Может, все зависит отточки зрения? Может, что- то, что мне кажется уродливым, другие находят красивым?

Как Шелли Сталле. Превосходный пример! Для меня в ней не было совершенно ничего привлекательного, но все остальные просто сходили по ней с ума.

Примерно в таком состоянии я и жила. До четверга. В четверг мы пошли в библиотеку, чтобы подготовить доклад по истории. Я подбирала книги по выбранной теме, когда меня позвала Дарла Тресслер.

— Иди сюда! — прошептала она, махая рукой.

Я поспешила к ней. Дарла указала пальцем между стопками книг и приказала:

— Слушай!

Это был голос Гэррета. И Брайса. И они говорили обо... мне. О моих курах. О сальмонелле. О том, как Брайс выбрасывал мои яйца. И о том, как я приводила в порядок двор.

Брайс говорил так, будто ему действительно было жаль. Но внезапно я похолодела. Он заговорил о Дэвиде!

А потом Гэррет рассмеялся и заявил:

— Умственно отсталый? Что ж, это многое объясняет, верно? Ну, понимаешь... насчет Джули?

На секунду воцарилось молчание. И когда мне показалось, что они вот-вот услышат стук моего сердца, Брайс тоже рассмеялся:

— Да, конечно.

Я буквально свалилась на пол. Голоса смолкли. Дарла заглянула за полку, а потом села рядом со мной.

— О, Джули, мне очень, очень жаль. Я думала, он признается, что влюблен в тебя.

— Что? Дарла, Брайсу до меня дела нет.

— Ты что, с луны свалилась? Ты не замечала, как он на тебя смотрит? Этот парень влюблен по уши.

— Дарла, но ты же слышала!

— Да, но вчера, вчера, я видела его взгляд, а он пытался запудрить мне мозги какой-то чушью про пчелу. Ты когда-нибудь слышала объяснение глупее?

— Дарла, учитывая, как все складывается, я бы не удивилась, если бы у меня в волосах действительно была пчела.

— Думаешь, ты такая сладенькая? Привлекаешь пчел, как мед? Ну, одну пчелу ты точно привлекла, и зовут ее Б-р-а-й-с. Это уж точно! Но после услышанного я буду молчать. Ни слова не пророню. — Дарла встала и сказала напоследок: — Не волнуйся, не проболтаюсь.

Я кивнула и тут же забыла про Дарлу. Как можно так ошибаться?

Я не могла забыть сказанное Брайсом и Гэрретом. Почему они такие жестокие? И такие глупые? Папе тоже пришлось пройти через такое?

Чем больше я думала об этом, тем сильнее злилась. Кто дал право Брайсу смеяться над моим дядей? Как он посмел?

Меня кидало то в жар, то в холод, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. И вдруг я поняла — я разлюбила Брайса Лоски! Плевать на его сверкающие голубые глаза. Плевать на улыбку и... и мой поцелуй. Точно! Плевать на все. Я никогда, никогда снова его не полюблю!

Я вернулась к своему докладу, какое-то время я усердно работала, а потом вспомнила. На следующий день мы приглашены к Лоски на ужин.

Я застегнула и надела рюкзак. Без сомнений, после того, что он сказал, я имею полное право бойкотировать ужин.

Разве нет?

Серьезное испытание для нервов

Мне было невероятно тяжело осознать, что всю эту ситуацию папа воспринимает так же, как и Гэррет. Я старался не оставаться с отцом наедине. Но в пять часов вечера в пятницу в одном я с ним все же согласился — нужно было организовать барбекю. Все-таки барбекю как-то попроще. А теперь мама носилась по всему дому, раздавая нам с папой приказы таким тоном, будто на ужин придет президент.

Мы постелили на стол самую красивую скатерть и поставили пять дополнительных стульев. И, конечно же, все сделали неправильно, пришлось маме переставить их местами. По-моему, ничего особенно и не изменилось.

Мама поставила на стол подсвечники и сказала:

— Рик, расставь посуду. Потом можешь переодеться. Брайс? А ты что наденешь?

— Мама, это Бейкеры. Ты хочешь, чтобы они почувствовали себя нищими?

— Мы с Триной решили, что все должны быть в вечерних нарядах.

— Но зачем?

Папа положил руку мне на плечо и пояснил:

— Чтобы мы все чувствовали себя одинаково глупо, сынок.

Я взглянул на маму и поинтересовался:

— Мне придется нацепить галстук?

— Нет, но рубашка вместо футболки была бы очень кстати.

Я поднялся к себе в комнату и перерыл весь шкаф в поисках самой красивой рубашки. Я никак не мог выбрать и уже собрался было объявить маминому дресс-коду бойкот, но вместо этого начал по очереди примерять каждую.

Двадцать минут спустя я все еще был не одет и здорово злился на себя. Почему меня так волнует, как я буду выглядеть на этом дурацком ужине? Что я девчонка?

Занавески были задвинуты неплотно, и я увидел их. Вот они вышли из дома, спустились с крыльца, перешли улицу. Мне казалось, что все происходит во сне: Бейкеры словно плыли к нашему дому. Впятером.

Я схватил первую попавшуюся рубашку и быстро застегнул пуговицы.

Через две секунды раздался звонок в дверь и мама крикнула:

— Откроешь, Брайс?

К счастью, меня опередил дедушка. Он принял Бейкеров так, словно они были его близкими родственниками, и он, кажется, даже отличал Мэтта от Майка. На одном была бордовая рубашка, на другом — зеленая, так что запомнить их в общем-то было не сложно, но когда они подскочили ко мне с криками: «Привет, малыш! Как жизнь?» я жутко разозлился и снова их перепутал.

Из кухни показалась мама.

— Проходите, проходите. Так хорошо, что вы все пришли. — Она крикнула: — Лин-ет-та! Рик! У нас гости! — но замолчала, увидев Джули и миссис Бейкер. — Что это? — спросила она. — Домашние пироги?

Миссис Бейкер ответила:

— Сырный торт с черникой и ореховый пирог.

— Какие аппетитные! Просто восхитительно! — Мама явно переигрывала, словно неопытная актриса на сцене.

Когда спустилась Линетта, Мэтт и Майк хором воскликнули:

— Привет, Лин. Классно выглядишь!

Черная юбка, черные ногти, черные глаза — для концерта какой-нибудь готической группы она, конечно, выглядела классно.

Они втроем скрылись в комнате Линетты, а когда я обернулся, дедушка уже уводил миссис Бейкер в гостиную. Мы с Джули остались в коридоре одни. Одни!

Джули не смотрела на меня. Казалось, она смотрела на все, кроме меня. Я стоял рядом с ней, в дурацкой рубашке, застегнутой на все пуговицы, и чувствовал себя полным идиотом. Я не мог найти нужных слов, и так переживал из-за этого, что мое сердце готово было вырваться из груди.

И, как нарочно, сейчас Джули была опять очень похожа на фотографию в газете — какая-то вся необыкновенная. И вовсе не из-за одежды — обычное платье, обычные туфли, разве что волосы слегка начёсаны. Просто у нее был тот же взгляд — она смотрела мимо меня; гордая посадка головы, подбородок приподнят, глаза сияют.

Мы, наверное, простояли так всего секунд пять, но они показались мне вечностью. Наконец я выдавил:

— Привет, Джули.

Она взглянула на меня, и я все понял — она злилась.

Джули прошептала:

— Я слышала, как в библиотеке вы с Гэрретом смеялись над моим дядей, и я не хочу больше разговаривать с тобой! Понял меня? Никогда!

Я лихорадочно соображал. Где она была? Я же тогда внимательно осмотрелся. Может, она не слышала, а ей кто-то пересказал наш разговор?

Я попытался объяснить, что это все Гэррет. Но Джули не стала слушать, повернулась и пошла в гостиную к отцу.

И вот я остался один. Надо было ударить Гэррета тогда в библиотеке, чтобы Джули не причисляла меня к придуркам, смеющимся над умственно отсталыми. Мои размышления прервал папа.

— Ну, как вечеринка, сынок?

Слова дьявола. Мне хотелось сбросить его руку с плеча.

Он заглянул в гостиную и добавил:

— А папаша сегодня выглядит вполне прилично, да?

Я повел плечом и все-таки сбросил его руку.

— Мистера Бейкера зовут Роберт, папа.

— Да, я знаю. — Он потер руками и добавил: — Пожалуй, пойду поздороваюсь. А ты идешь?

— Не-а. Маме, наверное, нужна помощь.

Но на кухню я не пошел. Я стоял и смотрел, как мистер Бейкер пожал руку моему отцу. Они разговаривали о чем-то, смеялись. Рядом с мистером Бейкером отец казался таким маленьким. Даже лицо как будто сморщилось.