— Товарищ Кэ, — сказал Тиба юноше, — сбегай-ка к главному выходу, выясни, в чем там дело, почему задерживается «охрана», послушай, нет ли стрельбы у причала.

Но едва Кэ Сун-ю бросился по галерее, как услышал топот ног человека, бегущего ему навстречу. Кэ Сун-ю «остановился.

— Стой! Куда бежите? — окликнул он.

— Там, наверху, стрельба…

— Далеко?

— Примерно в полукилометре от входа.

— Кто-нибудь послан туда для связи?

— Послали двоих, но они еще не вернулись.

— Доложим об этом штабу.

Они вбежали в каземат. Выслушав сообщение посыльного. Тиба, Ли Фан-гу и все присутствующие стали сразу мрачными. Было очевидно, что план восстания нарушен, если не сказать — сорван вообще. Обстановка усложнилась. Требовалось немедленно принять новое решение. По приказанию Тиба и Ли Фан-гу в каземат были вызваны все вновь назначенные командиры рот и взводов.

— Главная трудность обстановки состоит в том, — быстро заговорил Тиба, — что командованию гарнизона теперь стало известно о нашем восстании. Обстановка усложняется еще тем, что лучшая вооруженная часть наших товарищей, оторванная от подземелий, по-видимому, ведет сейчас неравный бой с японскими солдатами.

В это время в каземат вбежал запыхавшийся повстанец с окровавленной и безжизненно свисающей левой рукой. Правой он крепко сжимал винтовку. Лицо его было бледно.

— Нас предали! — прокричал вбежавший. — Среди нас оказался гоминдановец, который убежал к японцам…

— Каково положение там? — подбежав к нему, резко выкрикнул Ли Фан-гу.

— Много японских солдат набежало с аэродрома… Наших окружили… Наши стараются прорваться к подземелью…

— Решение может быть одно, — приказным тоном объявил Ли Фан-гу. — Пока открыт выход из подземелья на юг, в леса, нужно немедленно всем уйти туда. Если потребуется выходить с боем, пойдем в атаку. Теперь темно, и нас не сумеют перестрелять. По пути захватим оружие в складе, который знает товарищ Фуная. Первым будет пробиваться штаб с охраной. Бойцам передайте: пусть рассыпаются по лесу, и каждый, по мере того, как будут выходить из подземелья, пусть выбирает направление на юг, в горы. Штаб будет в районе первого вулкана, что лежит южнее долины Туманов. Пошли! — и он решительно махнул рукой в сторону двери.

Они направились к южному выходу. К западному был послан связной с приказанием взводу вооруженных «охранников» отойти в подземелье, забаррикадироваться и спешить к южному выходу из подземелья. Если к тому времени роты уже уйдут, «охрану» будут ожидать там связные, они передадут дальнейшие указания.

Было уже совсем темно, когда Тиба и сопровождавшие его товарищи вышли на поверхность. С запада доносилась стрельба, в стороне танкового парка гудели машины, вспыхивал свет фар. По-видимому, там уже завели танки.

Ни минуты не задерживаясь, руководители повстанцев бросились к берегу, вдоль которого потянулся крутой обрыв, поросший густым лесом.

В этот вечер подполковник Кувахара засиделся в своем кабинете дольше обычного. Он просматривал только что полученные оперативные сводки о положении на фронтах и так углубился в чтение, что телефонный звонок заставил его подскочить, словно его ужалили. «Нервы шалят», — подумал он, берясь за трубку телефона и стараясь успокоиться.

Докладывал майор Кикути:

— Я говорю из штаба укрепрайона. Сюда только что прибежал военнопленный и сообщил, что в подземелье бунт. Да, бунт! Он говорит, что бунтовщики обезоружили охрану и частью перебили, частью заперли в казематах. Телефонная связь с подземельем прервана. Они хотят уйти в горы. Нужна немедленная помощь, чтобы оцепить подземелье и закрыть бунтовщикам выход.

У Кувахара было такое самочувствие, будто его окунули в ледяную воду, — холод пополз по всему телу. — Командующему доложили?

— Его нет, господин подполковник. Нет и начальника штаба. Говорят, они выехали в поселок десантного батальона и, по-видимому, находятся в пути.

— Сейчас же отправляйтесь в аэродромный батальон. Я позвоню туда, чтобы батальон подняли по тревоге. На помощь к вам подойдут танки. До моего приезда возлагаю на вас руководство операцией. Перебежчика возьмите под охрану. К северному причалу отправьте человека с приказанием шкиперам барж, чтобы отчалили от берега и ждали на рейде дополнительных приказаний. Начинайте действовать.

Через минуту машина мчала подполковника Кувахара на Северное плато. Еще у подножия вулкана Туманов он услышал стрельбу, доносившуюся с западного берега плато, со стороны причалов, «По-видимому пытаются захватить баржи», — подумал Кувахара.

— Прибавьте газу, — приказал он шоферу. «О Аматэрасу-Оомиками, что будет, если они уйдут в море!»

Он прибыл на аэродром, когда две последние роты уже были отправлены блокировать выходы из подземелья. Немного раньше туда же ушло шестнадцать танков — по два на каждый выход из подземелий.

Не задерживаясь на аэродроме, подполковник Кувахара отправился в штаб укрепрайона, а оттуда было совсем близко до ближайших входов в подземелье. Стрельба у западного берега уже прекратилась. Это немного успокоило подполковника.

В штабе укрепрайона он застал майора Кикути, склонившегося над картой укреплений. Его окружали офицеры, тут же стояли по команде «смирно» солдаты-связные. Едва появился в штабе подполковник Кувахара, как сюда прибежал связной из первой аэродромной роты. Отдышавшись, он доложил, что военнопленные находятся в подземелье и что, как полагает командир первой роты, ни один из них не успел ускользнуть.

— Прикажите сделать оцепление с берега, — повернулся подполковник Кувахара к майору Кикути. — Никаких попыток проникнуть в подземелье пока не предпринимать.

Он изучал карту подземных ходов, когда сюда прибежал командир первой роты. Он доложил, что подземелья полностью блокированы, но приближаться ко входам опасно — оттуда стреляют.

— Подтяните одну роту непосредственно к входам в подземелье, — приказал Кувахара майору Кикути. — Другую роту направьте для патрулирования берега там, где выходят амбразуры. Да передайте солдатам: стрелять без предупреждения во всякого, кто попытается выскочить через амбразуры.

В штаб укрепрайона прибегали все новые и новые связные и офицеры. Один из связных принес донесение, что у самого южного выхода обнаружены выбегающие бунтовщики. Там произошел жестокий бой. После того как было истреблено много бунтовщиков, выход из подземелья удалось прочно блокировать. Прибежал ефрейтор, посланный к причалам с задачей — предупредить о восстании военнопленных и передать приказание, чтобы баржи отошли на рейд. Он принес весть о том, что одна баржа с военнопленными ушла в сторону бухты Мисима, Офицеры сбились с толку, строя предположения о том, как это могло случиться. Подполковник Кувахара сейчас же позвонил на главную базу и спросил, не приходила ли баржа. Ему ответили, что ни одна баржа вечером не появлялась в бухте.

— Вызовите капитана второго ранга Такахаси! — в исступлении закричал Кувахара.

Когда тот явился к телефону, начальник контрразведки приказал немедленно организовать поиски ушедшей баржи. Не прекращать поиски до тех пор, пока баржа не будет найдена.

— Ее наверное захватили бунтовщики, — добавил он и хрипло, со злостью выругался.

Это предположение подтвердилось тотчас же. С западного берега прибежал поручик — командир роты и доложил о том, что его рота имела стычку с группой вооруженных бунтовщиков, возвращавшихся от причалов. Один из них, раненый, взятый в плен, под пытками сознался, что он участвовал в сопровождении большой группы военнопленных, которые ушли в море.

Негодованию Кувахара не было конца.

…Около недели стойко держались в подземелье взбунтовавшиеся военнопленные. Отсутствие пиши сломило их дух, и они сложили оружие. Многие покончили жизнь самоубийством. Были случаи, когда из одной винтовки поочередно стрелялись два-три человека. Когда оставшихся в живых вывели на поверхность, несколько человек среди них оказались сумасшедшими. Их пристрелили тут же.