— Я продал его на аукционе на следующий день после того, когда ты нанял меня для этого проекта.

— Надеюсь, сумма оказалось хоть сколько-нибудь приличной? — приподняв бровь, Брайан обернулся к Джастину.

Джастин ничего не ответил. Он ведь так и не рассказал Брайану ни про чек на миллион долларов, ни про то, чем вся эта история с чеком закончилась, также он не рассказал о том, что именно происходило на аукционе, о том, как своевременна полученная на нём сумма, и теперь он не видел причин рассказывать Брайану об этом, особенно, учитывая характер новости, которую только что сообщил ему отец. Сейчас к Брайану Джастин не испытывал ничего, кроме сострадания. Ему хотелось утешить его. Но он не был уверен, что ему удастся сделать это так, чтобы эти утешения плавно и незаметно не перешли в секс. Он удержался от того, чтобы что-то сделать или сказать, памятуя о том понедельнике, когда они в лофте были одни. Перед тем, как приехать тогда к Брайану, он был уверен в том, что сможет твёрдо сказать «нет», что бы тот ни делал или говорил, однако, лишь благодаря приходу Майкла, он не оказался в постели Брайана.

— Ну? — спросил Брайан. Он подождал и, не получив ответа, спросил снова:

— И сколько ты получил за мой портрет в голом виде?

Брайан оторвался от созерцания графики на столе и выжидающе посмотрел на Джастина.

— Сто пятьдесят тысяч, — Джастин озвучил эту сумму так тихо, что сам был не уверен, что произнёс её вслух.

— Сто пятьдесят тысяч чего? Видимо, с тобой расплачивались не в американских долларах?

Судя по ответу, Брайан всё-таки расслышал сумму.

— Мне заплатили сто пятьдесят тысяч АМЕРИКАНСКИХ ДОЛЛАРОВ, — произнёс с нажимом Джастин.

— И что же это за перевозбуждённый старый пердун отвалил за меня такую сумму? Он что, планирует дрочить на портрет семь дней в неделю по двадцать четыре часа в сутки?!

— Именно это он и планирует. Причём, он настолько стар, что я даже не думал, что люди столько живут.

— Ты что, серьёзно, что ли?

— Абсолютно. Портрет, действительно, ушёл именно за эту сумму, и его действительно купил старичок.

— Да разумеется! Покупателем был Теодор Шмидт, инкогнито, конечно.

— Что?! Он тайно влюблён в тебя?

— Что ещё ему остаётся, кроме как дрочить перед портретом, если ему никто не даёт? Впрочем, не смею его винить за желание иметь мой портрет.

— Но ведь ты бы не стал с ним трахаться? Ведь не стал бы?

— Думай, как тебе больше нравится, — ушёл от ответа Брайан, надеясь таким образом заткнуть Джастина.

Тот действительно не нашёлся, что на это ответить.

Брайан усмехнулся и пожал плечами.

— Ну, так за что же отвалили такую сумму: за мою всех поголовно возбуждающую внешность или за твой талант, отобразивший её на холсте? Или, быть может, за мой неповторимый и уникальный член? — при этих словах Брайан обратил внимание, как вздрогнул Джастин.

— Думаю, причина во всём выше перечисленном. И ещё кое в чём.

— Ну… Прими мои поздравления, Джастин… Поздравления с продажей твоей первой картины. Сто пятьдесят тысяч для первой картины — сумма фантастическая. И даже более чем.

— Спасибо.

— Ты сказал, что были ещё какие-то причины… Какие? — Брайану стало любопытно.

Джастин смотрел на него и думал, что он выглядит неотразимо. Нет, даже неотразимее, чем раньше.

Ещё Джастин подумал, что было бы слишком бесчувственно (учитывая новость, полученную сегодня Брайаном от отца) затрагивать вопрос о том, как Брайан Кинни закреплял сделки с обладателем его портрета. Сейчас, подобное уже не казалось Джастину смешным. Хотя, тогда они с Дафной ржали как сумасшедшие. Поэтому он не стал рассказывать Брайану о том, что, по словам посетителей аукциона, Брайан использовал секс для получения подписи на контракте.

От мыслей об этом Джастин чувствовал себя до такой степени неловко, что подумал, что, пожалуй, стоит развернуться и уйти. Особенно, учитывая, как изменились их отношения после разрыва месяц назад. Но при этом Джастин не чувствовал возможным оставить Брайана одного в такой момент. Дискомфорт всё увеличивался, и происходило это по множеству причин… Одной из них была та, что в присутствии Брайана он возбуждался всё сильнее с каждой секундой (Ему уже было очевидно, что он по-прежнему влюблён в Брайана).

Подумав, он пришёл к выводу, что всё-таки лучше уйти сию же секунду. Он боялся, что, если Брайан скажет правильные слова, или даже просто сделает шаг в его сторону, он бросится и к нему в объятья, и в его постель, как он чуть было не бросился в свой предыдущий приход в лофт, когда внезапно явился Майкл с едой. Джастин ненавидел себя за то, что рядом с Брайаном его волю парализовывало. Он подозревал, что если он сделает это, Брайан может послать его подальше, а то и выкинуть за дверь. Но сил или бесчувственности на то, чтобы развернуться и выйти, не хватало. И это не имело никакого отношения к жалости. Причиной были любовь, жажда и желание, порождаемые невозможностью быть постоянно рядом.

Джастин сожалел, что они больше не настроены на одну волну или, что, хотя бы, не могут вести себя как знакомые. Как вообще могло такое выйти, чтобы два настолько разных человека, которым от жизни нужно диаметрально противоположное, настолько сильно полюбили друг в друга? И почему он так уверен, что Брайан его любит? Ведь Брайан, похоже, ненавидит даже само слово «любовь».

Джастин понимал, что всем будет лучше, если он сейчас попрощается и выйдет прежде, чем ситуация выйдет из-под контроля, но заставить себя сдвинуться с места он не смог. И кроме того, он же и так скоро уедет, ему не хотелось заканчивать свои отношения с Брайаном на подобной ноте. И ещё его беспокоило, что Брайан, получивший такую новость от отца, останется дома совсем один.