В начале 1936 года идею нападения на СССР Гитлер озвучивал лорду Лондондерри и Арнольду Тойнби: «Германия и Япония могли сообща… напасть с двух сторон на Советский Союз и разгромить его. Таким образом, они освободили бы не только Британскую империю от острой угрозы, но и существующий порядок, старую Европу от ее самого заклятого врага и, кроме того, обеспечили бы себе необходимое «жизненное пространство» [8]. Под такие разговоры ему и выкраивали необходимое жизненное пространство в Европе: получение Саарского угольного бассейна было улажено Эрнстом Ханфштенгелем и сыном будущего премьер-министра Ренделлом Черчиллем [1]. На Нюренбергском трибунале Ялмар Шахт возмущался: «До заключения Мюнхенского пакта Гитлер не осмеливался даже мечтать о включении Судетской области в империю… А затем эти глупцы, Даладье и Чемберлен, все преподнесли ему на золотом блюдце» [8].
Лидер британских фашистов Освальд Мосли считал необходимым предоставить Германии и Италии возможность осуществить военную экспансию на восток, в направлении Советского Союза, который он считал главным врагом цивилизованного человечества [9]. Если Чемберлен основной держатель акций Imperial Chemical Industries [10], а финансирующий Освальда Мосли британский химический трест входит в группу I. G. Farben, то с этой линией британской политики все относительно понятно [1]. При этом, по воспоминаниям Я. Шахта, именно английская сторона, являвшаяся для него кредитором, напоминала правительству рейха: «Колоний [заморских] у вас быть не может, но перед вами – Восточная Европа» [9].
«Премьер-министр консерваторов Невилл Чемберлен, например, считал, что Гитлера можно просто «развернуть»… Тогда Гитлер мог бы стать более разумным и управляемым. Некоторых консерваторов вообще очень мало заботили соображения о каких-либо пределах, если Гитлер желал насыщаться за счет Советского Союза. Очень открыто выразился по этому поводу один член парламента от консерваторов: «Пусть доблестная маленькая Германия обожрется… красными на Востоке».
Майкл Карлей, «1939. Альянс, который не состоялся и приближение Второй мировой войны»
В марте 1939 года в Дюссельдорфе Федерация британской промышленности и немецкая Имперская группа промышленности подписали соглашение, предназначенное устранить «нездоровую конкуренцию» и «обеспечить как можно более тесное сотрудничество по всей промышленной системе их стран» [11]. Летом под видом участия в заседании китобойной комиссии сотрудник Геринга X. Вольтат приступил к переговорам с советником Чемберлена Г. Вильсоном и министром торговли Р. Хадсоном [8] о разделе сфер влияния в мировом масштабе и об устранении «убийственной конкуренции на общих рынках». 21 июля 1939 года германский посол в Лондоне фон Дирксен докладывал, что программа, обсуждавшаяся Вольтатом и Вильсоном, охватывала политические, военные и экономические положения, обсуждался пакт о ненападении, пакт о невмешательстве, включающий в себя «разграничение жизненных пространств между великими державами». Летом 1939 года Ллойд Джордж во французской газете Ce soir отметил, что «Невилл Чемберлен, Галифакс и Джон Саймон не желают никакого соглашения с Россией». 3 сентября 1939 года фон Дирксен в своем донесении писал: «Англия хочет посредством вооружений и приобретения союзников усилиться и поравняться с Осью, но в то же время она хочет попытаться путем переговоров прийти к полюбовному соглашению с Германией» [12].
«Настоящее английское правительство в качестве первого послевоенного кабинета сделало поиски компромисса с Германией одним из существеннейших пунктов своей программы; поэтому данное правительство по отношению к Германии проявляет такой максимум понимания, какой только может проявить какая-либо из возможных комбинаций английских политиков. Это правительство… приблизилось к пониманию наиболее существенных пунктов основных требований, выставляемых Германией в отношении отстранения Советского Союза от решения судеб Европы, отстранения Лиги Наций в этом же смысле, целесообразности двусторонних переговоров и договоров» [13]
Донесение посла Германии в Великобритании Г. Дирксена в МИД Германии от 10 июня 1938 г.
Все это время Чемберлен упорствовал, что Россия, а не Германия представляет угрозу западной цивилизации, заявив в парламенте что «скорее подаст в отставку, чем заключит союз с Советами» [14]. Еще откровеннее был его личный секретарь сэр Артур Рукер: «Коммунизм представляет сейчас огромную опасность, он опаснее, чем нацистская Германия…» [15]. Неуспех августовских англо-франко-советских переговоров по коллективной безопасности в Европе раскрыл секретарь Галифакса, объяснив, что они были «просто уловкой… Это правительство никогда ни на что не согласится с Советской Россией» [14]. Их имитация понадобилась для того, чтобы снизить нарастающее общественное давление, не только советские историки, но и Дэвид Ирвинг в книге «Война Черчилля» пишет о том, что после захвата Австрии протестующие англичане заполнили Park-lane скандируя: «Chamberlain must go!» [5].
Посол Франции в Германии Р. Кулондр в декабре 1938 года отмечал, что «в военных кругах уже поговаривают о походе до Кавказа и Баку» [13]. Командующий ВВС Франции в Сирии генерал Ж. Жюно считал, что «исход будущей войны решится на Кавказе, а не на Западном фронте» [14] и уже в сентябре, сразу после подписания советско-германского соглашения о ненападении в Генштабе Франции прозвучало предложение о нанесении бомбовых ударов по советским нефтяным месторождениям. Положение СССР осложнилось 30 ноября 1939 года, с началом Советско-финской войны, к конфликту стремились подключиться Англия и Франция. Еще в марте Чемберлен писал: «У меня нет веры в способность России осуществить эффективное наступление», такого же мнения придерживались в своем докладе британские военные атташе в СССР, который представлялся им легкой добычей.
Примечательно, что в перехваченном агентурным путем докладе английского посла в СССР Криппса на имя Идена от сентября 1941 года относительно Финской войны будет сказано: «…обнаружение ее [Красной армии] неэффективности… дало русским возможность начать под руководством маршала Тимошенко тщательную реорганизацию своей армии, приведшую к таким ценным результатам в настоящей войне с Германией. Сомнительно, чтобы без неудачного финского эксперимента такая реорганизация была бы предпринята вообще, а это означало бы, что к данному времени СССР был бы уже разгромлен» [16].
«С самого начала 1939 года советское правительство старалось заключить договор с Финляндией, чтобы обеспечить безопасность Ленинграда и улучшить обстановку на Балтийском море. Финская граница проходила всего в двадцати милях от города, вполне в пределах досягаемости дальнобойных орудий. Финское правительство… упорно не соглашалось на советские требования об обмене территорий, прилегающих к Ленинграду, на гораздо менее привлекательные по своей восточной границе. Обстановка на переговорах по этим вопросам и вовсе накалилась, после того как в октябре 1939 года финны мобилизовали свою армию и высказали полное пренебрежение к требованиям Москвы. Молотов интерпретировал эти акты как провокацию, и даже некоторые чиновники британского Форин Офиса находили поведение финнов «вызывающим».
М. Карлей, «1939. Альянс, который не состоялся и приближение Второй мировой войны»
Это уже позже английский историк Э. Хьюз напишет: «…экспедиции в Финляндию не поддаются разумному анализу. Провоцирование Англией и Францией войны с Советской Россией в то время, когда они уже находились в войне с Германией, представляется продуктом сумасшедшего дома» [8][19][20], а в то время идея, придуманная Черчиллем и военным министром Иденом [74], казалась им настолько удачной, что если бы Швеция не отказалась пропустить их войска через свою территорию, Франция и Англия оказались бы втянутыми в войну против Советского Союза [21], который планировалось взять «в клещи» одновременным ударом с юга:
