- Что ты, грызушка? - цокнул он.
- Я не могу его перетащить, - всхлипнула Сина, - Я такая слабая...
- Можешь, - погладил её по ушкам Хем, - Используй умЪ!
- А ты что-то не очень используешь умЪ, - заметила она, - А прёшь лапами.
- Потому что лично мне так быстрее. А ты - используй.
Бурая почти нипуха не поняла, но так как она привыкла доверять Хему, то бросила попытки взваливания бревна на себя и размяла подушное пространство. Ей потребовалось отнюдь немного времени, чтобы сообразить: отпилив несколько катков, она выкладывала дорожку и по каткам сдвигала бревно, потом перекладывала катки и повторяла всё сначала. Таким образом становилось вовсе не обязательно поднимать тяжесть, что и требовалось.
- Буи-дэ, - подытожил Хем, - Ты делаешь то, чего не можешь сделать. Ты жжошь.
- Хруродарствую, Хемми, - прижалась к нему бурая.
Дара в это время занималась вознёй, не требовавшей такой нагрузки на лапы, но лопавшей время. Грибы сушили обычно над костром, так чтобы они сохли впрочем, а не жарились; чтобы повесить туда много пудов поломанных на куски грибов, требовалось что-то вроде сеток. В этом качестве выступали сухие еловые ветки, положенные накрест - на раме из палок наплеталась сетка, каковая должна будет удерживать куски пищи. Дело в том что неизвестно как где, а в этой местности урожай грибов был очень значимым явлением для белок, и при правильной постановке дела обеспечивал чуть не четверть зимних запасов корма. Но и этот орех был с ружей! ( Как цокалось: всяк орех не без ружи, т.е. не без скорлупы, шелухи ). Большую часть грибного мяса составляли те самые опяти, упоминавшиеся ранее, а они имели привычку вываливать в лес все разом за весь год. Если в один день на старых деревьях и по пням появлялись малюсенькие кучки опят, то через десять дней все они уже сгниют и новых до следующего года не увидишь. Время начала грибного произвола было почти точное по году, но ведь и грызи не очень-то следили за календарём, зима и зима; ввиду этого Майра каждое утро шастала по опушке ( опушка - край леса а не то то можно подумать ) и смотрела, не вылезут ли.
Когда же вылезли, все наличные пуши побросали все дела и взяли в лапы тару - корзины, мешки, просто куски шкур, наконец. В отличие от прочих грибов, произраставших местами, опяти искать было не нужно - где имелось хоть одно стоячее мёртвое дерево, там они и были. А поскольку деревьев в лесу как песка, то и неживых полным полно - ближайший лес от синовского гнезда был забит такими деревьями. Опяти начинали довольно робко, но дня через два разгуливались на полную катушку, вылезая огромными пачками по два десятка большущих, с лапу, массивных грибов, причём эти пачки покрывали как правило всю сторону дерева до высоты в три-четыре шага. С одного хорошего дерева можно было накосить кучу, каковой на неделю хватит всем; повториться, и деревья такие искать нечего. Из-за этого у пушей стояла только одна задача - как можно больше высушить, пока опяти не сгниют. Сину чуть не затрясло, когда она увидела такое - весь лес в грибах, как в листьях!! Как она уцокнула, бурые из Верхнесвистска вообще не ели грибов, считая их ядовитыми. Остальные заверили её, что эти нет, но другие ещё как ядовитые и съесть их можно только один раз.
Пуши даже сколотили несколько табуреток из брёвнышек, чтобы доставать до верхних россыпей грибов - расстояние от дерева до дерева было настолько невелико, что перетащить упор не составляло труда. Собственно, мало какое грызо в этот момент, видя перед собой массы, массы, массы опятей думало про тяжесть табуреток. Оно думало о том, как нагрести побольше да побыстрее - грибы счикивали когтями и складировали огромными ворохами, как солому. Ещё один плюс заключался в том, что растущие высоко над землёй опяти не были забиты песком и прочим мусором - их можно было сорвать и тут же сувать в сушку. Что собственно и делали - три сотни шагов до грызицы, где топился костёр, и поехали. Грибной запашище от этого стоял далеко вокруг, но ни одна пуша на него не завернула из леса, потому как занималась тем же самым.
Полученный ворох сухих грибов сваливали опять же в некоторую тару, а именно большие корзины с редко наплетёнными прутьями, закладывали мхом и устанавливали на длительное хранение в погреб колодезного типа. Заявленный аврал был настолько велик, что ни у кого даже не возникло сомнений, тушить ли топку на ночь - дремали тут же, в грызнице, и продолжали загружать новые грибы. Конечно, грызи не упускали случая цокнуть что-нибудь ржачное, так что периодически по лесу разносился хохот с подцокиванием.
Однако даже сдесь, среди своей невслух будет цокнуто семьи, в родном лесу, Хем не мог забыть о том, что осталось на севере - катастроффа в Верхнесвистске, и главное что совершенно не давало спокойно спать - засевшие в Бурниначе шняжники. Хотя слухи ходили в том ключе, что ничего страшного не ожидается, никто не мог цокнуть ничего достаточно твёрдо. А если так, нельзя было рассчитывать на то что из Бурнинача больше никто не приплывёт на галлерах строить города и держать свиней в сарае. Это отражалось и в том, что Хем и Дара почти ни дня не проводили без тренировок с оружием, используя друг друга в качестве пособия. От этого порой оба они ходили с синяками под глазами, но занятия своего никак не бросали.
Сина как следует окапывалась в гнезде, активнейшим образом стаскивая туда корм. Она назвала бельчат Дара, Хемма и Майра, как её ни отговаривали от этого. Белочки всегда сопровождали её весёлой стайкой и быстро привязались к своей приёмной маме, так что за них можно было быть спокойным. Правда, заметив что одна из них... какая-то, различать ешё было трудно, покашливает, Хем не пожалел времени сходить на цокалище принести чеснока и ещё некоторых трав, используемых грызями. Как цокается, бережёного хвост бережёт, уи. Как раз в Глыбном его отловили пуши и настойчиво попросили подробно обцокать то, что произошло на севере; Хем цокнул им подсобраться через некоторое время и вернулся уже с белками, которым тоже было что цокнуть. Немаловажную цель он преследовал этим в том плане, чтобы грызи воочию посмотрели на бурую и убедились, что впринципе эти грызуны не какие-то страшные чудища, которых стоит изничтожать на месте. Правда, это могло сыграть и в другую сторону, так что сама Сина в красках расписала о всех "прелестях" жизни в шняжестве. После этого у грызей, притащивших откуда-то издали крестолуки и железные наконечники стрел, товар смели подчистую.
...
Зиму Хем и Дара провели дома, чем остались очень довольны, так как им удалось за это время уверенно прилапнить целую пачку волчков и тысей. Они использовали пачечный метод, брали отловленных и найденых детёнышей штук по десять, и тренировали их всех вместе; так зверьки привыкали не только к грызям, но и к любым другим зверькам - ведь рядом с волчатами, по другую сторону холма, тусовались тыси, и зачастую им приходилось кормиться из одного ящика. Правильно прилапнённый зверёк никогда не набросится на другого, если не будет шибко голоден; однако и пустить его на фураж - нелёгкая задача. Вдобавок пуши учили зверьков тому, чему их никогда не учили их сородичи - жрать грибы-сыроежки, колоть орехи, обдирать свежие побеги ольхи с вкусной мякоткой. Конечно полностью перевести хищного зверька на растительный корм это сверхзадача, но увеличить его долю в рационе - запросто. Само собой, они не забывали и о том, чтобы набить запасы и помочь это сделать Сине и бельчатам; впрочем, она сама справлялась почти со всем, что полагается белке.
К лету, убедившись в том что в околотке всё хрурно, двоегрызие отправилось, как ни странно, в Клычино. Беспокойство никак не давало им забыть, что происходит, так что хотелось узнать подробнее и сообщить известное тем, кто не знал. В этом цокалище нынче собирались уже сотни, тысячи грызей, растревоженные новостями с севера. Главное, что там присутствовали те, кто доподлинно знал об обстановке в Бурниначе. Собственно, именно в Клычино пуши впервые увидели карту, где была нарисована местность по другую сторону Сизых гор.
