-- Левиор хитёр и дерзок, прекрасно владеет мечом... и магией. -- Кьегро помедлил, ожидая реакции кеэнтора -- её не последовало, и экзекутор понял, что Святейший всё давно знает. -- И ещё у него есть дииоровый бир-хорат.

   -- Довольно! -- вспылил Венсор, сжимая кулаки. Рэктиф насторожился, его красный язык свесился на подбородок, пёс преданно ловил каждое движение хозяина. -- Он применил магию в городе? Тем хуже для него, не так ли?

   -- Сулойам говорят, что Левиор не применял магию, кеэнтор. Красный не смог понять, как ксаладец обманул их.

   -- Откуда тогда такая уверенность, что он владеет магией?

   -- То, что Сулойам не смогли понять, как Левиор их обманул, лишний раз доказывает, что он ОЧЕНЬ хорошо владеет магией, а отнюдь не обратное.

   -- Ты послал кого-нибудь способного проследить уиновый след?

   -- Да. Но он ещё не вернулся. Боюсь, результатов следует ожидать, только когда я лично осмотрю это место.

   -- Ладно. Имеем то, что имеем. Что ты намерен предпринять?

   -- Я послал Вестников во все ближайшие города Хаггоррата. Все кнуры отслеживают появление бир-хората и ищут эквеса Левиора Ксаладского.

   -- Этого мало! -- Венсор сжал губы, постучал кулаком по подбородку. Его глаза превратились в тонюсенькие щёлочки, потерялись под нависающими бровями. Он подошел к фонтанчику -- три бронзовых чудища: Кую, Гальмонорокимун и Нойби изрыгали воду из раскрытых ртов. -- Меня не интересует, что ты будешь делать, -- сурово сказал Венсор ра'Хон, -- но чтобы Левиор был у меня! Я пробуду в Реммиаре ещё неделю, этого тебе должно хватить.

   -- Благодарю за доверие, Ваше Святейшество.

   -- Это всё. Меня ждут на приёме в честь назначения огетэрина. -- Кеэнтор зашел за тканевую ширму, украшенную стилизованными изображениями обитателей Великого моря и, разведя в стороны руки, нетерпеливо защёлкал пальцами.

   Одна из резных панелей в стене бесшумно сдвинулась, и в комнату вошли две зарокийские девочки-одевальщицы из его свиты.

   Шорох занавеса за спиной заставил Венсора поднять голову -- Кьегро Тавуа удалился, как положено старшему экзекутору, бесшумно.

   Почти.

***

   До Тупе Левиор и его новый дружок Кинк не дотянули. Голодно им стало.

   ...Ночевать в море всё-таки пришлось -- все приобретённые в детстве навыки Левиор растерял где-то по дороге между Иллиондом и Реммиаром, а посему греблось ему тяжко, да всё как-то не так, как до?лжно. И не туда. То в море лодку отнёсёт далеко -- берега почти не видно, впору потеряться; то, наоборот, на мелководье утянет, а там стрелки сарбахские обещанные (правда, не было их). Вся дорога не по прямой -- сплошные зигзаги. Не скучал, в общем, Левиор. Да и Кинк, по правде говоря, тоже не скучал -- на харчи налегал так, что казалось, будто последний день на Ганисе мальчишка живёт. И вот как-то так само собой получилось, что к середине следующего дня все имеющиеся в наличии припасы были им изничтожены, как враг хаггорратского народа. Левиор отнёсся к этому с пониманием и известной толикой иронии -- ничего, разумеется, не сказал, даже наоборот, норовил подкормить мальчишечку, но сам через это дело был голоден, как Хорбут после зимней спячки.

   Памятуя о наказе Роора Эмжу, к берегу пристали сразу за третьим камнем Нойби.

   -- Вот что, -- на подступах к деревне сказал Левиор. -- Слушай и запоминай. Меня зовут Дисаро. Если кто будет спрашивать, я твой троюродный дядя. Едем мы домой -- в Траб.

   -- А зачем это тебе, дядька Левиор?

   -- Надо, потом объясню.

   -- Ну хорошо, а Траб -- это где?

   -- Не важно. Далеко. Ты, если что, там не был. Я за тобой, сироткой, приехал и домой к себе везу. Подойдёт такое объяснение?

   -- Угу.

   -- Повтори тогда: как меня зовут?

   -- Дисаро.

   -- Молодец!

   Деревня называлась Ам-ти-Тарк. Что означало это странное сочетание звуков, ни Левиор, ни Кинк не знали. Да, собственно, и знать не хотели. В большей степени их интересовало, есть ли в деревне таверна. Она была. И это не могло не радовать, в особенности Левиора, у которого второй день тоскливо урчало в области живота.

   Таверна называлась "Весёлый иглобрюх", и вывешенный над входной дверью обшарпанный деревянный шар с шипами вполне соответствовал этому названию. Соответствовал ему и хозяин -- он, как и иглобрюх, был весел, пузат и (что выяснилось позже) колюч (на язык). Звали его Эллам, и был он онталаром, что в Хаггоррате, как известно, редкость.

   В помещении ожидаемо пахло рыбой и знаменитыми на весь Ганис ниогерскими элем и гольфу, к которому (Левиор унюхал) примешивалось лёгкое амбре змеиной травки.

   Левиор взял Кинка за плечо и повёл к свободному столику в углу, у большого окна.

   Таверна, по всему было видать, процветала.

   -- Первая после третьего камня Нойби, а значит, и от Реммиара первая, -- резонно подметил Кинк, -- если морем идти. Вот и прёт сюда народ.

   Была ещё одна причина благоденствия Ам-ти-Тарка и "Иглобрюха", о которой путники и не подозревали: каждый утро на окраине деревни собирался рыбный базар. И "пёр" народ в Ам-ти-Тарк по торговой надобности, выражаясь рыбацкой терминологией, косяками: одни с моря, другие по суше. Так или иначе, а в первой половине дня желающих перекусить и отпраздновать удачную покупку в "Весёлом иглобрюхе" было хоть отбавляй.

   Справа от Левиора у стены два крестьянина кушали чорпу. Чуть дальше сидел, привалившись к стене и попыхивая трубкой, здоровяк нуйарец с огромным кольцом-серьгой в ухе и ярко-красными бородой, шевелюрой и носом. Змейкой, похоже, тянуло именно от него. Четыре прямоугольных стола в центре зала были заняты слишком многочисленной (человек пятнадцать) и разношёрстной, чтобы её описывать, компанией. Стоит лишь заметить, что это были не рыбаки, а люди торговые, по всему видно, меж собой знакомые, удачно закупившиеся морепродуктами и отправившие товар к продаже. Слева, за очагом, сидели трое: мрачный сарбах с худым угловатым лицом и два небедно одетых заро: коротко подстриженный юнец лет четырнадцати и белобородый, изрядно уже полысевший его папаша.

   "Ничего интересного".

   А вот дальше, сразу за угрюмой троицей (Левиор аж привстал), завтракали и выпивали двое -- жрецы, о чём говорили их одежды и коротко стриженные волосы (как того требовали их цвет и сан). Были ещё люди, но в силу известных обстоятельств Левиор ими не заинтересовался.

   "Два Белых Сулойам! Вот это удача! -- с надеждой подумал он, приглядываясь к служителям "рыбьего" культа. -- На ловца, как говорится, и... и пьяный Сулойам Ихольар! А ослик у них, интересно, есть?"

   То, что они "употребляли" в столь ранний час, Левиора не удивило -- как-никак, а у Сулойам праздник, и длиться он будет аж до конца недели.

   "Это ж надо столько пьянствовать! Повезло бедолагам! -- искренне посочувствовал на глазах "синевшим" жрецам Левиор. Каким образом один из них лишится своей одёжки в его пользу, он ещё не придумал -- решил не торопить события и действовать исходя из обстоятельств, но то, что смена "образов" произойдёт, считал почти свершившимся фактом. -- Не зря же Великая Рыба -- Ихольар -- послала мне этих двоих! Если на мне одежды и колокольчики Сулойам -- я святой, а не бродяга!"

   Жрецы веселились от души -- смеялись над чем-то только им известным: правый -- на вид постарше, орлиноносый, с широким лбом и массивным подбородком, -- хихикал тонко и со скрипом. Тот, что слева, розовощёкий и толстогубый, заходился смехом -- хоть и беззвучно, но во всю свою поросячью глотку. Он забавно щурился, сучил ножками и пристукивал по столу пухлыми ладошками.

   -- Хозяин! Эй! -- позвал Левиор.

   Онталар обернулся из-за стойки.

   -- Слушаю.

   -- Мы хотели бы покушать.

   -- Ой! Извините, градд, закрутился, сей момент!

   Он подошёл, вытирая передником руки, и остановился в ожидании.