Как вспоминал Эрнст Ханфштенгль, Гитлер еще в начале 1923 года повторял свой излюбленный тезис: «Главное, чего следует добиться в будущей войне, полного контроля над зерновыми и продовольственными поставками из Западной России» [58]. Примечательно, что BASF AG, составляющей I.G. Farben, еще в 1909 году удалось добиться прорыва в области удобрений, а точнее искусственных нитратов [59], в рынках для которых концерн нуждался прежде всего. Об этом высказывался барон фон Вильмовский на заседании Экономического объединения Центральной Европы в Вене в 1940 году.

Экономика была основным двигателем нападения: 18 ноября 1938 года представитель калийных синдикатов Арнольд Рехберг написал «Меморандум относительно агрессии против Советского Союза», где высказал мысль, продвигаемую им с конца Первой мировой, когда он еще являлся советником генерала Гофмана: «…необходимо захватить, по крайней мере, всю русскую территорию по Урал включительно, где залегают огромные рудные богатства… Из всего этого вытекает следующее соображение: …попытаться создать общий фронт европейских великих держав против большевистской России» [6][65][66]. С целью привлечения к войне стран-сателлитов, пронацистские СМИ заведомо объявляли богатства СССР общеевропейским достоянием [41].

28 февраля 1941 года начальник управления военной экономики Г. Томас планировал захват советских предприятий: «К выполнению этой задачи с самого начала было бы целесообразно подключить надежных представителей немецких концернов» [6]. Так, металлургический завод в Таганроге стал опекаться фирмой Mannesmann-Rohrenwerke [41]. Как проходила «опека», описывал имперский министр финансов граф Шверин фон Крозигк: «В последнее время всякого рода организации, общества и тому подобные образования вырастают как грибы после дождя… На предприятия назначаются высокооплачиваемые опекуны, тогда как всю работу в действительности… выполняют низкооплачиваемые представители местного населения. Служащие из частных фирм и общественных организаций устремляются на Восток, где им назначаются оклады, вызывающие удивление и возмущение фронтовиков» [12].

В результате к апрелю 1944 года из СССР в Германию было вывезено свыше 1 млн. тонн железной руды [29]. Профессор Дитрих Айххольц в книге «Цели Германии в войне против СССР» описывает «прямое ограбление» советской экономики: «Интересы элиты концентрировались в первую очередь на отраслях, связанных с производством сырья, нефтедобычей, а также на горнодобывающей и металлообрабатывающей промышленности, электропромышленности, химическом производстве, предприятиях точной механики и оптики, текстильной промышленности, табаководстве и оптовой торговле».

В общем ситуация поразительным образом напоминает обстановку, сложившуюся на всем постсоветском пространстве после перестройки. Следует не упускать из внимания, что с 1941 года планирование экономики Третьего рейха в том числе на оккупированных территориях было официально передано «Обществу Юго-Восточной Европы» под руководством главы отдела экономической разведки I.G. Farben Макса Илгнера, племянника финансового архитектора концерна Германа Шмица.

Резиденция Общества была расположена в Вене и являлась сосредоточением независимых экономических школ и институтов. Позднее Московское отделение Международного института прикладных систем анализа (NASA), альма-матер которого также располагалось в Австрии, подготовит российских перестроечных младореформаторов:

Для полноты сходства стоит процитировать исследование Б. Ковалева: «В своей политике нацисты делали ставку на разжигание частнособственнических интересов среди мирных жителей, их разложение по социальному и национальному признаку» [41], кстати термин «приватизировать» был разработан именно в Третьем рейхе [18]. Как говаривал близкий друг Адольфа Гитлера, тонкий интеллектуал Роберт Лей, кстати, выходец из I.G. Farben: «Инновации – главный ваш инструмент. Под маркой экспериментов и заимствований иностранного опыта смело наносите удары ломом» [17].

Впервые именно в нацистских средствах пропаганды согласно Б. Ковалева «частная предпринимательская инициатива… принципиально противопоставлялась советскому экономическому строю и рассматривалась как основная движущая сила хозяйственной жизни». Почему действия якобы боровшихся с коммунизмом младореформаторов в деталях повторяют действия оккупационных властей Третьего рейха остается только догадываться. Ведь и «Зеленая папка» ведомства Геринга аналогично предполагала ликвидацию советской промышленности, за исключением предприятий, удовлетворяющих запросы германской армии, определенные ведомством экономической разведки штаба армии [41].

Генеральный план «Ост» Конрада Мейер-Хетлинга на самом деле на 90 процентов документ не расового, а экономического характера и оценивает инвестиции, «которые приводят к приносящим доход капиталовложениям, в первую очередь следует принять во внимание средства кредитов, взятых у рейха, средства рынка частного капитала и средства из предоставленных дополнительных кредитов». Средства частных кредитов в «приносящие доход капиталовложения» оценивались в 19,11 млрд. из необходимых 45,7 млрд. рейхсмарок [19] – то есть и в этом положении план «Ост», по сути, не сильно отличается от планов «младореформаторов» из 90-х, особенно с учетом того, что в январе 1941 года на совещании в ставке вермахта задача ставилась аналогичная: «Гигантские пространства России таят в себе неисчислимые богатства. Германия должна экономически и политически овладеть этими пространствами, но не присоединять их к себе» [6]. Другой вопрос, что тогда овладеть оказалось не так просто, растерянный Геббельс констатировал: «Мы серьезно недооценили советскую боеспособность и, главным образом, вооружение советской армии. Мы даже приблизительно не имели представления о том, что имели большевики в своем распоряжении…» [11].

Тогдашний младореформатор Адольф Гитлер принял решение: «Фюрер… вновь напоминает, что он не желает на Востоке никаких организаций-монополистов, что должна быть включена частная инициатива». По условиям, на которых советские предприятия поступали в «опекунство» германским фирмам, все риски брало на себя государство, единственно, о чем осталось тревожиться концернам, сформулировали в Zeiss AG: сможет ли «арендующее общество приобрести арендуемый завод, когда произойдет окончательное оформление политических, государственно-правовых и экономических отношений на оккупированной русской территории и Германская империя соберется продать заводы» [12].