— Ари, ты можешь сейчас сходить в магазин?
Ари ответил, что это ему ничего не стоит, но с условием: алмэк Серга потом расскажет ему о Ленине.
— Вот деньги, купи себе новую одежду: сорочку, брюки, тюбетейку и сандали. Бери.
Ари отрицательно покачал головой.
— Бери. Ведь я твой алмэк.
— Ти алмэк, моя брат?
— Да. Аллах видит.
Ари хитровато ухмыльнулся:
— Аллах?
— Бог, говорю, видит.
Ари рассмеялся, но деньги взял. Сергей еще не успел помыть посуду и убрать в помещении, как возвратился Ари. Он тут же переоделся во все новое. Пофасонил, восторженно произнося:
— Красятья! Порьядок!.. Вот твой доля, — подал он оставшиеся от покупок деньги.
— Зачем, у меня есть. Это твои.
Ари поколебался:
— Слушай, мой брат бедная, если ты позвольйт, отошлю ему.
— Посылай.
Он завернул деньги в тряпицу, спрятал за пазухой.
— Теперь Льенин рассказывай, Русийя рассказывай.
Они сели на топчан рядышком. От Ари исходило тепло, лицо его светилось, и был он весь внимание — так хотелось ему послушать рассказ о человеке, о котором он немного слышал от своего старшего брата.
— Моя старшая брат книжки может читать, — похвалился он и поторопил Сергея: — Ну, скажьи, скажьи… Льенина видел?
— Нет, Ари.
— Ти Льенина не видел?
— Он умер… давно, давно.
— Как умьер! Ти ошибаешься. — Он вскочил и прижался к двери. — Ни, ни! — В глазах его появился страх и смятение, а тонкие губы чуть подрагивали. — Нет, нет! Он жив. Моя старшая брат говорил: жив!
— Ари, успокойся, Ленин действительно живет в сердцах и делах людей… Я тебе сначала о себе расскажу, всю правду расскажу. Во время войны меня родители потеряли. Я попал к немцам, потом к американцам, в приют…
Ари слушал сначала стоя у двери, потом тихонько вернулся на свое место. Влажные глаза его стали сухими. А Сергей говорил и говорил…
— Ти Русийя хочешь? Я тебе помогу! — воскликнул Ари, когда Сергей закончил свой рассказ.
— Ари, это мне необходимо, иначе они опять меня отправят в приют. Чувствую, что-то они затеяли нехорошее…
— Америкел… у-у, шакал! Я тебе помогу.
— Как? Что ты можешь сделать?
Ари призадумался, потом вскочил и, глядя Сергею в лицо, присвистнул:
— Фтью! Моя сосед Мади служит на застава… Ти знаешь, наш оскер мало-мало спит. А Ари ходит вдоль границы. Там много, много ягод. Торговаль ягодами. Базар носиль. Попадало мне от хозяина и от моя сосед Мади, но я ходиль. Все тропы знаю. Мади их так не знает, как Ари знает…
— А если поймают?
— Поймают. Что есть поймают? Ни-и. Зорька, оскер, мало-мало спит. Не поймают.
Ари зажег керосиновую лампу. Посмотрел на свою обнову:
— Русийя. Вай-вай, Русийя! Хорьёшо.
Ари засыпал мгновенно: ляжет в постель, произнесет два-три слова, и хоть из пушки пали — не разбудишь. Сергею на этот раз не спалось: да разве он мог уснуть, когда Ари предлагает ему такой замечательный план побега! «Моя сосед Мади служит на заставе». Так ли это? Не повторится ли прежняя история — у Виктора тоже получалось просто. На словах! А вышло совсем не то…
Сергей поднялся с постели, тихонько приоткрыл дверь: диск луны припаялся к темно-синему небу. Такой же, каким не раз видел его Сергей на заставе, на крылечке, поджидая отца. И мама тут же готовит на примусе ужин. Тихо кругом, как сейчас…
Рокот машины насторожил Сергея. По пустырю проходила дорога, и он заметил движущееся темное пятно — ближе и ближе, точно, легковой автомобиль! Остановился. Открылась дверца, из машины вышел мужчина. Сергей прикрыл дверь и присел под тень.
Это был Шредер. Сергей сразу узнал его, как только он оказался вблизи. А страха никакого — одно любопытство: Ари он не знает, а его, Сергея, не заметит, в крайнем случае можно бесшумно шмыгнуть за угол, а там овраги — скрыться можно.
Шредер обошел вокруг избушки, постоял минуты три у двери и опустился на камень, чуть не задев Сергея полой плаща. Открыл портсигар, закурил, все глядя на диск луны. И вдруг сказал:
— Сиди и не шевелись. Я знаю, кто такой Ари. Он хороший мальчик. Но обо мне ты ему ни слова. Деньги у тебя есть?
— Есть.
— Вот тебе карта. Постарайся уговорить Ари, чтобы он провел тебя к границе. — Он опустил горячую руку на голову Сергея. — Запомни: Виктора послали в СССР Хьюм и Стенбек. Крепко запомни эти слова.
И ушел: как во сне, был и нет… И рокот машины заглох. А луна осталась, серебрит пустырь и дорогу. «Кто ты, Шредер?»
Всю ночь не спал, всю ночь одни и те же вопросы: «Кто ты, Шредер?»
Ари сразу заметил: Серга о чем-то думает, Сергу что-то беспокоит, и, приняв это на свой счет, обидчиво бросил:
— Ти моя брат. Ари тебе плохо не сделает.
Шредер прав, Шумилова надо немедленно изолировать, иначе всех могут арестовать. Проклятый фотограф, щелкнул все же! И вот, пожалуйста: «Кто подстрекает наших граждан на беспорядки». Теперь, спеша на окраину города, Венке думал о Шредере как о человеке, которому не безразлична судьба его, Венке. «Просто у меня расшатались нервы и всякая глупость лезет в голову. Жалость к этому мальчишке проникла в сердце. Это, наверное, оттого, что я много думал об Эльзочке». И все же мысль о том, что пора ему взять отставку у Стени, заняться другим делом, более спокойным, не покидала Венке. Тем более теперь, когда он получит приличный гонорар. Можно еще устроить свою жизнь. «Не вечно же будут искать преступников, в конце концов за давностью простят. Да и не такой уж я преступник, всего лишь исполнитель воли Стени, и при газопусках в Аджи-Мушкае, и там, в Майданеке, и в «Лесном приюте»…»
Получалось так, что он напрасно мучился своей раздвоенностью и чувством подвешенного состояния, всякими подозрениями по отношению к Стени и Шредеру. «Но все же, кто стрелял в меня? — вновь и вновь возникал вопрос. — Шредер говорит: «Может быть, это русский. В последние дни перед отправкой он достал оружие». Это же русский — он всегда опасен! В таком случае, Шредер, почему Сергей не прикончил меня в горах? Ведь он этого хотел, но не сделал. «Вы же ранены, как я могу вас оставить одного». Он даже не убежал, ухаживал за мной, водой поил. Мери, черт бы тебя побрал! Неужели все русские такие? Их трудно понять. Но что-то есть в них такое, перед чем начинаешь теряться и думать совсем не так, как хотелось бы».
И вновь мысли о перспективе устройства своей жизни, после того как он уволится со службы. Денег у него будет много, и он поедет… Конечно же, в Швейцарию. Отпустит бороду, возьмет другую фамилию, не немецкую — арабскую, что-то вроде Архам-Садат! И будет ждать, ждать, кто кого одолеет — Стени или Хьюм или возьмет верх Россия. Стени — это неделимая Германия, это голос репродукторов о победах и завоеваниях. Тогда и ему перепадет, в конце концов, все же родственники.
Он будет ждать, имея приличный дом у самого озера. В своих рассуждениях он так далеко зашел, так увлекся ими, что не заметил и не почувствовал, как пристроились к нему по бокам двое мужчин: они шли нога в ногу с ним уже полквартала. На повороте, освещенном фонарем, он увидел на тротуаре три тени. Остановился. Одна тень резко изогнулась, и перед его лицом почти вплотную вырос высокий человек, преграждая ему путь. Венке не надо было догадываться, что́ это значит и что́ это за человек. Профессионально он сразу понял: сейчас его заберут.
— Это ваша фотография? — показал высокий газету.
Венке кивнул.
— Ведите нас к нему. — Высокий ткнул пальцем в снимок Сергея. — Немедленно ведите и не вздумайте шуметь! Именем закона!
Венке, помедлив, отрицательно покачал головой:
— Это невозможно! Я его не знаю, просто случайно оказался рядом с ним.
— Вы арестованы. Оружие есть?
Венке отдал пистолет и попросил разрешения закурить.
Глава шестая
Директор цирка, веселый кругляш, с чисто выбритым лицом, лохматыми бровями, ел из кулька персики, спрашивая Сержа:
