Да Мосто снова провел пальцем по листку. Наконец легат покачал головой и поинтересовался:

– И все это удалось вам при помощи искусственного письма?

– Конечно, господин!

– Вы можете совершенно спокойно признаться мне, если заключили сделку с дьяволом, мастер Мельцер! Мне совершенно все равно, – засмеялся Чезаре да Мосто, и его смех эхом отразился от стен.

– Я знаю, – произнес Мельцер, – что вы приехали, чтобы отвезти индульгенции в Рим. Но что мне делать? Лин Тао – глава всего предприятия. Он платит рабочим. Без пего ничего не работает.

Папский легат позвал одного из своих сопровождающих, который, словно только этого и ждал, тут же принес деревянный ящик и поставил у ног Чезаре да Мосто. Затем сопровождающий снова исчез. Племянник Папы опустился па один из многочисленных ящиков и попросил Мельцера присесть рядом. Затем открыл ящичек.

Золото! Ящичек был полон золотых монет. Столько золота Мельцер не видел еще никогда в своей жизни.

– Почему вы не продолжите дело в одиночку? – спросил да Мосто, глядя прямо в глаза зеркальщику. – Возьмите деньги! Здесь сумма, о которой Альбертус ди Кремона договаривался с мастером Лин Тао. А впрочем, индульгенции – это не к спеху.

– Верно ли я понимаю вас?

Чезаре да Мосто кивнул и прямо спросил:

– Кстати, вы играете в карты?

– В карты? Бог мой! В Майнце говорят, что карты – это молитвенник дьявола!

– Вот именно, – засмеялся да Мосто. – Именно это и делает игру столь привлекательной, если вы понимаете, о чем я.

– Нет, – сухо ответил Мельцер.

Папский легат, словно бы между прочим, произнес:

– Тоже хорошо. Нет, с индульгенциями спешить не нужно, с этими индульгенциями. Вы должны знать, что Папа, мой дядя, находится в таком состоянии… Я имею в виду, что дяде Евгению осталось совсем немного. Его время истекло.

Да Мосто указал на подпись па индульгенции: «Евгений Четвертый, первосвященник».

– Имя нужно стереть. А текст можно оставить.

Мельцер поглядел сначала на индульгенцию, затем на папского легата. Наконец зеркальщик промолвил, и в голосе его слышалась неприкрытая растерянность:

– Ваше Преосвященство, это заказ Папы, и ваш дядя заплатил много денег, чтобы в кратчайшие сроки получить десять тысяч таких индульгенций. По крайней мере, таковы были слова Альбертуса ди Кремоны.

Тут да Мосто вскочил – его уродливое лицо стало темно-красным, словно он вот-вот лопнет – и заверещал:

– Альбертус мертв, мертв, и старому Евгению тоже недолго осталось жить! Но Чезаре да Мосто жив, и он будет лучшим Папой! Он будет носить имя Пий Второй!

Он с ума сошел – пронеслось в голове у зеркальщика. Иначе понять слова легата он не мог.

Но да Мосто глядел на него, словно ожидая ответа. Когда зеркальщик промолчал, поскольку не знал, как быть в такой ситуации, легат зажмурился, и его лицо исказила усмешка:

– Знаю я, что вы тут думаете. Вы думаете, да Мосто сошел с ума. Нет, все, о чем я говорю, результат длительной подготовки. Дни моего дяди Евгения сочтены. После его смерти кардиналы Римской Церкви соберутся на конклав, чтобы избрать меня, Чезаре да Мосто, Папой. Откуда я об этом знаю? От кардиналов, ищущих слабака, чтобы сделать его Папой: Папой, которого им не надо будет бояться, который не ограничит их собственной власти. Среди кардиналов велико недоверие; каждый думает, что если Папой выберут другого, то он навредит остальным. Поэтому красные мантии сошлись в одном – и это единственное, в чем они согласны – на троне Петра не должно быть последователя из их рядов.

– Но ведь вы же не кардинал, даже не епископ, маэстро да Мосто!

Да Мосто засмеялся:

– Даже не диакон! Вы должны знать, что каждый крещеный человек может стать Папой. Нужно только расположить к себе большую часть кардиналов.

– А почему именно вы добились признания кардиналов? Я имею в виду, что вы…

– …проклятый Богом игрок и вечно страдаю от нехватки денег? Можете говорить об этом спокойно. Это ведь правда.

– О нет, Ваше Преосвященство, я вовсе не это имел в виду.

– Не нужно бояться, мастер Мельцер. Именно в этом кроется причина того, что кардиналы избрали меня для этой прибыльной должности. Мне нужны деньги, много денег! Карманы игрока всегда пусты. А пустые карманы – хорошее начало для Папы. Вы понимаете?

Зеркальщик удивленно смотрел на невысокого человека.

– Если позволите мне заметить – мысли ваши далеки от благочестия.

– И это идеальная предпосылка для того, чтобы стать Папой! Кроме того, благочестие – это всего лишь точка зрения.

Самый богобоязненный народ в истории, древние египтяне, считается Римской Церковью языческим, только потому что их боги выглядят иначе, чем наш Бог-Отец, Сын и Святой Дух, который все где-то витает. Если бы Папу Григория Двенадцатого спросили, что он думает о Папе Бенедикте Тринадцатом, то Григорий ответил бы, что Бенедикт одержим дьяволом. И точно такое же мнение о Григории вы услышали бы от Бенедикта. При этом каждый из них считал себя законным Папой – один в Риме, другой – в Авиньоне. И каждый утверждал, что он в высочайшей степени благочестив. Мельцер поднял руки:

– В теологии я ничего не понимаю, мое дело – только олово и свинец.

– И хорошо, что это так, ведь при помощи вашего искусства мне удастся стряхнуть с себя эти красные сутаны, как ненужные цепи.

Михель Мельцер громко запротестовал:

– Ваше Преосвященство, я – обычный зеркальщик из Майнца. Я далек от того, чтобы вмешиваться в дела Римской церкви.

Да Мосто покачал головой. Он запустил правую руку в ящичек, и золотые монеты посыпались у него между пальцев.

– По золоту никто не сможет определить, его происхождение, – сказал легат, и его темные глаза засверкали. – Но будьте уверены, это не грешное золото, не краденое, не добытое шантажом – оно от людей, заинтересованных в том, чтобы я стал наследником моего дяди Папы Евгения.

– И какую роль я должен в этом сыграть, маэстро да Мосто? Мне кажется, вы переоцениваете мои способности.

– Ни в коем случае! – воскликнул да Мосто. – Ни в коем случае! Я всего лишь хочу, чтобы вы изготовили для меня столько же индульгенций, сколько Папа Евгений заказал для себя, кстати, с моим будущим именем.

Недоверие, охватившее поначалу зеркальщика, сменилось любопытством. То, что происходило с тех пор, как римские Папы переехали в Ватикан, заставляло краснеть набожных христиан. Замыслы да Мосто, – или лучше сказать, поддерживающей его партии – казались более человечными по сравнению с некоторыми деяниями, совершенными именем Всевышнего.

Сомнения Мельцера Чезаре да Мосто расценил как размыш ления.

– Вы сделаете так, как я хочу? – спросил он. И когда Мельцер не ответил, добавил: – Вы не останетесь внакладе.

– А если я откажусь?

Легат подошел к зеркальщику вплотную, поглядел на него снизу вверх и сдавленным голосом произнес:

– Этого я бы вам не советовал, мастер Мельцер. За мной стоят сильные люди. Они хотят в конце концов вернуть то, что потратили. Или же вы желаете кончить так, как несчастный Альбертус? – И он указал на темное пятно на каменном полу.

В старой церкви было жарко и душно, по при этих словах зеркальщика бросило в дрожь. Он промолчал.

– Никому ни слова! – прошипел Чезаре да Мосто. И, указав на ящик с монетами, добавил: – Спрячьте хорошенько. Это принадлежит вам!

И папский легат скрылся за низенькой боковой дверью так же неожиданно, как и появился.

С того дня зеркальщик не мог избавиться от мысли, что сторонники Чезаре да Мосто могли организовать убийство Альбертуса ди Кремоны. Но поскольку ни племянник Папы и ни один из его спутников не находились в Константинополе в то время, когда было совершено убийство, то люди да Мосто должны были иметь сторонников здесь, в городе. Таким образом, необходимо было соблюдать осторожность.

Золото, в одночасье сделавшее его богатым человеком, Мельцер спрятал под камином в своем доме. А что касалось заказа, то мастер начал перерабатывать уже напечатанные индульгенции с именем Папы Евгения. Под старым клише он ставил теперь имя Юлиан Второй.