Новый хозяин Кремля рьяно взялся за дело. 16 января 1547 г. в Успенском соборе Московского Кремля состоялось торжественное венчание на царство великого князя Ивана IV (1530—1584). На него были возложены знаки царского достоинства: Крест Животворящего Древа, бармы и шапка Мономаха. После приобщения Святых Тайн Иван Васильевич был помазан миром.

Царский титул позволял занять существенно иную позицию в дипломатических сношениях с Западной Европой. Великокняжеский титул переводили как «великий герцог». Титул же «царь» московские дьяки или совсем не переводили или переводили как «император» (?!). Тем самым московский царь дерзал встать вровень не то что с королями—с единственным в Европе императором Священной Римской империи.

Изменение в титулатуре вызвало недовольство и неприятие правителей соседних стран, прежде всего Польского королевства и Крымского ханства. Особенно последнего — ибо «вассал» притязал стать выше «сюзерена». Но на тот момент Крымское ханство не имело сил и возможностей пресечь опасные для него поползновения.

Но громкий царский (ба! даже императорский!) титул необходимо подтверждать. Для начала решено было развязать казанский узел. Новоявленным царем (а вернее, его окружением) было последовательно спланировано и осуществлено пять походов на Казань.

Зимой 1547/48 г. к Казани смогла подойти только часть московских войск и, простояв неделю под стенами, вернулась обратно.

Зимой 1549/50 г. московское войско подошло к Казани и начало осаду. Но вынуждено было снять ее в связи с распутицей и прочими неурядицами, к которым войско не было подготовлено.

В 1551 г. внезапно и синхронно (!) московские войска окружили Казань, беря город на измор. Немногочисленный крымский гарнизон пытался убежать, но был переловлен и истреблен. Изнуренные осадой, казанцы согласились принять у себя московского ставленника Шиг-Али и на прочие условия, включая возврат христианских пленников.

Однако аппетит приходит во время еды. Завладев Казанью, московские бояре с царем во главе решили превратить Казань не в вассальное государство, а присоединить его вообще к Московской Руси, поставив русскую администрацию и наместников. Путем хитрых манипуляций Шиг-Али был смещен, а в Казань отправился «новый менеджерский состав». 9 марта 1552 г. он («состав») был уже у стен города, когда вспыхнуло антимосковское восстание, а московский гарнизон Казани (180 стрельцов) был вырезан. План «мирного» присоединения провалился. Началось «присоединение» — уже по другой схеме.

Быстро собранное Иваном Васильевичем войско двинулось к Казани. В это время (21 июля 1552 г.) к Туле подошел крымский хан Девлет-Гирей с турецкой артиллерией и отрядом янычар (янычары под Тулой — сцена из «Апокалипсиса сегодня», не иначе) и начал штурм города.

Хана направил турецкий султан Сулейман Великолепный в рамках мусульманской солидарности. Но Девлет-Гирея подвела… молниеносность его действий. Атакуя Тулу, хан Девлет рассчитывал, что московское войско уже приближается к Казани и будет вынуждено отменить поход, чтобы деблокировать Тулу. Но московское войско, памятуя о прежних неудачах, когда отдельные отряды соединялись через месяц, а то и более, шло к Казани хотя и разными дорогами, но пересылаясь между собою, чтобы перед конечной целью объединить силы. Шли они не быстро, но и не медленно. Однако Девлет, который думал, что действует в тылу русских войск, оказался перед наступающим фронтом. Царь Иван вел с собой 150-тысячную армию (в том числе и сильную артиллерию), в то время как у Девлета было около 60 тысяч. Даже ради всемирной исламской солидарности Девлет не хотел рисковать своим войском и своим ханством, и отступил. Кажется, это был первый случай, когда крымцы повернули коней не вследствие окончания кампании, перегруженности добычей, внутренних неурядиц или неблагоприятных погодных условий. Нет! Они отступили в силу своей слабости (вот такой вот оксиморон). Стратегически Девлет проиграл вчистую: чтобы сорвать Казанский поход московского царя, ему следовало идти со своим войском именно к Казани. Но, желая и рыбку съесть, и на кол не сесть, Девлет перехитрил сам себя.

Отогнав крымцев, 23 августа 1552 г. Иван IV осадил Казань. Осада длилась долго, казанцы сопротивлялись упорно. Но численное и качественное преимущество русских войск, а также верно выбранная стратегия позволила 2 октября 1552 г. взять и уничтожить город. Победители взяли огромную добычу, все мужское население (за исключением плененного хана Ядигер-Мухаммеда) было вырезано, все женское… Такая вот женская доля — взято в рабство.

Но и после этого казанцы (не жители города, а жители ханства) не сдались. На протяжении 1552—1556 гг. они вели партизанскую войну и лишь после чувствительных карательных репрессий покорились.

Также в 1554 и 1556 гг. московское войско дважды захватывает Астрахань. После второго захвата город присоединяется к Московскому государству.

На очереди стал «крымский» вопрос.

Девлет-Гирей несколько раз пытался силой остановить победное шествие царя Ивана по бывшим улусам Золотой Орды. В 1555 г. он снова отправляется походом на Тулу, но нечаянно встречается с войском князя Ивана Шереметева, которого царь Иван отправил в набег к Перекопу. Крымчаки нанесли тяжелый урон войскам Шереметева, сам князь был тяжело ранен. Но и крымцы сильно потрепались, а в виду приближающихся московских войск отступили.

В 1569 г. хан Девлет вместе с турками идет походом к Астрахани, но астраханский гарнизон отбивается от нападавших.

В свою очередь, царь Иван IV организует несколько походов против Крыма (первый — это уже упомянутый поход Шереметева), цель которых — «разведка боем».

Говоря об этих походах, нельзя не вспомнить одну яркую историческую личность, во многом повлиявшую на русско-крымское противостояние.

В середине XVI в. на исторической арене появляется некий Дмитрий (Байда) Вишневецкий. Его отец и дед (Вишневецкие — из рода литовских Гедиминовичей) прославились в стычках с татарами. Сам же Дмитрий стал старостой черкасским и каневским, и также добыл славу в боях с татарами. Немалая его заслуга и в том, что он возродил военное наследие Мономаха и не раз ходил в превентивные походы на татарские улусы и турецкие города. Кроме того, именно он стал отцом-основателем Запорожской Сечи, построив на о. Хортица укрепленный замок. Место для замка было выбрано более чем удачно — труднодоступное (хан Девлет-Гирей с большей частью крымской орды в январе 1557 г. не смог его взять и ушел «с большим соромом»; в 1558 г. хан Хортицкую Сечь взял-таки — с помощью турок и молдаван, приплывших на челнах; но и в этом случае Д. Вишневецкому удалось покинуть Сечь, оставив победителям только руины), и удобное — оттуда контролировался брод и переправа через Днепр. Кроме того, от Хортицы до Крыма было рукой подать, что не могло не нервировать крымских ханов.

Уже после смерти Д. Вишневецкого Хортицкую Сечь возобновит Яков Шах — другой казацкий атаман. И позже Хортицкая Сечь не пустовала. Заслуга Д.Вишневецкого и в том, что он сумел организовать разрозненные казацкие ватаги в один кулак, объединив их вокруг той же Хортицкой Сечи.

Пути Дмитрия Вишневецкого и Ивана IV пересеклись следующим образом. В 1556 г. московский царь Иван Грозный посылал дьяка Ржевского на крымчаков. В низовьях Днепра Ржевский наткнулся на казаков Вишневецкого, которые также собирались воевать с крымчаками. Объединившись, московско-казацкое войско разрушило Очаков, успешно отбилось от татарской погони и с добычей вернулось «восвояси» (надо сказать, что татары и турки называли главным своим обидчиком за Очаков не Ржевского, а именно Вишневецкого). Вот тогда-то Д. Вишневецкий и решил перейти из подданства польского короля под руку московского царя.

В 1557 г. царь принял князя Дмитрия (и казаков запорожских) под свою руку и пожаловал князя городом Белевым с селами. В 1559 г. окольничий Данила Адашев (брат Алексея Адашева, «главы правительства» Московии, говоря современным языком) и Д. Вишневецкий совершили синхронные походы на Крым и под Азов. И опять успешно. (Тут стоит упомянуть, что Данила Адашев отпустил плененных в Крыму турок в Очаков, объяснив им, что государь Иван Васильевич воюет не с султаном, а со своим врагом Девлет-Гиреем). Кроме того, казаки Вишневецкого постоянно информировали московских воевод о передвижениях крымцев, чем фактически срывали их набеги.