Когда он очнулся в первый раз, на нём были путы из шигапроволоки, что лишний раз указывало на иномирян, как на похитителей. Судя по гулу мотора, его перевозили в топтере. Кто ? Атрейдесы? Харконнены? Контрабандисты ?

- Один голубоглазый проснулся. Усыпите его.

Боли Керган не почувствовал. Просто стены кабины топтера закружились вокруг него, сливаясь в какой-то хоровод лиц и воспоминаний, а потом и они утратили ясность, превратившись в тёплое ничто.

Где находилась пещера, в которой он был прикован к стене, ему не сообщили. Неизвестные строители снабдили камеру звукоизолирующей дверью, надёжно глушившей все его крики. Дважды заходили тюремщики и избивали его стальными прутьями - просто так, не задавая никаких вопросов и не выдвигая требований.

Голос, едва слышный, как шипение песчаной кобры, позвал его по имени. Керган обернулся, но никого не увидел. И вновь его позвали, но он не смог бы с уверенностью сказать, мерещится ли ему, или же голос исходит откуда-то из-за двери или же из потайного микрофона, укрытого где-то в стене. Иномиряне - большие мастера в подобных делах. Он выругался в ответ.

- Керган, будь другом себе, выпей хотя бы воду.

Керган облизнул губы, пересохшие от жажды. Его конденскостюм куда-то исчез, и он не мог утолить жажду. Должно быть, иномиряне издеваются над ним; а может, это слуги Шаи-Хулуда, малые черви, уже прогрызли его мозг? Может, он сходит с ума от жажды специи ?

Дверь открылась, и внутрь камеры вошёл чужедал. Лицо его было скрыто под дыхательной маской незнакомой конструкции. Капюшон конденскостюма обтягивал лицо иномирянина, на котором выделялись глаза необычного для Арракиса тёмного, почти чёрного, цвета. Керган слышал, что на других планетах люди обычно не имеют глаз Ибада, а вот такой, как они говорят, карий, цвет глаз является самым распостранённым.

- Керган, я могу вернуть тебе конденскостюм и крис.

При упоминании о крисе Керган вскочил и бросился на иномирянина, но тут же упал, согнувшись пополам от боли - стальной прут упёрся ему в живот как раз во время броска, вызвав дыхательный спазм. Повторный удар, пришедшийся по голове, едва не лишил его сознания.

- Керган, ты ещё слишком молод, чтобы стать добычей делателя.

Сознавая собственное бессилие, Керган жалобно всхлипнул.

- Хочешь воды, Керган ? Я принёс с собой немного.

Перед глазами у Кергана возникла пластиковая ёмкость, в которой булькала вода. Он опознал в ней литровку, которой обычно пользовались контрабандисты. Прижимая левую руку к солнечному сплетению, всё ещё горевшему адским огнём, фримен потянулся правой к литровке. Та ускользнула от него.

- Вода не даётся даром, Керган. Ты слишком слаб, чтобы взять.

Иномирянин говорил правду. От сознания его правоты Кергану стало легче.

- Стань на колени в этот раз, попроси. В следующий раз ты будешь стоять прямо, с крисом в руке, и тебе не придётся просить.

Керган нашёл его слова такими, что не принуждают к совершению айис - греха против племени. Речь идёт всего лишь о воде, и фримен должен уметь её получить.

Он стал на колени, глядя на низкорослого иномирянина снизу вверх. Тот протянул ему литровку и позволил отпить несколько глотков. Вода оказалась холодной, почти ледяной на вкус. В голове у Кергана прояснилось.

Тяжёлый удар в лицо заставил его вскрикнуть. Литровку отняли.

- Вода должна быть оплачена, а грех - покаран.

Слова чужедала были привычны фрименскому уху. Он часто слышал эту фразу от наиба и старших.

- Хочешь специи, Керган ? Я верну тебе нож и конденскостюм. Ты станешь свободен.

Керган знал, что нельзя соглашаться, но знал, что и не согласиться нельзя.

- Ты пустишь воду моему врагу, и ты снова станешь свободен. Я дам тебе специю, которая вернёт тебе силы, позволю тебе одеть конденскостюм и препоясаться ножом. Ты станешь фрименом вновь.

Керган молчал, подозревая, что чужедал захочет многого. Вероятно, не меньше, чем наиб. Но, может, и не больше.

- Я дал тебе литровку воды посреди эрга. Ты сможешь оплатить водяной долг?

Всё стало на свои места. Керган заставил себя подняться.

- Я - фримен.

Чужедал поставил литровку на пол и сжал его плечо.

- Сегодня ты добудешь себе воду.

И вновь Керган услышал тонкий шёпот, доносившийся неизвестно откуда:

- Шаи-Хулуд - начало и конец, он берёт и отнимает. Враг - есть друг, и вода его пребудет с тобой вовеки.

Вошли ещё два чужедала и расковали его. Керган едва стоял на ногах, и они помогли ему выйти в коридор. За одной из таких же дверей, открывшихся при нажатии на ладонный замок, он увидел Синхайма. Тот сидел, обхватив колени руками, и дрожал - то ли от холода, то ли от жажды специи. От него исходил тяжёлый запах испарений человеческого тела, смешанный со специей. При их появлении он поднял синие глаза, жалобно глядя на десятника. В этот момент Кергану стало легче - Синхайм сам просит его покончить с этими муками.

- Всего лишь пустить ему воду, Керган. Оплати свою воду - и я дам тебе специю.

Кергану стало легче от того, что ему не придётся убивать друга. Глядя в синие фрименские глаза, он прочёл согласие. Потом в его правую руку вложили крис, его крис, он узнал бы эту рукоять, выточенную самостоятельно, из тысячи других. Медленно, преодолевая сопротивление натянутых цепей, он поднёс крис к бедру Сингайма и сделал длинный, но неглубокий, надрез. Выступившая было кровь тут же свернулась.

- Не каплю воды, Керган - всю воду. Убей его !

И вновь послышался тонкий шёпот:

- По велению Шаи-Хулуда - да исполнится!

- Фримен платит водяной долг, - с восторгом сказал чужедал, державший цепь. Его голос звучал из-за спины совсем как тот шёпот, только чётко и внятно.

Не думая более и не колеблясь ни секунды, Керган ударил Сингайма крисом в левый бок. Едва острие задело рёбра, он усилил нажим, проткнув сердце.

Сингайм напрягся - и безжизненным мешком сполз на пол. Душу его забрал Шаи-Хулуд.

- Керган, ты оплатил свою воду и специю. Ты получишь обратно крис и конденскостюм. Встань !

Керган встал сам, повинуясь больше голосу, нежели натяжению цепей. Лицо чужедала было совсем близко, пристальный взгляд его чёрных глаз завораживал.

- Я - Шулох, или, как говорит чакобса, Якуруту - Добывающий Воду. Сегодня ты добыл свою воду и стал одним из нас, Керган. Теперь ты - воистину свободный человек.

- Я - фримен.

- Ты хочешь специи, Керган?

- Да !

- Сейчас ты примешь её, а потом пойдёшь с нами на стойбище Вуффиаз, где мы захватим пленных и специю. Шаи-Хулуд правит пустыней !

"В детстве мы дразнили друг друга:

Стала жирнее, чем барон,

Гонима красным петухом,

Глупа, как сардаукар-мордоворот,

Заткнись же ты арракисским червём!" "

Принцесса Ирулан. "В доме моего отца"

Приезд Питера де Врие не на шутку всполошил графа Ланкивейл-Харконнена. Раббан был родным племянником великого барона, однако его мать происходила из другого Дома, некогда именитого, а сейчас постепенно терявшего былое влияние. Породнившись с Харконненами, Ланкивейл избежал печальной участи разорившихся Домов, вынужденных уйти в изгнание, однако, как любила говорить его мать, Великий Дом может стать Малым, как Гинац, может стать мизерным, как Атрейдесы, а может стать мелочёвкой - как Ланкивейл. Одним Харконненам всё равно, что поглощать. "Впрочем, - всегда добавляла она в присутствии отца,- в данном случае корпоративному термину "поглощение" следует предпочесть термин "слияние"".

Глоссу Раббан грустно улыбнулся воспоминаниям. Его родители умерли на Гайеди Прим. Сперва во время визита к барону заболела и умерла мать, ещё совсем молодая и полная сил женщина, а потом, несколько лет спустя, эта история повторилась с отцом. Юный Раббан, как и все остальные, подозревал отравление, но не нашёл в себе сил протестовать там, где даже ядоискатели промолчали. После непродолжительного совместного отдыха на курортах Кайтэн барон Харконнен представил Раббана самому императору и тот утвердил его кандидатуру в должности наместника-сиридара Арракиса, богатейшей планеты Империи.