Кажется, в ту первую неделю я вообще не выходил из дома. Я помогал разбирать вещи, смотрел телевизор и болтался рядом, когда мама с папой распаковывали, а потом расставляли мебель, рассуждая, можно ли поставить в одной комнате стол в стиле французского рококо и стулья в стиле ампир.

На самом деле, мне жутко как хотелось на улицу. Но каждый раз, когда я выглядывал в окно, я видел Джули, играющую в своем дворе. Она пинала футбольный мяч, катала его, подкидывала в воздух. А когда она уставала так выпендриваться, то просто садилась на крыльцо, зажав мяч между ног, и пялилась на наш дом.

Мама никак не могла понять, что такого ужасного в том, что «эта милая маленькая девочка» взяла меня за руку. Она думала, я могу с ней подружиться.

— Я думала, тебе нравится футбол, милый. Почему бы тебе не пойти поиграть?

Потому что я не хочу играть, вот почему. И хотя тогда я не мог так ответить, но уже в семь лет я понимал, как опасна Джули Бейкер.

Опасна своей неизбежностью, как потом выяснилось. Я чуть не умер на месте, когда вошел в класс миссис Йельсон.

— Брайс! — воскликнула Джули. — Ты здесь.

Она подскочила ко мне и кинулась мне на шею.

Миссис Йельсон назвала это «приветственными объятиями», но нет, это были не объятия, а самая настоящая атака. Я оттолкнул ее, но было уже поздно. Меня заклеймили на всю жизнь. Все хохотали.

— Где же твоя подружка, Брайс?

— Брайс, а вы уже поженились?

А когда Джули стала повсюду меня преследовать и пытаться поцеловать, по школе расползлась глупая песенка: «Брайс и Джули сидят на скамейке, Ц-Е-Л-У-Ю-Т-С-Я.…»

Мой первый год в этом городе был катастрофой.

В третьем классе стало ненамного лучше. Джули по-прежнему была позади всякий раз, когда я оборачивался. То же самое и в четвертом. Но в пятом классе я решил начать действовать.

Решился я не сразу. Поначалу мне казалось, что это идиотская затея. Но чем больше я о ней думал, тем более привлекательной она мне казалась. Я старался ответить на вопрос: «Как заставить Джули отстать? Как сказать ей: «Джули, ты не в моем вкусе?»

Итак, друзья, у меня появился план.

Я пригласил на свидание Шелли Сталле.

Чтобы понять всю гениальность этого шага, нужно знать, насколько сильно Джули ненавидит Шелли Сталле. Всегда ненавидела, хотя я никогда не понимал почему. Шелли милая, приветливая, и у нее очень длинные волосы. Что тут может не нравиться? Но Джули ненавидела ее, и я собирался использовать это для решения своей проблемы.

Я рассчитывал, что Шелли будет обедать за моим столом и иногда ходить со мной гулять. В таком случае, как только Джули окажется поблизости, мне нужно будет только немного приобнять Шелли, а дальше все пойдет само собой. Но я просчитался. Шелли восприняла все слишком серьезно. Она рассказала всем, включая Джули, что мы влюблены друг в друга.

В конце концов Шелли и Джули сцепились из-за меня, и пока Шелли приходила в себя после драки, Гэррет, парень, которого я считал своим другом, рассказал ей о моем плане. Он так никогда и не признался в этом, но после того случая я перестал ему доверять.

В тот день меня вызвала к себе директриса. Я ни в чем не сознался, все повторял, что мне жаль, но я не понимаю, о чем она говорит. Пришлось ей меня отпустить.

Шелли ревела несколько дней и повсюду ходила за мной, всхлипывая, отчего я чувствовал себя полным придурком, и это было даже хуже следующей за мной по пятам Джули.

Но через неделю Шелли успокоилась, официально дала мне отставку и стала гулять с Кайлом Ларсеном. Вскоре Джули снова стала моей тенью, и все пошло по-прежнему.

Однако в шестом классе все вдруг изменилось, и для меня так и осталось тайной почему. Я совсем не помню, чтобы Джули преследовала меня в шестом классе. Но прекрасно помню, как она нюхала меня.

Да, друзья, я сказал: нюхала.

И виноват в этом наш учитель мистер Мертинс. Он словно клеем приклеил Джули ко мне. У него была какая-то сложная теория по поводу того, кто, где и с кем должен сидеть. И он, конечно же, решил, что Джули должна сидеть рядом со мной.

Джули Бейкер относится к тем надоедливым людям, которые не упускают случая продемонстрировать свой ум. Она всегда первой поднимает руку, ее ответы тянут на целую диссертацию, и все работы она всегда сдает раньше всех. Учителя всегда ставят ее работы в пример со словами:

— Именно таких работ я и жду от вас, класс. Вот работа на пять с плюсом.

Готов поклясться, она могла бы учиться даже на одни шестерки, если бы их ставили.

И когда мистер Мертинс усадил Джули рядом со мной, ее всезнайство принесло мне огромную пользу. Ведь теперь ее идеально правильные ответы были прямо у меня перед носом. Вы не поверите, сколько всего я списал у нее. Теперь я учился на одни четверки и пятерки! Это было здорово!

Но потом мистер Мертинс все испортил. Он «в корме пересмотрел систему оптимизации классного пространства», и я оказался прямо перед Джули Бейкер.

И вот тут-то и началось это обнюхивание. Эта маньячка стала наклоняться ко мне и нюхать мои волосы. Она практически тыкалась носом мне в затылок.

Я старался отпихивать ее локтями и отодвигался как можно дальше. Я даже перестал снимать рюкзак на время уроков. Ничего не помогало. Джули просто придвигалась все ближе и продолжала нюхать.

Наконец, я попросил мистера Мертинса пересадить меня, но он отказался. Он сказал что-то насчет того, что ему не хочется нарушать хрупкий баланс между учебными энергиями.

Как скажете. Я оказался обречен на это нюхание. К тому же я больше не мог списывать у нее, так что мои оценки стремительно поползли вниз, особенно по орфографии.

Но однажды во время контрольной Джули как обычно нюхала мои волосы и вдруг заметила, как много ошибок я делаю. Внезапно нюхание прекратилось, и она принялась нашептывать слова. Множество слов. Сперва я даже не поверил. Разве такое возможно? Но сомнений не было, Джули нашептывала сложные слова прямо мне в ухо.

Джули всегда нюхала меня так аккуратно, что никто кроме меня этого не замечал, и это бесило меня еще больше. А теперь она также аккуратно и незаметно нашептывала мне правильные ответы, и уж это-то мне нравилось. Плохо было лишь то, что я стал слишком надеяться на ее подсказки. Ну, зачем что-то учить, если тебе и так все скажут, верно? Но со временем из-за всех этих подсказок я стал чувствовать себя ее должником. Как можно просить кого-то отвалить или перестать обнюхивать тебя, если ты в долгу перед этим человеком? Это ведь, ну, неправильно.

Так весь шестой класс я чувствовал нечто среднее между неудобством и грустью, но продолжал надеяться, что уж в следующем-то году все изменится.

Мы перейдем в среднюю школу и будем учиться в разных классах.

Уж тогда точно все закончится.

Влюблена

Я по уши влюбилась в Брайса Лоски с первой минуты, как увидела его. Честно, один взгляд на него — и я превратилась в лунатика. Все из-за его глаз. В них что-то было. Голубые, окруженные густыми ресницами, они прямо сверкали. Дух захватывало.

С тех пор прошло уже больше шести лет, и я давно научилась скрывать свои чувства, но в те первые дни... Те первые годы! Я думала, что умру, так мне хотелось быть с ним.

Это началось за несколько дней до начала учебы, хотя думать о нем я начала на несколько недель раньше — с того самого момента, когда мама сказала мне, что в дом напротив переезжает семья с мальчиком моего возраста.

Я вернулась из футбольного лагеря и скучала, жутко скучала, потому что мне абсолютно не с кем было поиграть. Нет, другие дети тут, конечно, были, но все они оказались старше меня. Поэтому моим братьям было весело, а мне приходилось сидеть дома одной.

Мама тоже не выходила из дома, но у нее было полно других дел помимо игры в футбол. По крайней мере, так она говорила. Мне-то казалось, что гонять по двору мяч куда интересней, чем стирать, пылесосить или мыть посуду, но мама со мной почему-то не соглашалась. Поэтому оставаться с ней дома было опасно, ведь она могла попросить меня помочь ей со стиркой или уборкой, а когда я в перерывах начинала гонять мяч по дому, мама бывала очень недовольна.