Их глаза встретились в зеркале заднего вида. Одним взглядом Анна согласилась с его сентенцией и отклонила предложение. Вздохнув с облегчением, таксист откинулся на спинку водительского сиденья и произнес:

– Когда старые религии не работают, человек создает новые.

В лобби отеля работал кондиционер, но толку от него было мало. Полная женщина, развалившись, сидела на обтянутом искусственной кожей диване, и ее огромный зад занимал все пространство, предназначенное для второго человека. Анна поставила чемодан и коробку на пол. Голова раскалывалась от похмелья.

Молодой администратор, который смотрел мыльную оперу, обернулся на звук. Он был самым женственным мексиканцем, какого когда-либо встречала Анна. В его ухе сияло огромное золотое кольцо, воротничок рубашки в точности копировал воротник Питера Пэна, а волосы были подвязаны резинкой в горошек. Казалось невероятным само существование такой птички певчей в этом обществе брутальных мачо. Странно, что до сих пор никто не оборвал ей крылышки, не переломал косточки одним ударом кулака, будь то кулак панка или священника. Администратор обратил к Анне свое мальчишеское лицо.

– Чем могу быть полезен?

– Есть ли у вас номер на одного?

Mariposa[78]. La terraza[79]. Hay una mujer gorda sobre un sofa[80]. Испанский словарь просыпался в ее подсознании, словно бывшие любовники, которые появлялись в одиноких снах. Случалось, Анна даже не могла вспомнить, спала ли она с этим мужчиной или ей просто приснилось. Иногда она думала, что это вообще не имеет значения.

– В номерах есть столы?

Администратор кивнул.

– У вас тихо?

Администратор махнул рукой в сторону лестницы:

– У нас есть номер, окна которого выходят в сад. В нем есть стол и старая печатная машинка.

– Лед?

– В кухне стоит машина. – Парень изучал ее. Обычно женщины не интересуются льдом. Женщины должны интересоваться, есть ли в номере зеркало в полный рост, швейный набор, расписание мессы.

Анна улыбнулась.

– Сколько будет стоить неделя проживания у вас?

Администратор взглянул на Анну с подозрением, будто этот вопрос задавали нечасто и, если бы она была его другом, он не советовал бы ей останавливаться здесь. Ручкой с пером на конце он набрал цифры на калькуляторе. Его губы сжались. Даже с самыми милыми людьми деньги делали такие вещи.

– Три тысячи пятьсот песо.

Анна возразила с деланным разочарованием:

– Это немного дороговато. Я студентка.

Администратор понимающе кивнул. Эту лапшу ему пытались вешать на уши неоднократно. Анна вспомнила единственное самое важное слово на испанском: descuento[81].

– Может быть, сделаете мне скидку, раз уж я планирую остаться на неделю?

Администратор поежился, беспомощно пожав плечами.

– Мой босс прикончит меня. В это время года мы не предоставляем скидки. Es la temporada alta[82].

Анна посмотрела на слепящее солнце, забыв на какой-то миг о том, какое сейчас время года. Часы и минуты в Мексике тянулись, как патока. В воздухе пахло дымом. Через две недели дозреют манго. Песо в очередной раз рухнул по отношению к доллару. Губернатор оказался бандитом. Учителя вышли на акцию протеста. Шеф полиции в Хуаресе был убит выстрелом в голову без единого свидетеля. Такой была Мексика, детка. Каждый год, каждый день были высоким сезоном, если дело касалось американцев.

– Начинается Карнавал? – спросила она, молясь Богу, чтобы администратор не ответил «да».

– Завтра. И продлится всю неделю. – Он провел по губам помадой. – В каждом pueblo[83] пройдут празднества. Шествия и гуляния. Фейерверки. Люди оденутся в сумасшедшие костюмы и будут танцевать. У вас есть автомобиль?

Этот вопрос словно встряхнул Анну. Все это время она думала о деньгах, о масках, о том, будет ли вооружен пистолетом человек, с которым она завтра встречается в Тепито. В сериале, который транслировался по телевизору, плакала молодая блондинка в обтягивающем платье. Наверное, ее жених тоже переспал с Клариссой. Лицо администратора омрачилось состраданием. Казалось, это был подходящий момент, чтобы перейти в наступление.

– Возьмете две восемьсот?

Анна пристально смотрела ему в глаза, пытаясь вынудить его согласиться. Администратор пожал плечами, словно говоря: деньги имеют значение только для мелочных людей. Он протянул ей анкету регистрации. Анна заполнила ее, указав имя и гражданство, уточнила у него, какое сегодня число. Она написала свое имя огромными буквами. Ей нужно было больше места в этом мире. Сейчас, когда она была совсем одна.

– Почему ваш отель называется «Puesta del Sol»[84]? – спросила она. Сэкономив семьсот песо, Анна уже была готова подружиться с ним. – Отсюда видно закат? – Она обернулась, посмотрела через плечо, как будто солнце могло прятаться в подсобке.

Администратор достал пилочку для ногтей.

– Hombre[85], если бы отсюда был виден закат, номера стоили бы от сорока баксов. В Мексике солнце заходит только для богатых.

Внутренний дворик гостиницы был симпатичен примерно настолько, насколько Анна считала привлекательной себя саму: достаточно миловидно, чтобы не прикладывать к этому никаких усилий, достаточно симпатично, чтобы, если все-таки постараться, выглядеть очень красиво, и достаточно обнадеживающе, чтобы не пытаться ничего изменить. Неухоженная герань свисала из старых баночек из-под оливкового масла. Кованые столы и стулья были со вкусом расставлены по двору. Венчал эту композицию находившийся в центре дворика засохший фонтан с херувимом, у которого было сломано крыло.

Туристический путеводитель описывал условия «Puesta del Sol» как «спартанские», но Анна скорее использовала бы выражение «отжившие свой век». Кровать больше напоминала старую коробку из-под овсяных хлопьев. Штукатурка по всей комнате давно потрескалась и была похожа на паутину. Над дверью, словно неся почетный караул, висело распятие. На стене в пластиковой рамке замер плакат с изображением Пирамиды Солнца[86], как будто атакованный теми божествами, которым здесь поклонялись. В воздухе пахло корицей и пылью.

Анна распахнула дверцы шкафа и, не найдя более-менее приличного сейфа, поставила урну с прахом и положила журнал и конверт с деньгами на дальнюю полку. На столе стояла обещанная печатная машинка. Анна поставила лист бумаги и напечатала: «АННА ЗДЕСЬ», потом добавила: «СО СВОЕЙ МАМОЙ». Затем, обессиленная, упала на кровать. Над головой работал потолочный вентилятор, и его лопасти грозились отрезать Анне голову, если она рискнет здесь уснуть. Она села, достала шот текилы, купленный в дьюти-фри, выпила его одним глотком и почувствовала во рту вкус золота и вязкости. Потом встала, чтобы сходить в уборную. Там пахло вишневым освежителем воздуха. На плитке лежала одноразовая бритва. Сток канализации был забит клубком волос.

Трудно было представить, как можно привести себя в порядок в таком месте. Скорее, здесь была возможность испачкаться по-другому.

Она приняла душ. Под тонкой струйкой горячей, как кипяток, воды она подняла ладонями груди, любуясь своим декольте. Ей нравилась ее маленькая грудь. Она позволяла маневрировать. Бежать. Внезапные отъезды были сильной стороной Анны, хотя она собиралась прожить с Дэвидом всю жизнь. Быть может, эта захудалая гостиница была великолепной декорацией для экзорцизма. Пригласить высокого, темноволосого незнакомца из задворок zо`calo и заняться с ним безумным сексом в этом паскудном душе. Он не будет говорить по-английски. Она забудет все глаголы. Только один язык будет для них общим – язык тела. Твердый и влажный. Анна подумала, хватит ли ей былой смелости для таких похождений. Хотелось быть достаточно молодой, чтобы хватило безрассудства, и достаточно зрелой, чтобы поступать разумно.