После того как Ворон ушёл, он собрался с силами и заставил себя встать. Было непросто -- в боку резануло так, что не приведи Великий. Он смог, наконец, осмотреться.

   "Яма маленькая и не глубокая -- три шага на три и локтей восемь в высоту. Стены каменные, впритирку, без швов -- выбраться не получится. На помощь извне тоже рассчитывать не приходится. На полу -- охапка подгнившей соломы, больше ничего. Лужа, в четыре ладони, у самой стены. Вроде чистая. Неважно -- вода, этого довольно!"

   Сверху капало. С подёрнутой мелкой рябью поверхности на него глядел дремучий старик. Толком не разглядев своего обезображенного ожогом лица, Гитока приблизился как можно ближе и принялся всматриваться в отражение, дожидаясь, пока успокоятся круги.

   Увидев себя, он ужаснулся и невольно вздрогнул: лицо его было обезображено ужасными ожогами. Оно являло собой сплошную массу сизо-багровых шрамов: кожа век натянулась, став похожей на древний пергамент, глаза навыкате, левая бровь отсутствует, сквозь рваную кожу проглядывал кусок черепа. Стоило признать, что лица у него почти не было. Как ни противно было смотреть на себя нынешнего, Гитока глаз не закрыл и долго смотрел, копя ярость.

   -- Хуза, тварь! -- его голос сорвался на крике, губы (или что там от них осталось) побелели.

   "Я соглашусь на всё. Землю буду жрать. Но найду тебя!"

   ...Он снова лежал, ловя губами редкие капли; а в ушах всё звучали слова Майага: "Завтра вернётся Халога, будет тебе праздник души и тела".

   "Праздник тела для меня уже наступил, -- усмехнулся он. -- Ну и где вы все? "Завтра" уже пришло".

   Халога с Росуда появились через два дня, и, как Гитока не хорохорился, ему это не понравилось...

   -- Ну, здравствуй, Ящер, -- буркнул Ворон, нахмурившись.

   Ни один мускул не дёрнулся на искорёженном лице Гитока. Он смотрел на вождя, не отводя глаз, катая желваки на окаменевших скулах.

   -- Ага, не хочешь говорить? Вот ведь, дрянь какая, убил моих людей, хотел украсть мою добычу. Майага вон без невесты оставил и говорить со мной не хочешь? Никак брезгуешь? Кто послал тебя, Ящер?! -- рявкнул Халога. -- Битохора? Хотя можешь не отвечать, это и ребёнку ясно. Взметните-ка огонёк покрепче... Ты, Ящер, больше не верэнг... я даже не знаю, кто ты теперь... но точно не верэнг. Наверное, ты думаешь, что ты уже нежилец на этом свете? Хочешь побыстрее от нас отделаться? Хочешь -- знаю. К встрече с Виноки готовишься? Сидишь небось в мыслях за одним столом с Великим, юху пьёшь? Ан нет... всё не так будет...

   -- А как будет? -- решившись на неслыханную дерзость, подал он голос. -- Я верэнгский воин, я мёртв с рождения. Чего мне скажи бояться?

   Вместо ответа вождь поднял руку вверх. В лучах закатного Лайса выгнула свои кольца пятнистая змея тиу, её тело обвивало бицепс и запястье Халога. Устремлённая к ладони, она была её хищной пастью. Халога медленно сжал кулак и ударил.

   -- Ты не умрёшь, Гитока! -- ещё удар. -- Вот так! -- в его руке возник шест. Он крутанул им и ударил тупым оголовком Гитока в грудь. -- И так!

   Мерзко хрустнуло.

   "Рёбра".

   Следующий удар Халога был сильнее прежнего -- в плечо. Безвольно повисла рука. Гитока упал. Долго отдыхать ему не позволили. Сверху обрушились полведра грязной воды. Подошёл Росуда. Он присел и, ухватив ладонью обезображенное ожогом лицо, заглянул в вытаращенные глаза.

   -- Нравится тебе, уродец? Этот верэнг, -- прогремел Халога, потрясая хищно раскрытой ладонью, -- убивал своих!

   Гитока злобно оскалился.

   -- Какая у тебя улыбка-то! Янтарь! -- Древесный Червь навис над ним, и было ясно, что шутить он не намерен. -- Янтарь твоих зубов -- улыбка верэнгского воина. Но ты не воин -- ты ничто, ты раб, ты забава наша. Вот улыбка воина. Смотри! -- Росуда схватил его за волосы, откинул голову назад. Зелёнозубо оскалился. Выхватил из-за пояса рамбу и тремя тычками оголовка рукояти выбил ему передние зубы. -- Теперь смейся, раб! -- с его губ сорвался неистовый крик, слюна брызнула на грудь Гитока, на лицо. -- Смейся всегда!!!

   Боль накатывала горячими волнами, туманя остатки сознания. Он пока ещё держался, пытаясь не впасть в забытье. Цепкими пальцами Росуда вытащил его язык и под общий хохот, проткнув алый листок рамбой, движением на себя раздвоил его.

   -- Истый змей! Так-то оно куда лучше! -- удовлетворённо бросил он, отталкивая захлёбывавшегося кровью Гитока от себя.

   Рядом от смеха и гадливости давился Майага.

   Подошёл Халога и лениво пнул ногой уже провалившегося в гостеприимно распахнувшуюся бездну Гитока.

   -- Полейте его каббой, чтоб не сдох ненароком, и обрейте. Эта тварь недостойна кос!

Глава 24. Находка

Н.Д. Начало осени. 1164 год от рождения пророка Аравы

(6901-й по Календарю Кироффе от начала Сида Лайса)

Кетария. Седогорье

   Резкая боль пронзила спину Тэйда. Он вскрикнул, но не от боли, а от нежелания верить в то, что может вот так запросто сгинуть здесь -- на полу каменной ямы. От его одежды валил пар, глаза слезились, руки затекли, шипованные цепи, охватывавшие грудь, терзали разгорячённое тело. Он осознавал, что с ним произошло нечто ужасное и что он лишь чудом остался в живых. Но не телесная боль терзала его, к ней он давно привык, а что-то гораздо худшее -- некое душевное опустошение, словно совсем недавно могильные черви разъели его мозг и высосали остатки разума.

   Он заставил себя пошевелить ногами и встать -- острая боль пронзила грудь.

   "Как же мне надоели эти Хорбутовы железяки!"

   Нащупав острый край камня, он перетёр верёвки и развёл руки в стороны.

   Он находился в каменном туннеле, один конец которого уходил почти вертикально вверх, а другой под небольшим наклоном вёл вглубь горы.

   Здесь было не совсем темно, и тусклый свет, как ни странно, попадал в каменный мешок не сверху, а откуда-то из глубины.

   Тэйд попрыгал, пробуя зацепиться за верхний край устья дыры или древесный корень, питая надежду, что ему удастся выбраться тем же путём, что привёл его сюда. Но даже кончиками пальцев не коснулся кромки, а смутное предчувствие, ворохнувшееся в глубине его души, похоронило надежду на это: "Нет -- не удастся".

   Окончательно решив оставить эту никчёмную затею и попробовать отыскать другой выход, он, осторожно ступая и водя руками по сторонам и перед собой, двинулся вглубь горы.

   По мере того, как он спускался ниже, становилось всё светлее.

   Он уже начал уставать и подумывать о привале, когда туннель, повернув вправо, вывел его в пещеру. Свод так круто уходил ввысь, что казалось, что его вообще не существует. Высоко вверху, в стенах, виднелись хаотично расположенные отверстия (скорее всего, естественного происхождения), из которых струился неяркий спокойный свет.

   В углу находились, две массивные арки, обрамлённые дивным, тёмно-зелёного цвета камнем, каждая из которых вела в отдельный коридор.

   -- И какой, по вашему мнению, я должен выбрать? -- шёпотом спросил он невидимых собеседников. -- Где вы храните свои несметные сокровища?

   Никто ему не ответил, вредные духи горы то ли не услышали его, то ли наотрез отказывались говорить с незнакомцем, к тому же вознамерившимся покуситься на их богатства.

   Тэйд долго стоял молча, никак не осмеливаясь на выбор пути, и, наконец, решив, что в подобных случаях будет руководствоваться правилом лабиринта -- то есть всегда выбирать первое правое ответвление -- сделал уверенный шаг вперёд.

   Туннель оказался гораздо шире предыдущего, выше был и свод, а через каждые пять--шесть шагов, в стене, на уровне головы, появились геометрически ровные, молочно-белые камни, освещавшие тусклым, ровным светом небольшое пространство перед собой, которого вполне хватало, чтобы дойти до следующего светового пятна.

   Туннель петлял то круто уходя влево, то сворачивая вправо, а иногда Тэйду казалось, что плавный поворот в сочетании с уклоном завивают спираль, которая уводит его всё ниже и ниже.