— Что говорят местные? Чья квартира? — тонкие стены лишь немного приглушали голоса, а вкупе с моим обострившимся за последние месяцы слухом, я могла сейчас с точностью определить, не только, кто, что говорил, но и сколько безмолвных сердец билось по ту сторону двери.
— Чья, пока не узнали, но Амалия Васильевна из дома напротив сказала, что тут живет молодая брюнетка.
— Угу… а Амалия Васильевна не сказала что за брюнетка, откуда здесь взялась и чем занимается?
— Нет, зато предупредила, что подозрительная…
— Подозрительная значит… Эй девушка? Дома есть кто?
По двери вновь ударили чем-то тяжелым, на что она жалобно пожаловалась:
- 'Бубум!'
Не дожидаясь, пока моя дверь бесправно падет, на ходу натянула шорты с футболкой и пригладила волосы.
— Вы кто? — распахнув дверь, резко подалась назад. Стоявший передо мной мужчина, размахиваясь ногой для нового удара, не встретил сопротивления в виде двери и начал заваливаться вперед, но, сгруппировавшись, все же удержался на ногах и что-то недовольно пробурчал.
— Вы что делаете? — проследив взглядом за траекторией предполагаемого удара, наткнулась на грязное пятно, красующееся на новехонькой бледно-серой поверхности.
— Эм-м-м… Сержант Рамазанов. Следственная группа. Девушка, Ваши документы!
Поджав губы, нахмурившись, осмотрела сержанта. Довольно молодой невысокий мужчина лет двадцати пяти двадцати восьми, с коротко стрижеными темными волосами и карими глазами. В одной руке он держал ярко-красную корочку, удостоверяющую его личность, в другой, пачку документов с ручкой. За сержантом, привалившись к стене с обеих сторон находились еще двое мужчин в гражданском. Один из них скучающе оглядывал пустынный коридор, второй так же скучающе меня и комнату за моей спиной.
— Вы мне дверь испачкали… — кивнув головой в сторону пятна, зевнула. Почему-то мне не хотелось упрощать им работу, да и вежливой быть не хотелось, возможно, сказывался недостаток сна, а возможно и оценивающе- пренебрежительные взгляды, которыми они украдкой окидывали мою фигуру.
— Прошу прощения, — поджав губы, сержант повторил просьбу, — Мы можем увидеть ваши документы?
— Зачем? — после неприятного инцидента с одним из сотрудников полиции в день моего приезда в город, я специально проштудировала местный свод законов, и уже имела некое представление о своих правах и обязанностях.
— Вы знаете о том, что в вашем районе произошло вооруженное нападение на инкассаторов? — это вступил в разговор мужчина справа, тот, что неотрывно следил за мной.
— Да… Я смотрела новости, — пожав плечами, вопрошающе посмотрела.
— Мы ищем свидетелей, — уточнил он и выжидающе уставился в ответ.
— Ищите… Ничем не могу помочь.
— Возможно, Вы что-то слышали? — не унимался он.
— Простите, а Вы кто?
— Сержант Оболиев, — перед моим носом мелькнула и исчезла красная корочка. — Возможно, было что-то странное? Или видели что-нибудь? Случайно?
— Нет, — я вновь пожала плечами и оглядела мужчин. Ничего случайного я не видела, почти ничего.
— Жаль… — а это вступил в разговор сержант Рамазанов. Открыв папку с документами, он пролистнул несколько листов и поднял глаза на меня, — Нам все же необходимо узнать Ваши данные. Опрос населения так сказать.
— Хорошо. Одинцова Амина Алексеевна.
— Амина… Алексеевна… — проговаривая имя, он быстро его записал, — Год рождения?
— Тысяча девятьсот девяносто шестой.
— Восемнадцать лет значит… Угу… И вы квартиру…?
— Я тут живу.
— Да, я понял, а Вы ее снимаете или купили?
— В гостях.
Парень, разглядывающий старые стены подъезда тихо хмыкнул, сержант Рамазанов кивнул, а Оболиев все так же рассматривал мое лицо.
— В гостях… — записав новый ответ, брюнет о чем-то подумал и спросил, — Соседей своих знаете?
— Не особо, помогали дверь устанавливать. Вежливые… Сейчас вроде как в отъезде.
— Значит, вежливые? — переглянувшись со вторым сержантом, он достал визитку из кармана и вручил ее мне, — Если что-нибудь услышите или узнаете, позвоните по телефону.
— Хорошо…
— Всего доброго, — захлопнув папку, он кивнул на прощание и направился к выходу, я же закрыла дверь, и, прислонившись к ней спиной слушала тихий, удаляющийся разговор трех полицейских.
— Молоденькая совсем…
— В гостях… Как ее отчество? Алексеевна? Она Лешему не дочь? Как думаете?
— Ей восемнадцать, идиот…
— И что? Заделал ребенка в пятнадцать, почему нет?
— Точно идиот… Ты когда-нибудь слышал, чтобы у Лопаткина был ребенок? Я — нет!
— И что? По официальным данным он чист перед законом аки младенец, но мы то знаем, что он периодически что-то проворачивает! Может, и ребенка провернул? В далекой молодости?
— А фамилия?
— Матери, бабушки, да чья угодно…
— Вариант, конечно…
— Вариант, иначе я просто не понимаю, что делать молодой красивой девушке в этой дыре!? Хотя все равно, надо пробить ее имя по базе, вдруг что всплывет…
Голоса стали почти неразличимыми — мужчины дошли до поворота на лестницу и начали спускаться, а вскоре и совсем замолчали.
Посмотрев в большое длинное зеркало, заменяющее дверцу шкафа, улыбнулась, а потом и рассмеялась.
Надо же! Алексеевна!? Когда Леший неделю назад предложил достать документы, чтобы легализовать мое существование, я согласилась, почему бы и нет? От меня требовалось только выбрать любое имя на А, все остальное — инициалы и фамилия уже были. Я и выбрала имя. Долго выбирала, прислушиваясь к себе, рыская по просторам Интернета, пока не нашла подходящее — Амина. Да, я стала Аминой.
За короткие месяцы моих путешествий я изменилась, научилась лгать, претворяться, недоговаривать, давить, или как говорят местные 'наезжать'. К этим способностям последней ночью добавились новые — воровать и убивать. Да уж, далеко я продвинулась в своем развитии, очень далеко. Та девочка, год назад случайно, да какое случайно, вполне закономерно попавшая на охоту, осталась в прошлой жизни. А сейчас подпирала стенку в неблагоприятном районе города уже не Амире, а Амина, похожая, но другая. Имя как насмешка над собой. Амина — стремящаяся к безопасности, отзывчивость и прощение, понимание и любовь. Да, я научилась убивать, а вот прощать и понимать? Вряд ли. Хотя и сейчас я хочу любви. Не на ночь, не на час, на жизнь.
Любовь… Красивая и вечная… Хочу! Кто ж ее не хочет? Хочется заботы и ласки, надежного плеча и нежных рук, горячих глаз и обжигающей страсти. Хочется быть единственной, незаменимой, непохожей на других. Хочется БЫТЬ!
Кем я была для Арета? Сердцем? Но разве сердце делят добровольно пополам? Жизнью? Но разве разбивают ее на мелкие части, воруя чужие куски и ошметки? Когда-нибудь я его пойму, когда-нибудь. Нет, не прощу, пойму. Когда-нибудь с легкостью смогу принять правила его игры, в совершенстве исполняя ведущую партию, и на мне не будет маски, я сама стану маской. Если захочу. Но уже сейчас, в этом мире я устанавливаю правила своей игры. Это казалось на удивление легко. Даже забавно. И, возможно, трогательно? Мне понравилось играть ведущую скрипку в том мужском мирке, приятно, когда почти все зависит от твоего 'хочу'. Я уже готова попробовать написать свою партию, свою композицию. Поэтому имя Амина — 'находящаяся в безопасности', мне сейчас подходит. Как напоминание о прошлом, как стремление к будущему. Я нуждаюсь в любви и принятии. Я вспыльчива, но совсем не ранима и почти не обидчива, но очень злопамятна и разучилась прощать. Хотя надеюсь, когда-нибудь, я вновь изменюсь…
Сегодняшняя я с легкостью бы избежала и охоты, и встречи с братцем, хотя нет, встреча бы отложилась на более дальний срок. Но охота? Да! Я была дурочкой, поверившей 'родной мамочке' о великолепном шансе для молоденькой модельки. Дура, я же слышала, что пропадали симпатичные, красивые девчонки- одиночки, которых и искать начинали то после месяца — трех, и не находили. А в сказки про богатого друга-мужа-брата, неожиданно показавшегося на горизонте и увезшего счастливицу в розовые дали, не особо то верилось, потому что не было их, этих друзей-родственников. Были непонятные исчезновения, а так как тел не находили, то и маньяка на горизонте тоже не объявляли. Естественно. Кто же будет искать несчастных в километрах от города, в закрытом поместье одного из приближенных принца. Никто. А на нет, и дела нет…
