоте!

…К переднему краю роты прорвались восемь танков. Семь из тех, что дымились на поле, были подбиты безвестным старшиной. Его окоп был метрах в десяти перед ячейкой ротного управления. Два танка, подминая траву и кусты стелющегося ольховника, шли уступом, один за другим на ячейку командира роты. Суздальцев не видел, когда выскочил из окопа Федя Вальков со связкой гранат, он только запомнил, как комсорг, пригнувшись, бросился к одной из вражеских машин и, почти встретившись с ней, бросил под брюхо железного чудовища связку гранат и тотчас, словно подкошенный, упал в траву. Раздался взрыв — и танк замер, умолк. Второй танк тем временем подмял и раздавил старшину с противотанковым ружьем и навалился на бруствер окопа командира роты. Суздальцев нырнул на дно окопа, чувствуя, как на него и матроса Зенкова, оказавшегося рядом, навалилась земля. Вместе они приподняли на спинах слой земли и, выбравшись из-под нее, увидели: позади окопа стоит подбитый танк. Несколько матросов суетятся на его броне, стараясь открыть люк, а четыре танка, окутываясь выхлопным дымом моторов и швыряя в воздух комья земли, мчатся прочь от переднего края. Это все, что осталось от вражеской колонны. Им вслед врассыпную бегут японские солдаты, преследуемые автоматчиками.

Возле одного из подбитых танков Суздальцев увидел дерущихся моряка и японца. Командир роты узнал в моряке Анисимова. Японец наскакивал на него с саблей. Анисимов отбивал его удары автоматов, видимо у него не осталось ни одного патрона. Матрос теснил японца к броне танка и вот поймал врага за шиворот, с размаху ударил его о гусеницу. Японец рухнул замертво, и Матрос выругался:

— Ах, нечистая сила, просчитался! Хотел слегка, а он богу душу отдал!..

— Да на черта он тебе? — закричал Суздальцев.

— Как же, товарищ старший лейтенант, вы поглядите, что за цаца?

— Майор?

— Ну да! Это же какой «язык» был!

— Плюнь! — посоветовал Суздальцев. — Некогда с ними возиться. Вперед!

Отбив атаку танков и пехоты, десантники стали преследовать отступающего врага по пятам. Черные бушлаты, зеленые гимнастерки, развевающиеся плащ-накидки волной катились по зеленому приволью низины.

— Полу-у-ундра-а-а!

— Ура-а!

Рота морских пехотинцев старшего лейтенанта Суздальцева наступала в центре фронта. Сам Суздальцев, как всегда, бежал впереди наступающих, выставив вперед автомат. Рядом с ним мчались матросы Кривцов и Зенков.

Дробный, булькающий треск винтовочных и пулеметных выстрелов с вражеской стороны сначала был реденьким, но с каждой, минутой становился гуще и вот уже слился в сплошной гул. Цепи наступающих все чаще стали припадать к земле. Теперь продвигались вперед только отдельные группы. Суздальцев увидел, как слева, из-под бугорка, среди травы полыхнуло пламя. Воздух дрогнул от оглушительного выстрела орудия. Рядом редким перебором затарахтел японский пулемет «гочкис».

— Ложись! — махнул рукой Суздальцев. — Командиру третьего взвода блокировать дот!