Если мужчины и женщины разучатся любить друг друга, вряд ли наша цивилизация устоит. А если и устоит — кому она будет нужна?
Ларс Хесслинд
Начну, мой друг, с одного воспоминания. Я и сейчас еще чувствую жаркое пламя той моей юношеской любви. Это было в конце сороковых. Я был до смерти влюбленным подростком, а девочка, — конечно же, самой красивой на свете. Но она была не только самая красивая — ты бы посмотрел, как она прыгала в воду с пирса на пляже, где мы обычно проводили летние каникулы!
И конечно же, ей ничего не было известно о моей страсти. При встрече мы здоровались друг с другом, но это было все.
Дождливые осенние дни всегда полны для меня любви. Может быть, потому, что именно в дождливые осенние дни я чаще всего проделывал пешком путь в шесть километров до дома, где жила та девочка. Я часами стоял под большим дубом (его листва спасала от дождя) и смотрел на освещенное окно мансарды в надежде увидеть ее хоть мельком. Иногда она возникала на мгновенье, — видимо, вставала со стула, отвлекаясь от уроков. Но мне редко везло. Потом я возвращался домой, дождь хлестал в лицо, и я чувствовал себя героем, перед отправкой на фронт не успевшим проститься с любимой девушкой. Чего бы я ни отдал за возможность хоть секунду побыть с ней!..
Позже я узнал, что большинство моих приятелей было влюблено в ту же девочку и что они тоже бродили вокруг ее дома. То, что я никогда с ними не встречался, следует, очевидно, отнести на счет моей мелодраматической склонности наносить визиты даме сердца именно в дождливые дни…
Похоже, ты прав, Леонид, что-то случилось с любовью и в нашей стране. Я не уверен, что подростки сегодняшней Швеции способны пройти под дождем шесть километров туда и столько же обратно ради того, чтобы в окне увидеть силуэт любимой девушки.
Быть может, всеобщая инфляция поразила и любовь — она тоже упала в цене?
Разумеется, на развитие отношений между мужчиной и женщиной оказывают влияние эпоха и общество, в котором они живут. В Швеции одна из важных проблем — равенство между полами. Наши женщины борются за равенство, в понимании необходимости полного равенства воспитываем мы и детей. Это, безусловно, влияет на отношения между мужчиной и женщиной.
После войны женщины стали больше интересоваться политикой и общественной жизнью. Это относится как к работающим женщинам, так и к домашним хозяйкам. Они требовали образования, работы, одинаковой с мужчинами зарплаты и свободы любого выбора на тех же условиях, что и мужчины.
Важным условием осуществления свободы выбора для женщин стал вопрос об использовании противозачаточных средств при половых сношениях. Смелые женщины, занимавшие руководящие посты в государственных учреждениях, настойчиво поднимали этот вопрос. Они требовали для женщины права самой решать, иметь ли ей ребенка: без этого права женщине трудно было бы достичь свободы выбора. Волновала в этой связи и проблема свободного аборта.
Условия жизни женщин в Швеции улучшаются, и женщины все более уравниваются в правах с мужчинами, хотя борьба за равенство все еще продолжается, многое еще не достигнуто.
Женщина завоевала наравне с мужчиной возможность получать образование, она может сама себя содержать, жить в собственном доме или квартире, с мужем, если ей так хочется, или отдельно со своими детьми, она больше не зависит от мужа материально. Она может теперь сама выбирать постоянного партнера или того, кого хочет просто пригласить в свою постель.
Этот период жизни нашей страны иностранцы ошибочно называют "временем свободной любви", подразумевая под этим, что в Швеции все "спят" друг с другом.
На самом деле "время свободной любви" от предыдущего периода отличается лишь тем, что теперь женщина может выбирать себе партнера на тех же условиях, что и мужчина, не заботясь о материальной стороне дела, зная, что она и сама сможет заработать себе на жизнь.
Нет, любовь не стала "свободной". Она стала более равной. А вот семья как институт начала расшатываться. Женщины и мужчины съезжаются и живут вместе, не вступая в брак, у них рождаются дети, но в любой момент они могут расстаться.
Все труднее сохранить заключенные браки, женщины хотят полнее проявить себя, они не считают пребывание у плиты и рождение детей главным в своей жизни. Они готовы вести с мужчинами конкурентную борьбу за право на работу и власть в обществе.
В новых условиях общество перестраивается. Законы теперь регулируют имущественные отношения не только при разводе женатых, но и при разъезде неженатых: каждый получает половину имущества. Внебрачные дети получают такие же права наследования, как и дети, рожденные в браке.
Все это справедливо и хорошо. Ну, а что происходит с любовью?
Многое свидетельствует о том, что шведы боятся утратить личную независимость, свободу распоряжаться собственной жизнью. При необходимости выбора, ради сохранения работы, положения, жилья, в кризисных ситуациях любовь все чаще приносят в жертву. Горячее желание пожертвовать всем во имя любви, во имя того, чтобы пройти по жизни вместе с любимым человеком, можно видеть все реже и реже.
В семидесятые годы у нас резко уменьшилось число вступающих в брак. Упала и рождаемость.
В восьмидесятые годы отношение к браку изменилось, но своеобразно. Количество заключенных браков стало расти, молодые люди снова хотят создавать семьи. Но число новорожденных по-прежнему угрожающе мало.
Похоже, рост количества браков означает не возрождение любви, а всего лишь стремление завести семью, на которую смотрят весьма прагматично и ценят лишь за определенные удобства совместной жизни.
У шведов есть присловье: одно потеряешь, другое найдешь.
Так мы нередко и рассуждаем сегодня, когда одну связь заменяем другой, то и дело меняя партнеров. Нервно, истерично ищем мы большую, настоящую, идеальную любовь, а наши дети страдают от постоянной "смены декораций". Взрослые реализуют свое право на свободу, а расплачиваются дети. Они тоже испытывают потребность в любви и спокойствии, но кого это интересует?..
Леонид Жуховицкий
Еще студентом, на гроши стипендии слоняясь по Кавказу, я случайно попал в удивительно красивое место: маленький поселок на Черном море между пляжем и горами. Там было все, что нужно человеку, уставшему от многомиллионного города: тишина, малолюдство, фантастический пейзаж — снежники на горах и пятна крыш среди виноградников и мандариновых садов, обилие дешевых фруктов и прозрачное море. Лишь потом я почувствовал, что у поселка есть и недостатки: мало удобств, мало развлечений, всего один плохонький ресторанчик, слабая связь с цивилизацией — узкая извилистая дорога, тяжелая даже для местных водителей.
Тем не менее две недели в поселке у моря дали ощущение счастья, живущее до сих пор.
Несколько лет назад я снова попал в этот поселок.
Почти все в нем изменилось к лучшему. Выросли современные пансионаты, появились первоклассные рестораны, дорога, ведущая к аэропорту, стала прямой и широкой. Обновленный курорт догнал эпоху.
Но — толпы народу, полчища экскурсионных автобусов, покончивших с тишиной, пляж, забитый телами, которые подрумяниваются, как картошка на сковороде. А главное — море, неопрятное, как ванна, в которой мылись впятером…
Получился абсурд: ведь и гостиницы, и дороги, и рестораны строили только для того, чтобы удобней было наслаждаться тишиной и морем. Теперь удобств хватает, а наслаждаться нечем…
Все, о чем ты рассказал, само по себе прекрасно. Конечно, хорошо, когда у каждого отдельная квартира, полная материальная независимость и свобода выбора. Все удобства для любви! Но не теряем ли мы при этом море?
Жизненные удобства необычайно много дают, но ведь многое и отнимают. Я счастлив, что в великолепном современном самолете перелетел через Гималаи. Но втройне счастлив, что через пять хребтов Большого Кавказа прошел пешком, что в начале августа играл в снежки на Мамиссонском перевале, что из трещин в огромном, тридцатиметровой толщины, Цейском леднике пил воду, может быть, чистейшую на земле.
