По мнению Иоанна де Плано Карпини, смерть Михаила Черниговского была едва замаскированной расправой. «…Для некоторых также они находят случай, чтобы их убить, как было сделано с Михаилом и с другими; иным же они позволяют вернуться, чтобы привлечь других». В другом месте своих записок, где говорится о религиозных верованиях татар, он говорит: «…так как они не соблюдают никакого закона о богопочитании, то никого еще, насколько мы знаем, не заставили отказаться от своей веры или закона, за исключением Михаила, о котором сказано выше».

Помимо своих впечатлений, де Плано Карпини детально записывал всех встретившихся на его пути людей, призывая их таким образом в свидетели правдивости его повествования. Так, он пишет, что «…у Вату мы нашли сына князя Ярослава, который имел при себе одного воина из Руссии, по имени Сангора (Сонгурови?! — А.П.)] он родом Коман[40], но теперь христианин, как и другой Русский, бывший нашим толмачом у Вату, из земли Суздальской. У императора Татар мы нашли князя Ярослава, там умершего, и его воина, по имени Темера[41], бывшего нашим толмачом у Куйюккана…»

Сравнивая два инцидента (перепалка Даниила Галицкого с Сонгурови и расправу Батыя над Михаилом Черниговским), и в том и другом случае мы видим один и тот же сценарий: русскому князю выдвигается (заведомо) неприемлемое требование религиозного характера и высказывается угроза наказания в случае его невыполнения. Правда, в первом случае хан Батый счел нужным прервать спектакль, но во втором трагедия со смертельным исходом была доиграна до конца. Примечательно, что и в том и в другом случае фигурируют люди из ближайшего окружения Ярослава Всеволодовича: его слуга и его сын. Такое совпадение не может быть случайным и свидетельствует только об одном: Ярослав Всеволодович интриговал в Орде против своих потенциальных конкурентов…

Впрочем, Ярославу Всеволодовичу и его половецким соратникам не суждено было воспользоваться смертью своего противника. Михаил Всеволодович Черниговский был убит 20 сентября 1246 г., а через десять дней на другом краю континента скончался последний великий князь всея Руси[42] Ярослав. Как свидетельствует Иоанн де Плано Карпини, Ярослав был отравлен.

«…В то же время умер Ярослав, бывший великим князем в некоей части Руссии, которая называется Суздаль. Он только что был приглашен к матери императора, которая, как бы в знак почета, дала ему есть и пить из собственной руки; и он вернулся в свое помещение, тотчас же занедужил и умер спустя семь дней, и все тело его удивительным образом посинело. Поэтому все верили, что его там опоили, чтобы свободнее и окончательнее завладеть его землею».

Может показаться странным, что татары расправились с Ярославом Всеволодовичем: ведь он не раз демонстрировал лояльность и даже услужливость перед завоевателями. Однако не стоит забывать, что монгольская верхушка была разделена на кланы и новоизбранный император Гуюк (Куйюк) враждебно относился к Батыю, патрону Ярослава. Вполне возможно, что этим отравлением Гуюк хотел не только досадить Батыю, но и ослабить его позиции.

Но не исключена и другая версия — впрочем, не противоречащая первой. В 1248 г. римский папа Иннокентий IV написал письмо новгородскому князю Александру Ярославичу, в котором утверждал, что «…отец твой, страстно вожделев обратиться в нового человека, смиренно и благочестиво отдал себя послушанию Римской церкви, матери своей, через этого брата (Иоанна де Плано Карпини. — А.П.),в присутствии Емера (Темера. — А.П.), военного советника». Надо думать, «военный советник» Емер (Темер) был хорошо знаком Александру Ярославичу, если сам римский папа ссылается на него как свидетеля.

Что это? Старый лис решил поменять хозяина? Похоже на то. И даже если это была только дипломатическая игра со стороны великого князя владимирского, следует признать, что Ярослав Всеволодович был слишком честолюбив, чтобы всю жизнь ходить в татарских подручниках.

Что же оставил после себя Ярослав Всеволодович своим преемникам? Как оценить его прижизненные деяния? Его поступки часто были коварны, а то и просто жестоки, но он оправдывал свои средства желанием добиться конечной цели. Из удельного переяславль-залесского князя он превратился в могущественного правителя, который управлял Владимиром-на-Клязьме, Суздалем, Новгородом, Киевом, Псковом, Смоленском; которого боялись окрестные народы: немцы, литовцы, чудь, сумь, емь. Да и татары тоже его опасались. Но, достигнув вершины, он не успел на ней закрепиться, не смог передать своим детям свои завоевания: тем пришлось начинать все чуть ли не с нуля.

И именно Ярослав Всеволодович заложил основы тех «взаимоотношений… ставших традиционными для Северо-Восточной Руси в последующее время»: подчинение Орде ради гегемонии на Руси…

Чтобы закончить повествование о Ярославе Всеволодовиче, попытаемся проникнуть в последнюю тайну его правления: кто же был тот безымянный «сын Ярослава», который участвовал в ордынском правеже?

Как уже было сказано, у Ярослава Всеволодовича было (минимум) 8 сыновей. Однако летописи не баловали третьего сына Всеволода Ярославича вниманием и донесли до нас слишком мало информации о его отпрысках. Достаточно сказать, что только годы жизни старшего из них, Федора, и младшего, Василия, известны нам из летописей. Да и то, что донесли, часто было превратно понято или не понято вовсе.

Автор этих строк на основании имеющихся у него под рукой летописей и других исторических первоисточников провел собственное исследование данного вопроса. Иоанн де Плано Карпини сообщает, что этот «сын Ярослава» был заложником у татар, «…они требуют их (покоренных правителей. — А.П.) сыновей или братьев (в заложники. — А.П.), которых больше никогда не отпускают, как было сделано с сыном Ярослава, некиим вождем Аланов, и весьма многими другими». Строки эти относятся к 1246 г. При этом княжич уже достаточно взрослый, чтобы присутствовать на правеже в качестве переводчика; и достаточно долго прожил среди татар в качестве заложника, чтобы хорошо знать язык. Путем исключения приходим к одному выводу: заложником в Орде мог быть только Ярослав Ярославич. Он позже всех упомянут в летописях по имени (уже после смерти отца), позже даже самого младшего, Василия Ярославича (Мизинного), но при этом упомянуты его жена и дети; он становится великим князем владимирским после Александра (Невского) — хотя жив еще Андрей Ярославич[43]; он занимает крупный Тверской удел в Переяславль-Залесском княжестве. Последнее особенно примечательно — ведь именно в Твери, по версии Новгородского летописца, монголы «убита» некоего «сына Ярослава». Но «убиша» ли? Ярослав Всеволодович ведь от борьбы с татарами уклонился. За что же убивать его сына? Лучше взять в заложники. Подобная история случилась с Олегом Рязанским, которого Лаврентьевский летописец записал в убитые, а 14 лет спустя, после смерти брата, татары его отпустили на княжение…

Нет в истории Киевской Руси другого такого князя, о котором широкая общественность знала бы так много выдумок и о котором профессиональные историки знали бы так мало правды, как о великом князе владимирском и новгородском Александре Ярославиче (Невском). Вся его жизнь и деятельность окутана вымыслами, домыслами и легендами, причем так плотно, что иногда складывается впечатление, что и сам Александр Ярославич — один большой миф.

Мифы преследуют Александра Ярославича с момента его появления на свет. Как ни странно, но историкам твердо неизвестен даже год его рождения, ибо русские летописи оставили это событие без внимания. Трудно винить летописцев: ну кто мог тогда подумать, что второй сын безнадежно-удельного переяславль-залесского князя оставит свой значимый след в истории государства? Но герою надо же когда-то родиться — и посему общепринято считать, что Александр Ярославич родился 13 мая 1220 г. Общепринято это с легкой руки российского историка В.Н. Татищева; и хотя сам Татищев долгое время не был в почете у коллег-историков, с его версией (за неимением других) согласились. Что касается Православной церкви, то она поминает благоверного великого князя Александра (в схиме Алексея) 5 июня, 12 сентября (перенесение мощей) и 6 декабря (главный праздник).